– Эй! А ну лети отсюда!

Пока они срастались в поцелуе посреди воды, на их сэндвичи покусилась ворона. Давид подобрал со дна озера камень и с размаху кинул им в непрошеную гостью.

– Чертова птица. Что ей от нас надо?

– Вероятно, она оценила мои сэндвичи лучше, чем ты, милый, – Агата интонациями вычищала из голоса любой намек на негатив.

– Ха-ха. Очень смешно. Пойду прогоню эту воровку и с достоинством оценю твои сэндвичи. Если она, конечно, мне что-нибудь оставила.

Он вышел из воды, прогнал птицу и уселся загорать на берегу. Следующие минуты он молча лежал и смотрел на плавающую жену, искренне радуясь наконец обретенной гармонии.

– Тебе надо в кино сниматься! – кричал он с берега Агате, когда она в тысячный раз делала вид, что тонет. – Из тебя бы вышла хорошая актриса, но я, увы, не верю.

– Вот те раз! А если бы я реально тонула? Ты даже спасать меня не станешь?

– Нет, не стану. Сама виновата будешь, театралочка.

– Ну-ну!

Поднимался туман. Довольно странно было видеть его вкупе со светящим солнцем, но зрелище было неописуемым. На ровной поверхности спокойной воды клубился пар; солнечные блики отражались в ней и придавали пейзажу яркости. Дополнял и довершал картину образ плавающей, нагой и прекрасной, точно русалка, девушки – единственной живой души, нарушающей покой этого места.

Давида усыплял этот вид. Агата продолжала играть в тонущую, спрятавшись от него под водой, пока он поражался красотой этого места. «Боже, каким же идиотом надо быть, чтобы иметь под носом такое и осознанно игнорировать это!» – думал он. Его глаза слипались. Сознание тонуло в безмятежности. Давид покидал явь и погружался в бесконечную череду невнятных образов и сновидений.

Он поднимался по лестнице на чердак. Ворона снова залетела туда, на этот раз ее точно нужно прогнать. Когда Давид поднимался по скрипучим ступенькам, его ноги становились ватными, и если бы не поддержка поручней, он бы давно упал. Но, ведомый желанием прогнать проклятую птицу, он прикладывал все усилия. С каждой пройденной ступенькой в его глаза все сильнее бил яркий свет, идущий с чердака. Там не было ламп, а зажигать свечи было некому, поэтому его шаг ускорило еще и появившееся любопытство.

Наконец преодолев лестницу, Давид оперся рукой о пыльную стену и увидел нечто поразительное. Стена напротив него, на которой располагалось окно, скрывалась из виду за необычайным свечением. Даже солнце было несравнимо с ним по яркости. Но, в отличие от того же солнца, этот свет не слепил глаза. Давид увидел силуэт мужчины в длинной рясе, удаляющийся от него в сторону свечения. Голова мужчины была лысой, только на висках нелепо торчали остатки курчавых седых волос. Его пожилое тело скрывало темное платье до пят, с плеча свисала ярко-желтая тканевая ряса. В руке мужчина крепко держал большой золотой ключ. Уже практически скрывшись в белом свечении, он обернулся и взглянул Давиду прямо в глаза. Его лицо было покрыто морщинами, а во взгляде читалась усталость. Щеки мужчины вокруг несуразного толстого носа покрывала краснота, а подбородок был скрыт под объемной серой бородой. Давид четко понимал, что он видит этого человека не в первый раз и, скорее всего, очень хорошо его знает. Но, несмотря на это, он был не в силах вспомнить даже его имя. Мужчина грустно улыбнулся ему и исчез в свечении, будто пройдя через портал.

Тогда на его месте показался еще один силуэт, который так же был повернут спиной и направлялся в сторону света. Он выглядел моложе первого: его короткие темные волосы только начинали седеть. Он держал в руке то ли плоский диск, то ли тарелку. Приглядевшись, Давид понял, что это была потертая ракушка морского гребешка. Этот мужчина был в более широкой рясе темно-синего цвета, низ которой медленно катился за ним по полу. Подойдя вплотную к свету, он так же обернулся, улыбаясь, кивнул и скрылся в свечении. Чувство, что этот человек был ему знаком, пришло и в этот раз.

Попытки осмыслить происходящее ушли на второй план, как только на месте первых двух появился третий мужчина. Длинные пряди его седых волос спадали на многослойную бордовую рясу. Этот человек почему-то казался Давиду более реальным, чем предыдущие. Он мог вглядеться и четко разглядеть его перед собой, тогда как предыдущие были лишь смазанными силуэтами. Мужчина уже ожидаемо повернулся к нему, облачив строгое лицо старика, кивнул ему в знак прощания и вслед за своими товарищами исчез в ярчайшей белизне. После его исчезновения пропал и сам свет, обнажив темный пыльный чердак, заваленный забытыми предметами. Давид почувствовал, как что-то колит его в руку. Пытаясь унять неприятное ощущение, он услышал карканье вороны…

Птица клюнула его снова в то же место, чем окончательно вернула в реальность. «Это место меня дурманит, – подумал он. – Приедем домой, сразу завалюсь спать». Казалось, он задремал всего на несколько минут. Придя в себя, Давид задумался о необычном сне. Ему хотелось записать детали, пока он их не забыл, но поблизости не было ни ручки, ни бумаги. Туман все так же клубился над озером. Давида не покидало чувство, что чего-то не хватает. Наконец он понял: в воде не было Агаты. Он пригляделся, решив, что она заплыла подальше, однако озеро было пустым. «Может, пошла в туалет?» – подумал он и решил какое-то время подождать.