– Спасибо, Ян Валерьевич!

Она придвинула одну из чашек к себе.

– Ян?! – неожиданно вырвалось из уст мальчика.

Его будто озарило. Он узнал в мужчине друга детства, с которым они вместе посещали музыкальную школу. Времянкин уставился на него с широченной улыбкой. Тот посмотрел на Эмиля, подняв бровь.

– Что с тобой? Никогда не слышал имя Ян?

– И все-таки, Ян Валерич, а не Ян, – поправила Эмиля женщина. – К педагогу принято обращаться по имени-отчеству.

– Да, конечно, прошу прощения. Ян Валерич напомнил мне одного человека. Я, кажется, обознался, простите, – оправдывался мальчик.

Реакция на Яна выносила за скобки новое обличье Времянкина. Он рефлекторно обрадовался знакомому лицу и тем самым чуть не выдал себя. Это могло поставить под угрозу всю его кампанию. «Нельзя так забываться!» – подумал Эмиль.

– Странное дело, надо сказать, – заключил Ян.

Мужчина сделал глоток из чашки и непроизвольно щелкнул гортанью. Эмиль решил поскорее увести разговор в другую сторону.

– Перед вашим приходом я как раз говорил, что прийти сюда было моим самостоятельным решением. Я хочу учиться музыке.

– Все это очень странно, Нина Ивановна, – прокомментировал Ян, потерев кончик носа.

Женщина посмотрела на Времянкина, пожала плечами, покачала головой, затем оттянула нижний край маски и сделала глоток из чашки.

– Вы понимаете, что существуют темы, которые необходимо обсуждать со взрослыми? Или в их присутствии? – спросила она.

– Какие, например? – не успокаивался мальчик.

– Например, то, что у нас на данный момент нет бюджетных мест. Готовы ли ваши родители оплачивать обучение? Подобные вопросы решаются с ответственными лицами. Вы понимаете? – терпеливо объясняла женщина.

– Может, сначала послушаете меня? Что, если я особенный?

Ян выдохнул глухой смешок и качнул головой.

– Даже не сомневаюсь. Все дети особенные, но таковы обстоятельства, – стояла на своем Нина Ивановна. – Увы и ах. Без денег мы не сможем вас обучать. Пока, во всяком случае. В конце весны будет набор, если к тому времени вы не откажетесь от своей идеи, попытаете счастье в общем потоке.

– Я лишь прошу, чтобы вы прослушали меня. Разве это сложно?

Женщина уже собиралась возразить мальчику, но Ян остановил ее.

– Ну, в самом деле, Нина Ивановна… У нас тут алмаз неотесанный, видите ли. Человек настаивает, давайте послушаем, раз уж я здесь.

– Дело ваше, Ян Валерич, но я внутренне не согласна. Но решать, конечно, вам.

– Замечательно. Давайте начнем. Чего тянуть? – не глядя на коллегу, отозвался Ян.

Женщина взглянула на Эмиля, отодвинула чашку и поставила локти на стол.

– Я буду хлопать, а вы запоминайте. Потом повторите, – инструктировала она. – Слушайте внимательно.

Нина Ивановна начала хлопать. Хлоп. Хлоп, хлоп, хлоп. Хлоп, хлоп.

– Повторите, – сказала она.

Времянкин спокойно снял с себя куртку и огляделся в поисках места, куда можно было бы пристроить пуховик. Не обнаружив ничего подходящего, он опустил его на пол. Ян потягивал горячую жидкость из чашки и внимательно следил за происходящим. Эмиль невозмутимо подступился к инструменту, сел на банкетку и сразу же слез. Покрутив боковой рычаг, настроил высоту стула и снова взобрался на него. Он действовал решительно, со знанием дела.

– Что происходит, я не понимаю? – недоумевал Ян.

И снова его гортань непроизвольно щелкнула.

– Да, вот… Самой интересно.

Маска Нины Ивановны слегка надулась от тяжелого вздоха. Эмиль нащупал под свитером конька, приколотого к рубашке, потер на удачу, встряхнул кисти рук и ударил по клавишам. Быстро перебирая пальцами, пробежался по всей клавиатуре сверху вниз и заиграл одну из своих старых композиций. Это было высокотемповое произведение с повторяющейся структурой. Странное, атмосферное творение, напоминающее минималистичные опусы Филипа Гласса. Это был не джаз, а что-то психоделическое, пространственное. Эмиль сосредоточенно выводил завораживающие музыкальные фигуры, доводя каждую фразу до состояния журчания. Он переходил от части к части, лихо меняя размер рисунка. Детские пальцы бойко молотили по клавишам, транслируя недетские эмоции пианиста. Ян вдруг поперхнулся и закашлялся. Жидкость изо рта и из чашки пролилась на его водолазку. Нина Ивановна, не сводя с мальчика глаз, постучала коллеге по спине. Быстро чередующиеся ноты почти сразу ввели присутствующих в медитативную собранность. Времянкин не планировал исполнять эту композицию. Она будто сама вырвалась из его рук. Эмиль почувствовал, что его лирические заготовки не соответствовали случаю. Нужно было с ходу погрузить присутствующих в гипнотическое состояние, завладеть их вниманием, сменить настрой. Ему удалось. Остальную часть произведения Ян и Нина Ивановна слушали, открыв рты.

Спустя еще пару минут впечатляющей демонстрации Эмиль поставил финальный аккорд, слез со стула и подошел к месту, где оставил свою куртку. Зачарованные Ян и Нина Ивановна смотрели на мальчика не моргая. Времянкин сдул челку со лба, поднял ладони и прохлопал. Хлоп. Хлоп, хлоп, хлоп. Хлоп, хлоп. У Яна щелкнула гортань.

Примерно через час Эмиль сидел на кухне и слушал телефонный разговор Алены с Ниной Ивановной. Сестра улыбалась и кивала, держа трубку у уха. Она слушала собеседницу, подмигивала брату и показывала большой палец, поднятый вверх. Времянкин потирал руки.