– Ты… ты же договаривался с ним! Ты сам говорил… – беспомощно лепечу я. Что же это такое?..

– Говорил. Но это было до того, как вы чуть не умерли, а меня чуть не посадили за твоё убийство! Так что всё имеет цену. Я свою заплатил, и на Стерха и его непонятные для меня права мне плевать!

Кирилл изумлённо открыл рот при словах Лёни о тюрьме и прочем:

– Что… что там было?

– Это неважно сейчас! – огрызнулся Лёня. И опять посмотрел на меня: – Никуда не пойдёшь! Я тебе запрещаю с ним встречаться!

– Тогда он сам встретится с ней, – весомо говорит Кирилл. – Ты этого хочешь? Чтобы они встречались втайне от тебя? – он смотрит на Лёню. – Он считает Митю своим, и он не отступится. Не стоит вновь спорить о том, о чём вы спорили уже… – Кирилл опустился на табуретку. – И лучше рассказать мне нормально, что произошло там.

Лёня был вынужден замолчать, Кирилл говорит здраво и, хотя Лёню не устраивают прежние договорённости со Стерхом, он перестаёт сейчас требовать невозможного:

– Ладно, мы поедем к нему вместе, как тогда, – спокойнее проговорил он.

– Нет… – вылетел мой выдох…

– Нет – да! – опять вскричал Лёня, – иначе я буду считать, что ты с ним спишь!

– Ты что дурак?!.. Чёртов дурак и псих! Псих!.. Вот псих!

– Да нет, дураком я был, когда позволил тебе опять к нему сбежать! А теперь ты ко мне привязана, никуда не пойдёшь с моим сыном, поняла? Хочешь идти к Стерху, вали, но Митя останется дома!

– Припадочный!

– Алексей, он в суд подаст и добьётся совместной опеки, если докажет своё генетическое отцовство, тебе надо это? – Кирилл смотрит на него спокойно и строго.

Я опустилась на стул, почувствовав, как кровь отлила от лица: мне стало плохо от одной мысли, что станут делать ДНК и может выясниться, что отец Мити Кирилл… Он, поэтому и заговорил об этом, что сам до ужаса боится, что Лёня узнает правду о нас.

Лёня посмотрел на него:

– Что… это возможно? – снизив голос и хмурясь, произнёс он.

– Отпусти её, пусть покажет сына, а потом решите с ним, – взвешенно говорит Кирилл. – Но… лучше ты реши, Лёля. Тебя Стерх услышит.

– Я? Что же я… – я посмотрела на бледного Кирилла. – Господи…

– Если он увидит его, уже не отдаст! – сказал Лёня. Потом посмотрел на отца: – Ты вот можешь теперь отказаться от Мити?.. Я укачиваю его на руках семнадцать дней, и я отдам чужому мужику моего ребёнка? Ребёнка, которого я увидел раньше, чем его мать?! Который родился в мой день рожденья? Которому я не дал погибнуть? Я! Я не он! – я вижу, он свирепеет всё больше. – А он что сделал?! Что сделал он? Спал с ней? Он кончил, и на этом основании у него права? Отлично устроились!

– Не сметь говорить обо мне в третьем лице! – взбеленилась я, подскакивая со стула.

– Нечего орать! – сам орёт Лёня. – Не пойдёшь ты к нему, хватит идиота из меня делать! Придумала себе законное основание его видеть!

Я хотела бы быть спокойной и здраво рассуждать, но меня задевает и обижает то, что он говорит, поэтому и я теряю контроль:

– Да если бы! Если бы мне надо было видеть его, я бы виделась с ним каждый день! Я бы вообще с ним жила, да и всё! Но сейчас ты злишься по другой причине! – я тычу пальцем в него. – И не превращай свою неудовлетворённость в праведный гнев оскорблённого отца!

У Лёни полыхнули щёки и лоб и даже виски:

– Ну, стерва! Проклятущая шлюха! Ты и не спишь со мной, потому что хочешь к нему скорее! – заорал Лёня, краснея даже шеей.

А я с размаху кулаком двинула ему в лицо, даже не знаю, куда попала, потому что в руке у меня что-то хрустнуло и пребольно свело кисть. Но сейчас и эта боль только подстёгивает мою злость.

– Ненавижу! – будто трещит моё горло. – Иди, табун свой собирай, пока жена-шлюха пробежится по прежним ухажерам! Ненавижу тебя! – я выскочила с кухни.

– Да я уже понял! Могла бы второй раз не повторять! – прокричал Лёня мне вслед, но как-то приглушённо. – Чёрт!..

Нечего и думать, чтобы сейчас взять Митю с собой, во-первых он спит, а во-вторых: меня так трясёт от злости, что я и собрать его сейчас не смогла бы. Поэтому я лишь оделась в одно мгновенье и, взяв ключи от Игоревой квартиры, вышла прочь, пока Легостаевы оставались на кухне.

Оставались, конечно, потому что у Алёшки из разбитого носа шла кровь.

– Научилась драться, паразитка! – шипит Алексей, наклонившись над раковиной. И тут мы услышали, как щёлкнула, открываясь, входная дверь. – Ну, стерва, ещё и сбежала! – он поднимает голову, кровь, смешанная с водой заливает ему губы и бороду.