— Ты угадал, — удивился Владимир, прищурившись. — Продолжай.

— Это воистину так. Иудейские мудрецы прорицали, что родится мессия, а потом он будет распят, но воскреснет и вознесется на небеса. Так и случилось. Однако Бог так и не дождался покаяния от своего народа и отвернулся от него. И нет теперь у них ничего — рассеял их Всевышний по странам, и до сих пор они страдают за легкомыслие свое. Я не выдумываю — это общеизвестно, можешь спросить любого. Неужели ты хочешь того же для своего народа?

— Говори, — кивнул с улыбкой князь, снова покосившись куда-то в сторону.

— Латиняне… — начал было Марсель, но в этот момент таинственная дверь вдруг распахнулась, и в залу вошла стройная девица в белых одеждах. Только взглянув на нее, ученый тут же определил, что она не была обычной служанкой — слишком уверенно и с достоинством держалась гостья. Более того, она вела себя так, словно и вовсе была хозяйкой в этом доме. Мысленно присвистнув от удивления, историк поднялся со своего места и поприветствовал вошедшую, хотя его статус позволял ему не делать этого. Однако он поступил так намеренно, чтобы иметь возможность лучше рассмотреть девушку: молодая, лет восемнадцати всего, темные волосы, которые, вопреки местным обычаям, не были заплетены в косу и мягко ниспадали на плечи, светлая кожа, изящное телосложение. Наблюдая за тем, как девица, покачивая бедрами, неторопливо подошла к князю, и заметив его взгляд, полный нежности, ученый выругался про себя: эта неожиданная встреча могла в значительной мере усложнить выполнение его миссии.

— Лада, солнце мое, я ведь просил дождаться меня, — несмотря на упрек, голос Владимира звучал с теплотой, которая не оставляла сомнений: мужчина был по уши влюблен и даже не пытался это скрыть.

— Скучно мне там одной сидеть, — в голосе девушки слышались капризные нотки, однако они показались Марселю даже милыми. — Вот, решила послушать речи ученого человека.

— Здесь решаются государственные дела…

Князь покосился на гостя: не станет ли тот возражать? Однако Марсель сохранял абсолютно невозмутимый вид, и хозяин успокоился. Кивнув на место рядом с собой, он снова взглянул на собеседника:

— Продолжим.

— А можно и мне поучаствовать в этой беседе? Я случайно услышала последние твои слова, церковник, и мне стало так интересно, что я не смогла сдержаться.

— Конечно, дитя мое, — поколебавшись секунду, отозвался Марсель. — Кто я такой, чтобы лишать тебя возможности познакомиться с Богом?

— Вот и хорошо, — улыбнулась Лада. — Ты не против, свет очей моих?

— Совсем нет, — князь в этот момент мало напоминал грозного правителя, а был больше похож на юнца, потерявшего голову от страсти.

— Тогда скажи мне, священник, зачем тебе нужно, чтобы славяне обратились в твою веру?

Прозвучавший вопрос был таким неожиданным, что Марсель сначала опешил. Он-то думал, что девица будет спрашивать его о сути христианства. Что ж, дружок, подумал ученый, впредь будешь умнее, а теперь выкручивайся, как сможешь.

— Это обязанность каждого верующего — просвещать народы, до сих пор пребывающие в неведении относительно истинного положения дел, — ответил он ровным голосом.

— Да? — захлопала длинными ресницами Лада. — А я, глупая, думала, что вам нужна наша помощь в войне с Фокой, который, говорят, уже одержал несколько побед и теперь готовится свергнуть самого императора Василия. Может быть, я ошибаюсь? Тогда прости меня, сам ведь, наверное, знаешь: народ болтает всякое. Или все так и есть?

— Фока вероотступник, ему воздастся по заслугам. С вашим участием или без него, но все так и будет.

— Тогда меня ввели в заблуждение. Ох, если найду тех, кто распространяет эти слухи, не поздоровится им. Надо же, такого насочинять. А еще народ говорит, будто властители византийские намерены воспользоваться помощью войска русского в походе против армян, да и вообще… Что скажешь, церковник?

— Все это дела мирские, — нашелся ученый. — К вере моей они не имеют никакого отношения.

— Но разве ваши войны не ведутся от имени Бога? — Лада прильнула к князю и заглянула ему в глаза, продолжая говорить. — А у нас все спокойно. Нам не нужно никому навязывать свою веру, мы и так знаем, что она истинна. Верно я говорю, милый?

— Да, душа моя, — улыбнулся Владимир.

— Вот, видишь, священник, — девушка повернула лицо в сторону Марселя. — Наши отцы и деды верили в Рода, поклонялись солнцу и земле. У нас все хорошо. Гораздо лучше, чем у вас. Ты только что говорил о том, что твой Бог отвернулся от иудеев за то, что те, дескать, пошли против него. Так, может быть, он и на вас насылает все беды за то, что вы живете не так, как следовало бы. Ты не думал об этом?

— Замыслы Всевышнего мне неизвестны, — покачал головой ученый. — Возможно, он, действительно, испытывает нас. Но это не значит, что…

— Это может означать только то, — перебила его Лада, — что твоя религия, философ, приносит людям лишь беды, в то время как наша вера идет от сердца и поэтому не может никого сделать несчастным.

— В тебе говорит Дьявол, — неожиданно для себя брякнул Марсель, которого речи девицы задели даже больше, чем он сам себе в этом признавался.

То, что начиналось как обычная беседа, неожиданно превратилось в обвинительную речь. Летописцы ни о чем подобном не рассказывали, и историк теперь гадал, как же все было на самом деле и что следовало говорить, чтобы не попасть впросак. И откуда взялась эта Лада, черт бы ее подрал? Ученый читал о том, что князь до принятия христианства не отличался особой сдержанностью относительно прекрасного пола, может быть, это просто одна из фавориток? Сомнительно… Слишком уверенно она вела себя. Тем временем девица рассмеялась в ответ на выпад собеседника.