Как только ресторан появился в поле зрения, и ароматы достигли моего носа, желудок заурчал в предвкушении.

Ну и конечно именно в этот момент мы должны были столкнуться с фанатами.

— Эй, это же Так и Джен! Вау, ребята, вы тусуетесь вместе!

Парень, выходящий из ресторана в компании подружки и еще одной парочки, протянул мне руку в приветственном жесте.

Я пожал ее и сказал, что удивлен, как он нас узнал, потому что мы выглядим так, будто только что вылезли из постели. Услышав это, он удивленно изогнул бровь, и я почувствовал, что должен пояснить.

— Не в этом смысле. Просто нам обоим нужно справиться с последствиями злоупотребления коктейлями.

Он рассмеялся, и этот звук напомнил мне, что Джен не является частью моей жизни.

Люди считали, что это нереально, что мы можем быть парой? Или не верили, что я в принципе могу быть чьей-то половинкой?

Дженсен поблагодарила их, что слушают нас, и мы немного поговорили о предстоящем интервью с его любимой группой Slanker Knox и о музыке в целом. Когда разговор подошел к концу, одна из женщин сказала Джен, что та «как глоток свежего воздуха на этом ежеутреннем фестивале тестостерона», и Джен покраснела. А я добавил, что не могу с этим не согласиться.

Когда они уходили, я расслышал как одна девушка шептала другой:

— Ну, это было необычно. Когда я столкнулась с Таком Морганом в прошлый раз, он вел себя как самовлюбленная задница.

А вторая (даже не подумав понизить голос) ответила:

— Готова поспорить, что дело в Дженсен.

Да, и я готов поспорить.

Опустошив две тарелки, заполненные всем понемногу, что только можно было найти на столах, я признал, что в методе лечения жирным и сладким есть свои плюсы. Похмелье сходило на нет, и мой живот был приятно набит жареным беконом и кленовым сиропом. С другой стороны, мои артерии, вероятно, были забиты напрочь.

Когда мы сели за наш столик, грея руки о кружки с теплым пойлом, которое в «Цезаре» выдавали за кофе, Джен посмотрела на меня взглядом, который я не смог расшифровать.

— Что?

— Что, что ?

— Почему ты на меня так уставилась?

— Разве я уставилась? — Джен пригубила напиток и даже, похоже, проглотила. — Я не могу поверить.

Я усмехнулся в ответ.

— Черт побери, не темни Джен. — Я был совершенно не в себе и не знаю, был ли тому виной вчерашний ирландский виски или острый взгляд Джен.

— Сказать правду? — Джен крутила в руках кружку, наблюдая, как в ней плещется содержимое. — Я немного удивлена, как ты повел себя с фанатами, — она снова посмотрела на меня и неуверенно пожала плечами.

— Я всегда милый со слушателями. — Я подумывал сделать глоток из своей кружки с отколотыми краями, только чтобы чем-то занять руки, но решил, что мой желудок мне слишком дорог, чтобы отравлять его этим.

— Да, ты всегда милый. Но впервые я заметила, что ты был искренним. Так Морган, человеческое существо, взаимодействующее с такими же, как и он сам, простыми смертными. Это было что-то новенькое.

— Это было похмелье. Я был слишком истощен, чтобы оправдать их ожидания от встречи со звездой. — Ложь вырвалась инстинктивно. Я не был готов просветить ее, что она тому виной. Я и себе не так давно в этом признался.

— М-м-м-хм-м-м, — она продолжала рассматривать меня, как жука под микроскопом.

Я уже готов был набрать полный рот этого коричневого кошмара, лишь бы избежать ее взгляда.

Полагаю, что скривился, потому что Джен сказала:

— Ни за что не поверю, что ты это проглотишь.

— Ни за что, — я улыбнулся и, чудо из чудес, у меня получилось. Если бы я постарался сделать это до завтрака, клянусь, моя голова треснула бы и отвалилась от шеи.

Она положила на стол пять баксов для парня, убирающего со стола.

— Пойдем домой.

То, что Джен говорила о моем доме, как о доме, взбодрило меня лучше завтрака. Я подал ей руку, помогая встать из-за стола и скалясь при этом как идиот.

— Так, ты ли это? — пугающе знакомый голос раздался сзади.

Господи Боже, нет.

Моя улыбка испарилась.

Я повернулся, чтобы поздороваться с человеком, который заставил меня чувствовать себя хуже, чем если бы я до сих пор не протрезвел.

— Привет, мам.

Приветственные слова для меня у нее закончились, я мгновенно стал невидимкой, и она развернулась к Джен, хватая ее за руку, которую я не держал, и приговаривая:

— Как я рада видеть вас, мисс МакКензи.

— Прошу вас, зовите меня Дженсен, миссис Морган.

— Тогда я настаиваю, чтобы ты называла меня Рамоной, — она повернулась ко мне, видимо, я снова попал в поле ее зрения. — Что заставило вас прийти сюда в такую рань?