Шрифт:
— Даже не выпьете с нами?
— Сожалею, но не сегодня. Мне ещё долго нужно быть на ногах, а выпивка расслабляет.
После небольшого рукопожатия он ушёл.
— Ну ты дал, Джонни, — сказала Шейла, пододвигая себе ящик, — отказаться.
Она заглянула внутрь, немного приоткрыв крышку, чтобы никто вокруг не мог видеть содержимое ящика.
— Знал бы он, — устало сказал Джон.
— Я согласна с Шейлой, — сказала Диана, — ты им помогал, а что до этого мужика, то они сами виноваты.
— Но помощи у них я точно постараюсь не просить, — улыбнулся Джон.
ЧЁРНЫЙ ДЕНЬ
Миллстоун проснулся рано. Он поцеловал крепко спящую Шейлу и встал к окну покурить. В пору снова выдвигаться куда-либо вместе с караваном и надеяться, что что-то произойдёт. В этом плане полицейская работа была более надёжной — там всегда что-то происходит.
День ещё только начинался, и снаружи в комнату проникал прохладный ветерок. Быстро покурив, Миллстоун поёжился и лёг под тёплое одеяло. Шейла тут же положила свою руку ему на грудь и придвинулась вплотную, он даже ощутил её тёплое дыхание у себя на шее.
Он не заметил, как снова уснул, улёгшись на спину. Даже когда в дверь раздался стук, он не открыл глаза. Первой встала Шейла и, надев халат, подошла к двери.
— Кто там?
— Свои, — донёсся из-за двери голос Дайаны.
Миллстоун приподнялся на локтях и встряхнул головой. Даже его сонное сознание предчувствовало что-то интересное.
— Мы ещё не одевались, — сказала Шейла.
— Поднимайтесь. Я жду внизу. У меня вести от старых друзей. Очень нас ждут.
— Хорошо. Десять минут, — попросила мисс Лейн.
— Ладно. Жду.
— Интересно, какие из старых друзей объявились? — спросил Миллстоун, поднимаясь с кровати, когда шаги на лестнице стихли.
— Может быть, рейнджеры?
— Может быть, — сказал Джон.
По крайней мере, можно было не думать о том, что эта неделя выдастся скучной.
— Совсем вы здесь расслабились, — заметила Дайана, когда они сели напротив неё за столик, — Коул говорит, что скоро они направятся сюда, да и федералы тоже.
— То есть, будь они здесь, мы бы не спали так долго, — сказал Миллстоун, — а то, что мы ночами бегаем и выведываем информацию, это ничего?
— Разве? — улыбнулась Дайана.
— Да. Очень интересная информация. Коулу понравится. Тем более, что, как я подозреваю, у него давно есть желание знать, что вообще происходит в Айдене и его окрестностях. Но речь сейчас не об этом. Что за старые друзья?
— Друзья ярги. В одной из их деревень недавно был пожар. Потом кто-то убил одного из их жрецов.
— Что говорит полиция? — с интересом спросил Миллстоун.
— Полицию не пускают. Пожаром занимаются рейнджеры, а что до жреца, по-моему, туда вообще никого не пустили.
— А меня пустят?
— Господин Брик утверждает, что да, — сказала Дайана.
— Что же, будем выдвигаться? — спросил Джон, посмотрев на Шейлу. Она кивнула.
На сборы ушло чуть больше получаса, после чего они выдвинулись обратно в Роквиль. Машину вела Шейла, рядом с ней сидела Дайана, а Джон расположился около окна. Мисс Лейн водила уже вполне прилично, и ему не требовалось находиться рядом, чтобы в критический момент дёргать ручник.
— Так насчёт всего этого больше ничего не известно? — спросил Миллстоун, закуривая.
— Нет. Говорят только, что жреца нашли мёртвым в его хижине в священном лесу. По их поверьям это очень плохой знак, потому что он был ещё относительно молодым, и, больше того, никаких причин накладывать на себя руки у него не было. Это они утверждают.
— Вот как, — кивнул Джон, — а подробностей о смерти нет?
— Туда никого не пустили, но Брик сказал, что выглядит всё так, как будто бы он покончил с собой. Хотя он не мог этого сделать. Он же жрец — для него законы святы.
— А это не могло быть как-то связано с пожаром? Может, ну, это слишком сильно на него подействовало, и он наложил на себя руки.
Она повернулась к нему и улыбнулась.
— Я понимаю, что тебе не терпится, но я ничего не знаю. Меня самой не было в городе до вчерашнего вечера. А сегодня утром рано меня разбудил Коул и попросил привезти тебя, раз уж я всё равно еду в Айден.
— А где это мы были, если не в Роквиле? — спросил Джон.
— Очень много работы. В Айдене теперь всё очень выгодно продаётся. Старики, говорят, куда-то делись. Раньше всё делалось через них, а теперь можно вздохнуть.
— Ясно. Значит, ты в горе.