Сегодня истекает срок нашего с Хельгой договора. Юрис — мой последний шанс. Забавно: как в книге, решение загадки находилось под самым носом у героя. Только теперь предстояло самое сложное: привести Юриса на Перекресток наваждений. Как?.. Не силой, конечно же. Своей ошибки я не повторю. Значит, хитростью. Как? Как же?..

Юрис всегда приходит к деду минут на пятнадцать-двадцать, не больше. У меня мало, очень мало времени на размышление. У меня вообще нет времени!

Несмотря на то, что мысли мои представляли собой полный хаос, двигался я ровно и уверенно. Как будто мое тело лучше мозга знало, что я должен делать.

Я зашел в свою комнату, взял книгу, перехваченную у деда Симеона, вернулся в коридор и встал под дверью. В случае чего я всегда могу сказать, что как раз шел вернуть книгу.

Я давно заметил, что дед Симеон ведет себя во время визитов внука как-то странно. Они обычно говорили, но, хотя голоса их были громкие (особенно голос старика), я не мог разобрать ни слова. Я думал, это потому, что голоса доносятся из-за стены, но это было не совсем так. Теперь, отчетливо слыша их разговор, я понял: дело было совсем не в стенах.

Дверь в комнату деда была прикрыта неплотно, между ней и косяком осталась щель. Я осторожно заглянул в нее и увидел только полоску лица старика с одним глазом да его домашнюю одежду. Юрис был где-то поблизости, но от него не виднелось ни кусочка.

Впрочем, видеть Юриса мне было и не обязательно. Хватало деда. Он сидел в своем кресле, как-то неестественно выпрямившись, расправив деревянные плечи. Руки его были сложены на коленях. Лицо старика превратилось в серую маску. Остановили свой взгляд на пустоте перед собой потерявшие цвет, остекленевшие глаза. Шевелился только рот: он тщательно выговаривал звуки, складывая их в слова. Дед вещал.

— На северном фронте армалы остановились возле шестнадцатой башни. Позиция полностью открыта для ветра с Вирка. Относ поднялся на три и две десятых позиции, на ближайшее время прогнозируется продолжение движения. Крисы ничего не решат до первых дождей. На западном фронте вторая и восьмая башни скрыты грозовыми фронтами. Венера приближается к солнцу. Роты стекают в камни, через несколько суток залягут в спячку. На южном фронте тени листьев затягивают землю…

У меня голова шла кругом от этой бредятины. Дед мог говорить шифром, на принятом в магии языке символов — я ровным счетом ничего не понимал и даже ужаснулся, вдруг подумав, что мне, возможно, придется научиться изъясняться точно также. Но я был обязан запомнить хотя бы несколько заумных слов, чтобы…

Дед замолк, и я поспешно юркнул к своей двери, чтобы «закрыть» ее как раз в тот момент, когда гость выйдет из комнаты. Юрис не заставил себя долго ждать. Он появился на пороге — серьезный, сосредоточенный. Какой-то слишком взрослый.

— Юрис! — окликнул его я. — Постой.

Я помахал в воздухе книгой, подошел ближе.

— Твой дед сказал, что не будет читать, и я попроси ее у него, — сказал я. — Надеюсь, ты не сердишься?

— Нет, — Юрис машинально взял книгу. — Спасибо. Понравилось?

— Ага. Хорошая книжка. С ума сойти можно.

— Да, пожалуй. Можно…

— Юрис, прости меня за этот вопрос, это не мое дело, но… — я старательно замялся. — Твой дед — он хорошо себя чувствует? А то он сегодня ночью опять бредил…

— Бредил? — встрепенулся Юрис.

Даже воздух вокруг него дрогнул. У меня по спине внизу вверх поднялась волна кипятка. Неужели клюнул?

— Да, — я старался говорить как можно спокойнее. — У него бывает по ночам. Не знаю, может, снится что… Он говорит во сне, иногда отчетливо. Я же за стеной живу, слышно все…

Юрис посмотрел на меня внимательно, вспомнил мое имя и осторожно спросил:

— Рик, а ты не мог бы передать, о чем именно он говорил?

Я пожал плечами.

— Прямо сейчас?

— Да.

— Ладно. Пошли ко мне?

— Пошли.

Я ликовал.

— Только это же бред, Юрис. Да и вряд ли я смогу вспомнить его слово в слово.

— Ничего страшного.

Я впустил его в нашу с мамой гостиную, плотно прикрыл дверь. Юрис устроился на диване, я сел напротив него.

— Он вообще часто бредит во сне?

— Не очень. Раньше этого почти не случалось. Но вот уже несколько месяцев, как я слушаю по ночам его странные рассказы. А ты не знал?

— Откуда? Он с родителями уже лет двадцать, как вместе не живет… Но ты лучше говори, что он по ночам рассказывает.

— Ну… Сегодня ночью он рассказывал про какие-то башни, — забросил пробный камень я. Юрис напрягся. — Он называл их номера, я уже не помню, какие, и про фронты говорил. Он у вас воевал, что ли?

— Не знаю. Дальше, дальше. Что-нибудь еще было?