Иным здесь было все — от формы ведра для воды и домиков крестьян до архитектуры дворцов и храмов, от непривычного вида сельского земледельческого инструмента до оружия.

Прожив тут совсем немного, он поражался, как ответственно относятся эти люди ко всему, чем бы они ни занимались — от ухода за огородом до работы ювелира. Разным был результат их трудов, но подход был один.

Задумавшись, он поднес амулет, ничего общего не имевший с этим миром, с губам, прижал… И в следующий миг все исчезло. Исчезла земля, небо над головой, утес с одинокой сосной, под которой он ночевал, пофыркивающие кони — все, все совершенно.

Черное Ничто, которому не было ни названия, ни описания, обволокло его. Не было ни верха, ни низа, он висел в бескрайней пустоте. Нет, кое-что, все же было. Вокруг него мириадами огней полыхали разного размера, подвешенные, как и он, в пустоте, шары, перед ним медленно проплывали неправильные обломки неведомой ему породы, величаво неся за собой целый хвост из обломков поменьше и шлейф пыли. Потом все отдалилось от него, и весь обзор заняла гигантская, пульсирующая спираль. Он не чувствовал ни холода, ни боли, ни тяжести тела, единственное, что еще хоть как-то роднило его с миром вещей осязаемых, был тот кусочек металла, который он все еще ощущал на губах и его вес в пальцах.

В следующий миг он понял, что боится отнять его от губ, чтобы попросту не остаться тут навсегда. Разозлившись, что всегда случалось с ним после приступов страха, он решительно оторвал от губ крошку небесной скиталицы и тут же, неимоверно успокаивающе, по-земному, фыркнул ему в ухо конь. Он перевел дыхание и открыл глаза.

Находился он все там же и времени, судя по всему, прошло совсем немного. Он подкинул в костерок пару смолистых сучьев и вскоре его новый чайник, который он, не удержавшись, купил, плененный его идеальной и простой формой с тончайшим изображением плакучей ивы, выжатом в стали на его боку, закипел.

Неспешно, высоко держа чайник над высокой чашкой, он плеснул в нее кипятка, прибив чай к ее донышку. Выждал немного и тонкой струйкой долил кипятка почти до самого верха, накрыл крышечкой и поставил чайник на землю, подальше от костра.

Чашка, собственно, тоже была куплена уже здесь. Подумав немного, Редхард встал на ноги и внимательно осмотрелся. Никого вокруг не наблюдалось и он, сняв с себя все, кроме корсета, сделал то, что хотел сделать уже давно. Он закрыл глаза и снял амулет. Подождал несколько мгновений, снова открыл глаза, и…

И — ничего. Он остался все тем же Редхардом, Врагом-с-улыбкой, только совершенно голым. Ого!

Для верности он довольно долго простоял, не надевая амулета на шею. Ничего не изменилось. Он надел амулет и оделся.

Выводов, собственно, напрашивалось два. Торе и Удольфа соврали ему, амулет снимал чары навсегда. Но зачем было врать? Смысла в этом не было никакого, все равно отдавать амулет они ему не собирались.

Второй вывод показался ему более верным, но и требовал длительного времени. Что ж, оно того явно стоило. Видимо, чем дольше он носил амулет на себе, тем дольше оставался человеком, амулет сняв.

Место, где он обретался, было совершенно безлюдно, так как ехал он в затерянный в горах городок, где, по слухам, баловала нечисть. Что давало ему возможность удостовериться в своей правоте. Он оделся и снова снял амулет.

Вечер он провел без амулета, а подумав, и спать лег без него, заметив по часам время.

Проснулся он все еще человеком. Это позабавило его, но на всякий случай одежду он снял, что и спасло вскоре хотя бы его штаны — к полудню появившийся хвост прорвал бы ему их, останься он одетым. Полгода в амулете равнялись десяти часам в человеческом облике, который вернулся сразу, как только он вернул амулет на шею. Он заварил себе чаю, закурил и задумался.

Редхард давно понял, что владеет, по сути, непобедимым козырем в борьбе с нежитью и нечистью. Змелюдь не боялся заклинаний. Но ни разу, с того момента, как он завладел амулетом, не снимал он его, даже беря опасные заказы после расставания с Реббой. И вот почему. Редхард понимал, что попросту он не желает сражаться нечестно. Что так — нельзя. Что это не бой, а бойня. И что тогда ему надо зваться не «Враг-с-улыбкой», а «Редхард-мясник». Его передернуло тогда от отвращения. Лучше быть убитым, чем убивать врагов, как свиней на бойне. Его самоуважению попросту придет конец.

А зачем человеку жить, если он себя не уважает? Если не любит, то ладно, такое бывает, хоть и редко, но если перестать себя уважать, то проще сыскать шайтара поголоднее и дать ему пинка.

Может, свойство амулета «накапливать» человеческий облик когда-нибудь пригодится ему, а пока что он отметил лишь новое свойство самого дорогого своего трофея. Нет, два свойства — приложив амулет к губам, он оказывался в том месте, что старик называл «космосом», там, откуда когда-то и пришел на землю его нынешний амулет.