Шрифт:
— Станешь утверждать, что это не он? — разозлился Гдальский.
— Нет. Но и с выводами торопиться не буду. Сначала с сыном поговорю.
— Да он…
— Остановись, Тихон. Я своего ребенка обижать не позволю. Ты сейчас честь дочери пришел отстаивать? Я тебя понимаю. И ты меня, пожалуйста, пойми. Сначала я хочу выслушать сына.
— Выслушать, говоришь? Ну, выслушай. Моей дочери он сказал не затягивать… ну, сама понимаешь, с чем. Может, тебе что-то новое скажет.
Гдальский встал, тяжело опираясь на стол. Тревога перекрывала все, застилала глаза, лишала здравомыслия. Наверное, ему и правда лучше убраться. Иначе придушит гаденыша. Собственными руками придушит…
Нарушая давящую тишину, в прихожей хлопнула дверь. Ольга встала и прошла мимо Тихона по направлению к коридору, в котором, толкаясь и припираясь, раздевались, после улицы, ее сыновья.
— Привет, ма… Зря ты с нами не пошла. Такой сопливый фильм был — тебе бы понравился. Ой, здрасти…
— Здравствуйте, — процедил Тихон, разглядывая парней.
— А где Ника потеряли?
— Ну, так он, это… Катюху свою пошел провожать. Сейчас поднимется.
Гдальский то ли расслабился, что виновного среди явившихся не обнаружилось, то ли, напротив, напрягся.
— Я, пожалуй, пойду, — сказал он.
— Я позвоню, когда что-то прояснится, — пообещала Ольга. Мужчина сухо кивнул и, провожаемый тремя парами глаз, вышел прочь из квартиры.
— Ну, и кто это? — синхронно поинтересовались детишки.
— Тихон Гдальский.
— Катюхин отец? — удивился Пашка.
— Он самый.
— А чего ему надо было?
— Это вы мне скажите. Куда Колька влез?
— Колька? — вылупился на мать Петя. — Да вроде никуда. А что инкриминируют?
– Скорое отцовство. А то вы не знаете!
— Нет… — затрясли головами оба Ольгиных чада.
— А что, он уже с Катькой того? — уставился на брата Пашка.
— Да нет! Он бы сказал…
— А может, и не сказал бы. У него, видите ли, любовь!
— Да по фигу. От нас у него нет секретов… Похвалился бы!
— Тогда его Катюха от другого залетела, выходит? Ма, а она точно беременная?!
Ольга подняла глаза к потолку. Провела ладонями по уже успевшим просохнуть волосам.
— Её отец именно это и утверждает, — вздохнула она, — Только вы смотрите, никому! Понятно?
— Понятно… — промямли парни.
— Вот и хорошо. Есть хотите?
— Нет, мы в Макдак зашли.
Ольга кивнула и побрела в кухню. Щелкнула пультом, бесцельно уставилась в телевизор. Сил не осталось — этот день её доконал. А ведь впереди еще разговор с сыном. И страшно так… страшно, что он её разочарует. Видит Бог, она много вложила в то, чтобы вырастить сыновей достойными, порядочными людьми. Что она будет делать, если окажется, что не вышло? Что она, мать его, будет делать?
Наверное, она провалилась в сон, потому что упустила, когда Ник пришел. А потом все же очнулась от какого-то резкого звука. Села на диване, стряхивая ладонями остатки сна. Подняла веки и напоролась на тяжелый взгляд сына.
— Привет… А я тебя жду. Поговорить надо…
— Ага. Я в курсе.
— Братья уже настучали?
— Почему сразу настучали? — свел темные брови Ник.
— Хм… Ну, предупредили. Не велика разница. Вопрос в другом — для чего?
— Может быть, чтобы я не охренел так уж сильно?
— А есть с чего? — проигнорировав грубость, поинтересовалась Ольга у сына.
— Еще бы. С чего вы вообще взяли, что Катя беременная?
— Так сказал ее отец, когда пришел, чтобы надрать тебе уши.
— Бред какой-то, — взлохматил волосы Ник.
— Хочешь сказать, что ребенок твоей девушке не имеет к тебе отношения? — стараясь не показать охватившего её облегчения, пробормотала Ольга.
– Да нет никакого ребенка! У нас и не было ничего… Она вообще… девочка.
— Ты в этом уверен? — спросила Ольга, прежде чем поняла, как глупо, должно быть, прозвучал ее вопрос.
— Так… Ладно. Чувствую, мне ты не поверишь…
— Эй, ты что делаешь?
— Звоню Кате!
Глава 7
Ник вышел из комнаты, а Ольга заставила себя оставаться на месте. В конце концов, подслушивать чужие разговоры было неприлично. Она сама этому учила детей.
Господи! Как же ее перетрясло! Так, что до сих пор внутри все вибрировало и дрожало. Как будто кто-то водил смычком по до звона натянутым нервам. Нет… бывают же совпадения! Её сын… Его дочь. А какая истерика с ней случилась? Наверное, даже не истерика. А что-то другое. Ведь она не рвала на себе волосы и не выла, как умалишённая. Всего-то чуть не померла… К слову, Гдальский не растерялся. Как будто всю жизнь только этим и занимался, что спасал умирающих страшных теток. С губ Ольги таки сорвался истеричный смешок. Все же истерика была где-то на подходе.