Шрифт:
— Ага. Ты уже говорил…
— Я для вас… все, что только понадобится, я… все смогу.
— Тиш, а никто и не сомневается. Ты, главное, не перестарайся. Материальное — оно, конечно, хорошо… Но нам папочка нужен. Счастливый, здоровый, и дома хоть иногда. Приоритеты, надеюсь, понятны?
— Полностью, — наконец улыбнулся Тихон, украдкой вытирая лицо. — Оль…
— М-м-м?
— Ты влипла. Я ж теперь…
— Знаю-знаю… Не отпустишь, всех как бобик порвешь…
— Угу.
— Вот и не отпускай. Я тебя такого всю жизнь ждала.
Эпилог
— Эй-эй! Ну-ка, брысь отсюда!
— Оль, да я ж просто галстук взять…
— Говорю же! Карма у меня — он все время является, когда я как черте что выгляжу! — проигнорировав явившегося мужа, Ольга с возмущением обернулась к Кормухину и чуть сощурилась. Застывшая на лице корочка грязевой маски пошла трещинами, и, спохватившись, женщина подбежала к зеркалу, чтобы посмотреть, не слишком ли та пострадала. — Вот скажи, как мне наводить таинственность, как то рекомендуют психологи, и оставаться для него, — Ольга ткнула подошедшего Тихона в бок, — загадкой?!
Тёма заржал, отворачиваясь к разложенным на туалетном столике кисточкам, делая вид, что чем-то страшно занят. А Гдальский ухмыльнулся и миролюбиво погладил обожаемую жену по руке:
— Оль, так ведь это самая большая загадка и есть…
— Что именно?
— Как можно выглядеть так красиво даже вот в этом дерь… — еще один тычок в бок. — Ах, ты ж, черт! В этой… хм…
— Маске!
— Маске! — вовремя поправился Тихон. — И с антеннами на голове. Слушай, я вот думал, может, они от тебя радиацию отталкивают? Или, наоборот, через них проходит какой-то мощный энергетический канал!
— Что это ты несёшь? — еще сильнее сощурилась женщина, с подозрением глядя на мужа.
— Нет, ну, должно же быть объяснение, почему все вокруг стареют, а ты, вот, в сорок — девочка девочкой?
Ну, допустим, девчонкой она уже давно не была. И лицо, несмотря на все поддерживающие молодость процедуры, утратило свежесть, присущую юности. Но для своего возраста Ольга выглядела просто отлично. Как может выглядеть разве что абсолютно счастливая женщина. Она будто изнутри светилась.
— Не напоминай мне об этом чертовом дне рождения!
— Хм… Оль, так тебе сегодня о нем куча народу напомнит…
— Это будет на банкете. А пока мне тридцать девять! Я еще даже не родилась.
— Ладно-ладно… Так, где все же мой галстук?
— Там, где ты его положил, Гдальский!
— Так, Гдальская, не шуми! Ты же знаешь, что я себя не помню из-за этих переговоров…
Хм… Прошло почти четыре года, и Ольга уже давно привыкла к своей новой фамилии. Но все равно иногда удивлялась. Что она… и Гдальская. По этому поводу у них с Тихоном был… нет, не скандал. После того, как она загремела в больницу с угрозой выкидыша, ввязать Тихона в это дело стало практически невозможно, даже когда очень хотелось с кем-нибудь поругаться. Знаете, бывает такое. Особенно на последних месяцах беременности, когда ты, раздувшись, как дирижабль, уже готова кого-нибудь пристрелить только за то, что этот кто-то видит пальцы на своих ногах и может обуться без посторонней помощи. Так вот, возвращаясь к фамилии… Для Тихона это оказалось делом принципиальной важности! И ведь не то, что Ольга сама бы этого не хотела. Но все её желания перекрывались практической стороной вопроса. Точнее… непрактичностью таких изменений. Это же сколько документов переделывать! Паспорт, права те же… Нотариальную доверенность на подписание документов, выданную ей по работе. Сплошная бюрократия, которая Ольгу порядком пугала, а главное — сжирала кучу времени. Но Тихон был непреклонен:
— Ну, ты сама подумай… Дочку-то мы все равно на мою фамилию запишем, так?
— Угу… — промямлила тогда Ольга.
— Ну, и что? Дочка твоя будет Гдальская, а ты — Фадеева? Ну, где логика?
— А то, что сыновья останутся Фадеевыми, а я стану Гдальской, тебя не смущает?
— Нет! Парням уже по восемнадцать. Кому какое дело, что у них с матерью разные фамилии? А с Настюхой тебе и по поликлиникам мотаться, и по садам-школам…
— С Настюхой? — Ольга так удивилась, что даже забыла озвучить собственные контраргументы в виде того, что в свидетельстве один черт будет записана мать ребенка! Какую бы та фамилию ни носила.
— Э-э-э… А тебе что, не нравится это имя? — Тихон погладил Ольгу по только-только начавшему увеличиваться животу.
— Ты уже и это без меня решил! А вдруг… вдруг я хочу Анастаса?! А? Что скажешь?
— Что-что… Намучается девочка с таким именем, — Гдальский перефразировал бородатый анекдот и хитро улыбнулся. Ну, ни в какую не хотел он ругаться…
— Да почему ты вообще решил, что будет девочка?! На УЗИ ведь не видно было!
Тихон упал на диван, заложил руки за голову и улыбнулся в потолок:
— Потому что я — ювелир. Только девочек делать могу.
— Откуда тебе знать, Тиша? У тебя была всего одна попытка. Или нет? Или я чего-то не знаю? — уперла руки в бока Ольга.
— Что? — возмутился Гдальский, опасливо косясь на подступающую к нему Ольгу одним глазом. — Да одна, одна, конечно… Ты как что-нибудь выдумаешь! — таки возмутился он, а потом, прекращая дальнейший спор, повалил Ольгу на диван и принялся целовать. Вот так она и сдалась… Стала Гдальской. И ведь в том, что будет девочка — Тихон был прав. А она и рада. Конечно, Ольге больше дочку хотелось, после трех-то пацанов. С мужем она спорила скорее из вредности.