– Ну, борщ-то постный! Лишь бы картошка сварилась. Бульон не готовится, капуста квашеная – поэтому быстро. А туберкулез ты лечишь?

Вопрос был, как и все вопросы сегодня, бестактным.

– Я не лечусь… – помрачнел Виталий. – От болезни умереть – это не самоубийство.

– Виталий, что ты городишь? С прошлым ты завязал, Бога в душу принял, живой, молодой, все впереди! Зачем юродствовать? Все будет хорошо! Чего тебе не хватает? Шику воровского?

– Да нет, глупости это все… Все так, как ты говоришь. – И Виталий вдруг сбился на «ты». Только… Я один совсем! Прости, что напрямую говорю, вроде как жалости прошу, только это правда! Теперь я на жизнь по-другому смотрю, все мне кажется иным. Вот когда про жену узнал, думал: хорошо, что сама сдохла, а то бы убил! Но сейчас – простил бы ее и даже ребенку обрадовался. Вот у тебя небось семья, ты и не знаешь!..

– Ошибаешься. Я совсем одна. Хочу постриг принять.

Последнее она еще никому, кроме отца Сергия, не доверяла. Виталий, перестав жевать, смотрел на Иру. Она читала в этом взгляде восхищение и нечто вроде зависти.

Ира налила борщ в тарелку, положила сметану.

– Ладно, поздно уже, пойду я.

– Спасибо тебе и за борщ, и за разговор, – сказал он.

Он предложил было проводить гостью, но она отказалась, снова сославшись на состояние его здоровья. На прощание Виталий сказал:

– В следующее воскресенье встретимся в церкви, да?

– Да, у тебя телефон есть?

– Нет.

– Ладно, запиши мой номер, вдруг что-нибудь понадобится!

Он записал. Ира вышла на улицу. Ну что же это так пахнет вечерами весенними? Еще ничего не цветет, еще только снег сошел, а воздух – будто молодое вино!

На неделе Виталий не позвонил, но Ира и не ждала. Она действительно дала свой номер только на крайний случай. Если бы он все-таки позвонил и стал болтать о ерунде, ее бы это неприятно удивило.

В воскресенье утром снова похолодало и выпал снег. Несмотря на его пушистую трогательную белизну, он никого не обрадовал – всем хотелось тепла.

В церковь Ира прибежала замерзшая, румяная и оживленная. Виталий уже был там. Они сдержанно поздоровались и всю службу молча стояли рядом. Ира постаралась стать так, чтобы отец Сергий не догадался об их знакомстве.

Виталий снова был бледен, и глаза его казались больными, но не кашлял, стоял очень тихо, дышал ровно. Прислушиваясь к его дыханию, Ира пропустила всю службу.

После причастия, а это в православном каноне мероприятие не быстрое, усталые, они вышли на воздух.

– Хотите есть? – спросил Виталий. – Хочу угостить вас постной выпечкой. У нас на заводе в столовке одна повариха готовит булочки для постящихся. Вкусные!

– Булочки? Ужасно хочу!

К его дому пошли пешком. Теперь они стали много ближе: в реке диалогов обнаружились холодные и теплые течения, подводные камни, водовороты и водопады. Говорить хотелось бесконечно.

– Ира, а у тебя много друзей?

– Было много. – Ей не хотелось вспоминать грустное. – Теперь почти не общаемся. А что?

– Нет, ничего. Только попросить хотел…

– Что?

– Не говори обо мне никому, ладно? У меня такое прошлое, что самому с собой общаться противно. Обещаешь?

Представить себе, с кем бы она могла обсудить свои отношения с бывшим вором и туберкулезником, Ира не смогла. Даже отцу Сергию не доверилась бы – он решит, что она легкомысленная финтифлюшка, мающаяся дурью: в монастырь или на свидание?

– Хорошо, если так хочешь.

– Спасибо.

С этого последнего воскресенья жизнь Иры круто переменилась: у нее был Виталий. За самое короткое время он сумел проникнуть в ее жизнь настолько глубоко, что без него не мыслился ни один шаг. При этом их чувства еще не переросли дружбу, о взаимном влечении они молчали.

Они старались видеться как можно чаще. В понедельник вместе ужинали, снова у Виталия. Во вторник Виталий взял отгул, а у Иры был всего один урок, и после него они поехали на кладбище. Ира проведала своих, а Виталий показал неухоженные могилы матери, жены и ее ребенка. Ира решила про себя, что, как только потеплеет, она наведет здесь порядок.

После кладбища они зашли в церковь, поставили свечи, отстояли службу и снова ужинали у Виталия. После ужина Ира уехала домой, а Виталий ее провожал.

В среду Ира задержалась на классном собрании. Вечером позвонил Виталий, и они говорили до тех пор, пока у него не кончились деньги на таксофон.

В четверг вдруг резко потеплело, подул редкий для Гродина южный ветер и разогнал облака. После уроков Ира увидела Виталия на остановке, оказывается, он ждал ее, чтобы пригласить погулять. Вечер был чудесный, и она, не скрывая радости, согласилась пройтись.