Все это были подступы.

Тема Пушкина ширилась.

Последнее, что написал Тынянов, было то, с чего он

начал, что он писал всю жизнь, что он считал самым важным в русской истории, - книгу о Пушкине.

Но этой книге неисправимо повредило то, что писатель ее слишком долго откладывал.

Понимание революции как события, воскрешающего культуру, породило произведения, по-новому трактующие людей и явления истории. Понятия "революция" и "культура" соединились в словосочетание "культурная революция", ставшее лозунгом целого десятилетия.

Осмысление важнейших событий истории, современником которых стал писатель, - революции, свержения монархии, с которыми демократическая интеллигенция связывала свои самые большие надежды, - отличная литературоведческая школа, конец формализма, влияние исторических обстоятельств конца послереволюционного десятилетия были главными причинами, сделавшими Тынянова историческим романистом. Исторический роман был вызван историчностью времени, и он же возвращал современности исторический опыт прошлого. Былые революции и герои их в произведениях новой литературы появились в то же время, что и герои социалистической революции. У писателей исторических и неисторических герои и события их книг были вызнаны одним и тем же историческим импульсом. Современность считала себя преемницей революционного опыта прошлого. Исторический роман не существовал сам по себе, а остальная литература сама по себе. Часто роман и не был при своем появлении историческим. Таким его делали время, удаленность от события, дистанция. Исторический жанр не автономен в искусстве и подвижен в границах. Поэтому бывают случаи, когда при своем появлении произведение еще может не числиться по историческому жанру. Если сейчас трилогия А. Толстого не вызывает сомнений с точки зрения принадлежности к историческому жанру, то в пору создания "Сестер" это вовсе не было столь очевидным. Историческим роман делает не только материал, но и время, прошедшее после создания книги. Главное в историческом романе не действующие лица с историческими именами, а исторические законы, которые двигают события, вошедшие в повествование. Именно поэтому романы А. Дюма с королями, королевами, рапирами, перьями и кардиналами менее исторические произведения, чем рассказы "Конармии" Бабеля, которые все больше воспринимаются как произведения исторические.

Время превращает один жанр в другой. Каждое время, переставляя, выбрасывая или сохраняя то, что осталось от предшествующей эпохи, одни жанры бережно ставит на видное место, другие запирает в сарай. Послереволюционная эпоха одно из лучших мест предоставила историческому роману.

В романах Тынянова исторические герои действуют по историческим законам, и поэтому его герои не приходят в историческое событие на всем готовом, а сами это событие создают. Тынянов показывает, как возникает и как развивается событие.

Герои тыняновских книг - люди социально обязанные, подданные истории. Писатель понимает, что человек не только отбывает историческую повинность, как плохой солдат воинскую; писатель думает, что человек сам воздействует на историю. И чем более он значителен, тем сильнее это воздействие.

Различны и противоречивы взаимоотношения человека и истории в книгах Тынянова. Но писатель проверяет, временем события и видит, как то, что подчас казалось истинным, единственным и важным, познанное историческим опытом, оказывается мелочным, суетным и пустым. Может быть, поэтому Тынянову удалось избежать отвратительных ошибок, которые в таком количестве и с такой охотой делали его товарищи по перу, а также по другим отраслям знания.

Писатель не обольщен балами и раутами истории.

Он соединяет историю с социальным опытом, и этот опыт ведет счет исторической суетности, мелочному тщеславию, копеечному престижу, жалким обидам, минутному успеху, политическому самодовольству, желанию отличиться, дурному характеру, шовинизму, жестокости, упрямству, разнузданности, национализму и преувеличениям.

И тогда остаются эпохи, события и люди, обладающие высокой историчностью мышления, осторожностью, смелостью и широтой, умением владеть собой и умением в опытах быстротекущей жизни видеть результаты своих поступков.

За годы, прошедшие с тех пор, как были написаны книги Тынянова, литература приобрела большую и разнообразную историческую осведомленность. Время взвешивает явления и определяет их истинный вес. Взвешивание сделало некоторые исторические явления неожиданно легкими и пустыми. Как много еще предстоит взвешивать, переоценивать и уценить. Путь писателя этого века был трудным, а иногда и противоречивым, но это был путь человека, не прятавшегося от времени и остро чувствовавшего историческую предопределенность своего века. Он был одним из многих хороших русских писателей. Но, кроме этого, он был человеком, который никогда не обманывал себя и никогда не обманывал других. Среди многих хороших писателей он был не часто встречающимся исключением: он был чистым человеком. Юрий Николаевич Тынянов обладал редким умением не отделять книги от жизни, редким и счастливым умением видеть в книгах опыты быстротекущей жизни. Он был человеком, для которого "книги становятся тем, чем были, - людьми, историей, страной"*.

* "Ю. Н. Тынянов". Фонд отдела рукописей Государственной публичной библиотеки имени М. Е. Салтыкова-Щедрина. Фонд № 1000, 1939, ед. хр. № 13, л. 5.

Это была повесть о человеке, который в "Росписи государственным преступникам, приговором Верховного Уголовного Суда осуждаемым к разным казням и наказаниям" значился: "Коллежский асессор Кюхельбекер. Покушался на жизнь его высочества великого князя Михаила Павловича во время мятежа на площади; принадлежал к тайному обществу с знанием цели; лично действовал в мятеже с пролитием крови; сам стрелял в генерала Воинова и рассеянных выстрелами мятежников старался поставить в строй"*.

* "Декабристы", стр. 443, 445.

Шесть месяцев просидел в Петропавловской крепости государственный преступник № 9 раздела II о "Государственных преступниках первого разряда, осуждаемых к смертной казни отсечением головы", коллежский асессор Кюхельбекер, слыша в каждом шорохе смерть.

Потом "по уважению ходатайства его императорского высочества великого князя Михаила Павловича"1 государственного преступника Кюхельбекера было решено "по лишении чинов и дворянства сослать в каторжную работу на двадцать лет и потом на поселение"2. Государственный преступник № 9 первого разряда коллежский асессор Кюхельбекер, прежде чем попасть в каторжную работу в Сибирь, отсидел десять лет в одиночках крепостей Петропавловской, Шлиссельбургской, Динабургской, Ревельской и Свеаборгской.