Не пропадет ваш скорбный труд...

Не ошибся друг Грибоедова, декабрист А. И. Одоевский, ответивший Пушкину:

Наш скорбный труд не пропадет...

В другое время и в другой форме дело декабристов было продолжено, и декабристская строка

Из искры возгорится пламя

связала два этапа русского освободительного движения.

* * *

В романе о времени, наступившем после поражения восстания, многое предопределено, предрешено.

Бытовую черточку - приметы - Тынянов превращает в доказательство фатальности и предопределенности, в провиденциальный знак, в символ, в обобщение. В романе тринадцать глав, Грибоедов въезжает в Тейран на вороном коне (как "убийца святого имама Хуссейна"), "во время венчания... он обронил свое обручальное кольцо... Очевидцы утверждали, что это обстоятельство... произвело впечатление на Грибоедова". Известие о смерти приходит ровно через год - 14 марта - после его приезда в Петербург с Туркменчайским миром. Это обстоятельство отмечается. Все фатально, все предопределено.

С первых же страниц начинаются предупреждения и предзнаменования: "Страшно подумать: рассеянность и холод коснулись даже проекта; он не был больше уверен в нем, даже напротив, проект, без сомнения, поскользнется. Прохожий франт поскользнулся..." Перед самоубийством приходит к Грибоедову поручик Вишняков - предупреждение Грибоедову: "Один заяц сидит у него (Грибоедова.- А. Б.) сейчас и хрипит, другой..." Другой - это Грибоедов. "Он пошел медленно по лестнице, по ступенькам которой столь еще недавно бряцала шальная поручикова сабля". Поручик Вишняков - это серьезное предупреждение: не езди в Персию, англичане убьют. Избивают грибоедовского камердинера, молочного его брата Сашку, - снова предупреждение: отпусти евнуха, отпусти Мирзу-Якуба, не упрямься - персы убьют. Все предрешено, и убийство тегеранской толпой и конце романа предсказано в первой главе сценой с петербургской толпой, едва не убившей его.

"Все неверно, все колеблется..."

"Все кажется неверным".

"Все неверно, все в Риме неверно..."

"Никто ничего не знает..."

"Несуществующее государство..."

"...несуществующее пространство..."

"...никто не знал, куда идет корабль (государства.
– А. Б.)..."

"...он понял, что не существует..."

"...не нахожу себя самого..."

"Время было неверное..."

Всеобщность, всемирность, вечность, непоправимость растворяют историю. Историческая конкретность, прикрепленность ко времени расплывается по векам и пространствам и служит - всем, всегда.

"Стояла ночь...

Нессельрод спал в своей постели...

...спала в Петербурге... Катя...

И все были бездомны.

Не было власти на земле...

Чумные дети тонко стонали под Гумрами, и пил в карантине десятую рюмку водки безродный итальянец Миртиненго...

Потому что не было власти на земле и время сдвигалось..."

Время сдвигалось, сдвигалось пространство, повторялись события. Всеобщностью, невыделенностью по важности людей и событий, повторяемостью пронизывает Тынянов роман.

"В это утро суворовским маршем через лесистые горы шли к Ахалкалакам войска...

В это утро проснулся желтый, как лимон, Родофиникин...

В это утро Абуль-Касим-Хан сидел над донесением Аббасу-Мирзе.

В это утро Нина проснулась в маленькой комнате.

Сашка в это утро проснулся не в своей комнате, а в девичьей.

В это утро приехал в Тифлис доктор Макниль.

Грибоедов долго спал в это утро".

Через три года в "Восковой персоне" эта всеобщность, невыделенность по важности людей и событий станет главным приемом.

И после смерти Грибоедова все повторяется сначала. Темы проходят как в каденции, сжато, только напоминанием: опять пушечный салют, опять Белая галерея и портретная зала, по которой год назад шел Грибоедов, опять церемониймейстер, два камер-юнкера, два камергера и гофмейстер, обер-церсмониймсйстер, обер-гофмаршал, опять министр двора, вице-канцлер, генералитет и знаменитейшие особы обоего пола, опять чеканили медаль, опять у генералов на обеде, и опять Бенкендорф со всею свободою светского человека и временщика обратился с просьбою о Льве и Солнце для брата, опять театр и Катя Телешова. Только сейчас вместо коллежского советника А. С. Грибоедова, привезшего императору Туркменчайский трактат, все это происходит с его высочеством принцем Хозревом-Мирзой, привезшим императору извинения за убийство его посла - А. С. Грибоедова. И сводятся темы так:

"Разве знает Хозрев, что российский успех не пойдет ему впрок, что он слишком вскружит ему голову и что через пять лет, во время борьбы за престол, ему выколют глаза и он проживет жизнь свою слепым?

И знают ли почетные караулы, расставленные у Тифлиса для отдания последних почестей телу Грибоедова, медленно движущемуся к Тифлису, знают ли они, кого они встречают?"

И мертвый Вазир-Мухтар медленно плывет на волах в ящике между двумя мешками соломы.

"Вазир-Мухтар продолжал существовать..."

"Вазир-Мухтар существовал..."

"Вазир-Мухтар существовал.

В городе Тебризе сидела Нина и ждала письма...

Фаддей Булгарин, склоняясь над корректурою "Пчелы", правил: "...благополучно прибыв в город Тегеран, имел торжественную аудиенцию у его величества..."

"Грибоедов существовал".

"Имя Вазир-Мухтара ползло по дорогам, скакало на чапарских лошадях, подвигалось к Тебризу, плескало восстанием у ворот Грузии.

Вазир-Мухтар существовал".