Книги Тынянова - это книги об интеллигенции и революции, об интеллигенции и власти. О необходимости, вынужденности выстраданности и исторической бесспорности революции, о трагической судьбе человека в самовластном деспотическом, тираническом полицейском государстве. Поэтому в его книгах столько горя, тягчайших обстоятельств, выстраданности и так мало расположения или нерасположения духа исторических деятелей. Он хорошо знает, с какими надеждами связывается революция, что от нее ждут, когда она наступает. А наступает она тогда, когда государство съедает общество, когда, убежденное, что оно лучше всех, начинает палить в мелких соседей, когда попираются остатки гражданских свобод, когда неминуемый и нормальный конфликт общества и государства, не дающий государству разгуляться, пресекается государством, которое разгулялось, когда поэта из пророка превращают в аккомпаниатора государственной мудрости, когда его убивают. Тынянов понимает, что в России было ровно столько революций, сколько могло быть, но было их в прошлом слишком мало, что только революция - бьющееся сердце истории - может прогнать по сосудам времени кровь.

Рассказывая о событии, почерпнутом из исторического источника, Тынянов часто подозревает сомнительность события и ненадежность источника, но сомневается не в возможности узнать из истории истину, а в концепциях, на которых строится историческая наука. В реальной истории Тынянов пока как будто не сомневается, так же как, вероятно, не сомневается в том, что может существовать научная историография.

Но в то же время можно ли говорить хотя бы об относительной правильности исторического воспроизведения, если участники событий воспринимают происходящее самым искаженным образом?

За триста двадцать лет до того, как Ю. Н. Тынянов написал рассказ "Подпоручик Киже", был проделан такой опыт.

Знаменитый английский политический деятель, завоеватель, авантюрист, поэт и историк сэр Вальтер Рали из окна своей камеры в Тауэре увидел драку.

Драка завязалась именно в те минуты, когда сэр Рали дописывал последние строки второго тома "Всемирной истории".

Он видел, как сначала дрались двое, потом к ним присоединилось еще четверо, потом еще один, и еще один, и еще двенадцать.

Вокруг свалки образовалось кольцо заинтересованных лиц. Она кипела и вспучивалась, как суп в оловянной миске.

Свалка каталась по тюремному двору, затем стала постепенно разваливаться, на краях ее появились отпавшие человеческие фигуры.

Постучав, в камеру почтенного историка вошел из соседней камеры пожилой пират.

– Сэр, - сказал почтенный историк, - какая замечательная драка. Не правда ли, сэр?

– Не нахожу, сэр, - с оттенком едва заметного пренебрежения ответил пират.
– Замечательные драки бывают только в Мертиртидфилской тюрьме, графство Гломорген. Извиняюсь.

– Но, сэр, - возразил несколько уязвленный сэр Рали, - двадцать человек участвовало в драке, о которой вы отзываетесь, как мне показалось, с оттенком едва заметного пренебрежения.

– Но, сэр, вы склонны к неуместным преувеличениям, - прервал почтенный пират.
– Шесть человек вы пытаетесь всучить за двадцать.

– Но, сэр, - с живостью возразил бывший фаворит ее величества, некогда владевший в Ирландии сорока тысячами акров, - благодарю создателя, я еще умею сложить два с четырьмя, с одним, и еще с одним, и еще с двенадцатью.

– Два да три, да один, и весь счет, - перебил почтенного авантюриста почтенный пират.
– Но откуда же еще четырнадцать? Благодарю создателя, я не хуже любого школяра из Итона умею считать до шести.

– Но, сэр, я дрался под знаменами Колиньи! Я хорошо знаю, что если два сложить с четырьмя да прибавить к полученной сумме единицу и еще прибавить один и двенадцать, то получится как раз...

Пожилой пират, которому в свое время отважные моряки флота ее величества в многодневном кровопролитном бою отрубили верхнюю половину головы, захохотал.

– Сэр!
– вскричал Вальтер Рали, завоеватель, авантюрист, поэт и историк.
– Если люди, в одни и те же минуты наблюдавшие за одним и тем же событием, могут столь решительно разойтись в рассказе о нем, то чего же стоит рассказ историка о событиях, происшедших за тысячелетие до него?!

С этими словами почтенный историк схватил рукопись второго тома "Всемирной истории", в котором осталась лишь недописанная строка, и со стоном бросил ее в камин.

За время, прошедшее между только что приведенным эпизодом и рассказом "Подпоручик Киже", подобные явления повторялись неоднократно.

В связи с этим не следует удивляться тому, что герои рассказа Тынянова ведут такой разговор:

"- Дяденька, а кто у нас императором?

– Павел Петрович, дура, - ответил испуганно старик.

– А ты его видал?

– Видел, - буркнул старик, - и ты увидишь...

Прошло минут десять.

– А ты пошто спрашиваешь?
– вдруг спросил старик молодого.

– А я не знаю, - охотно ответил молодой, - говорят, говорят: император, а кто такой - неизвестно. Может, только говорят...