– Симочка, пусти меня. Ну, пожалуйста...

– Во-первых, я тебе не ты, - вспыхнула Симочка, - можешь тыкать свою жену, а мне не о чем с тобой разговаривать.

Чижик шмыгнул мясистым носом, колупнул клеенку, которой была обита дверь, тяжело вздохнул, встал на ноги, обтер о пальто ладони и отошел от двери.

Симочка, услышавшая его удаляющиеся шаги, испугалась, что на этом может закончиться такая замечательно-увлекательная сцена, сорвалась со своего места и подлетела к щели.

– Во-первых, - завизжала она, - не надейся, пожалуйста, что я, как какая-нибудь дура, прощу тебе все, что ты сделал со мной. Можешь уходить! Я не желаю с тобой разговаривать!

Бедный Чижик помотал головой, засунул оттопыренный большой палец за воротничок и жалобно простонал:

– Самочка, честное слово, я не виноват. Уверяю тебя. Я хотел, чтобы все было хорошо. Ты посмотри па мои последние опыты. Честное слово...

– Ах так!
– взвилась Симочка.
– Выходит, что это я во всем виновата! Очень хорошо. Можете идти. Пожалуйста.

– Да нет же, не ты, - Чижик уныло почесал за ухом и переступил с ноги на ногу, - вовсе не ты, а этот выскочка Лысенко. Ей-богу, Симочка, он такой же ученый, как бык, который удобряет почву.

– Можешь быть поделикатнее, - с презрением сказала Симочка, - и не употреблять при мне таких выражений. Впрочем, что можно еще ждать от тебя.

– Виноват, - смущенно сказал Чижик и поковырял в носу.
– Видишь ли, я думал, что проблема внутривидовой борьбы имеет значение не только как биологическое понятие...
– начал было бедный генетик, по Симочка, остервенись, не дала ему договорить.

– Что ты кричишь на меня?! Очень мне нужна твоя борьба! Можешь оставить ее себе! Ты бы лучше подумал хоть раз в жизни, что я буду делать, когда у нас не будет денег! Об этом ты подумал?! Ах, нет?! Ну тогда можешь убираться к черту вместе со своей борьбой!

– Самочка, - взмолился несчастный генетик, - ради Бога, не мучай меня. Если бы ты знала, как мне тяжело. Ты знаешь, мои опыты с мухой-дрозофилой...

– Ах, я тебя мучаю!
– она истерически расхохоталась, - я его мучаю... Нет, вы только посмотрите на эту жирную морду и сразу увидите, как я его мучаю! Сколько ты сегодня съел колбасы? А, бедный, несчастный Чижик! Его совсем замучили!.. Ха-ха-ха!..
– Она бросилась с хохотом на диван.

Замученный и заплеванный генетик зашевелил толстыми обиженными губами, поднял, потом быстро опустил очки и тихо сказал:

– Бедная моя девочка...

– Я его мучаю!
– взвизгнула Симочка.
– Я ненавижу вас! Больше мы не можем жить вместе! Кто-нибудь из нас должен уйти. Сейчас же уходите отсюда!

Бедный, затюканный генетик грустно посмотрел на нее и вздохнул. Потом полез за бумажником, вытащил пачку денег, отложил себе три рубля и, просунув в щель руку, положил деньги на пол.

– Хорошо, Симочка, - прошептал он и медленно побрел вниз по лестнице.

Симочка подобрала деньги, дважды пересчитала их и спрятала. Она порыдала с четверть часа, потом вытерла носик о подушку, проглотила наспех чашку какао и кусочек французской булки с маслом, слегка накрасилась и легла спать.

Ей снились страшные сны: хищные птицы, ползучие гады, слоны и носороги, волоча за собой иголки и защипы, которыми они крепились к кофточкам, шляпам и платьям, обступили ее со всех сторон, норовя укусить, ужалить, ляпнуть, боднуть, погубить се милое, теплое, молодое тело. А накануне приобретенная с таким вдохновением за 240 рублей здоровенная муха все время лезла ей в глаза и топала ногами, и голова ее была похожа на голову Чижика.

Утром она встала с тяжелой головной болью. Из зеркала на нее глядела ощеренная зубастая харя. Она не сразу догадалась, кому принадлежит и кому адресован этот звериный оскал. Она терла по харе всякими щетками и вмазывала вонючие ваксы. Потом она нажралась квасу и хлеба с салом. Зашпиливая кофту своей новой мухой, она уронила ее на крылья, сонно выругалась и облизала мухины крылья языком. Выходя из клозета, она заметила сквозь щель до сих пор незакрытой двери что-то черное и блестящее. Подойдя поближе, она увидела одинокую калошу Чижика. (Бедный Чижик ушел, с горя надев одну калошу, да и ту на другую ногу.) Она подобрала калошу. Потом помыкалась по комнатам и остановилась у окна. По небу волочились толстые, полные дождя тучи. Дождь не шел, а прямо-таки топал по мостовой. Ветер сморкался, плевал и кашлял. Полными слез глазами смотрела она на полную воды улицу, и ей вдруг стала ослепительно ясна страшная драма, обрушившаяся на милое, теплое, молодое тело.

– За что?..- прошептала она,- за что?..- И, не найдя ответа, упала грудью на подоконник и зарыдала беспомощно и громко.

Но в это мгновение раздался звонок, длинный, настойчивый и тревожный.

4

Она испуганно подняла голову, поспешно отерла заплаканные глазки и заспешила в переднюю.

Симочка отворила дверь и, посматривая то на посетителя, то на свою милую мушку, прелестно улыбаясь, попросила незнакомца войти.

– Очень рад, - сказал, ухмыляясь и покачивая бедрами, Черт, - очень рад. Тронут. Такая очаровательная мадемуазель.
– Он шаркнул ножкой по коврику прихожей, наклонился вперед, отставив тощий зад, и протянул Симочке согнутую в локте руку со сложенными дощечкой четырьмя пальцами и оттопыренным вверх большим пальцем.

– Сэм Чайковский, специальный корреспондент журнала "Огонек", отрекомендовался Черт и даже сам удивился, как это здорово выходит.

– Проходите, пожалуйста, - обворожительно пролепетала Симочка, пожалуйста. Просто чудно!

Черт зачарованно поглядел на муху, потом на обладательницу, закатил глаза и - ничего не сказал.

– Пожалуйста, - пискнула Симочка, - просто чудно!

– Благодарю, - томно промолвил Черт, повесил пальто и шляпу и следом за хозяйкой прошел в бывший кабинет Чижика.