– Что Бог? – растерянно переспросила Мэй.

– Его пути неисповедимы, – заявила моя мать и занялась чем-то еще.

И так – неведомо для меня – в нашей церкви распространилась весть, что я в молитвенном экстазе и что никто не должен со мной заговаривать.

– Как, по-твоему, почему это случилось? – поинтересовалась миссис Уайт.

– Ничего удивительного, ей семь лет, сама знаешь. – Мэй для пущего эффекта помедлила. – Это священное число, странные вещи случаются с семерками, взять хотя бы Элси Норрис.

Элси Норрис (или Глаголющая Элси, как ее называли) была большим подспорьем для нашей церкви. Всякий раз, когда пастор просил привести пример милости Господа, Элси вскакивала и кричала: «Послушайте, что Бог сделал для меня на этой неделе».

Ей нужны были яйца, и Бог их послал.

У нее были колики, и Бог их унял.

Она всегда молилась по два часа в день: в семь утра и в семь вечера.

В качестве хобби она выбрала нумерологию и не приступала к чтению Писания, не бросив кости, которые указали бы ей, с чего начать. «Одна костяшка для главы, другая – для стиха» – таков был ее девиз.

Однажды кто-то спросил ее, как она поступает с теми книгами Библии, в которых больше шести глав.

«У меня свои пути, – чопорно ответила она, – у Господа – свои».

Она очень мне нравилась, потому что дома у нее было много всего интересного. Например, орган – чтобы извлечь из него звук, нужно нажать на педаль. Всякий раз, когда я к ней приходила, она играла «Поведи к благому свету». Она давила на клавиши, а я – на педали, потому что у нее была астма. Она коллекционировала иностранные монеты и хранила их в стеклянном ящике, от которого пахло льняным маслом. Она говорила, это напоминает ей о покойном муже, который играл в крикет за Ланкашир.

– Его прозвали Стэн Тяжелая Рука, – повторяла она всякий раз, когда я ее навещала.

Она никак не могла запомнить, что и кому говорит. Она никак не могла запомнить, как давно хранится тот или иной фруктовый пирог. Как-то раз она предлагала мне один и тот же кусок пирога пять недель кряду. Мне повезло, она ведь не помнила и того, что говорят ей самой, поэтому каждую неделю я приводила одно и то же оправдание своему отказу.

– Колики, – говорила я.

– Я за тебя помолюсь, – отзывалась она.

А самое главное – у нее был коллаж с Ноевым ковчегом. На нем двое Ноев-родителей выглядывали в окошко посмотреть на потоп, а другие Нои пытались поймать одного из зайцев. Наибольший восторг у меня вызвал съемный шимпанзе из губки для мытья посуды – в конце моего визита Элси разрешала мне пять минут с ним поиграть. У меня была уйма вариантов, но обычно я его топила.

Как-то в воскресенье пастор обратил внимание собравшихся на мою глубокую набожность. Он двадцать минут говорил обо мне, а я ни слова не слышала, просто сидела и читала Библию и думала, какая же длинная эта книжка. Разумеется, эта кажущаяся скромность лишь еще больше всех убедила.

Я думала, что никто со мной не разговаривает, а другие думали, что это я с ними не разговариваю, но однажды вечером я поняла, что вообще ничего не слышу, а потому спустилась вниз и написала на листке бумаги: «Мама, в мире очень тихо».

Кивнув, мама продолжила читать. Эту книгу она получила с утренней почтой от пастора Спрэтта. Там было про миссионеров, и называлась она «Другим континентам Он тоже ведом».

Я не могла привлечь внимание мамы, поэтому взяла апельсин и пошла в кровать. Мне пришлось разбираться самой.

На день рождения кто-то подарил мне ксилофон и сборник народных песен с нотами. Подложив себе под спину подушки, я спела пару куплетов «Милого старого Сайна».

Я видела, как двигаются мои пальцы, но никакого звука не получалось.

Я попробовала «Коричневый кувшинчик».

Ничего.

В отчаянии я начала тарабанить ритм «Стариковской реки».

Ничего.

И до утра я ничего не могла поделать.

На следующий день, едва встав, я твердо решила объяснить маме, что со мной что-то не так.

В доме никого не было.

Завтрак мне оставили с короткой запиской на кухне:

«Дорогая Дженет,

Мы ушли в больницу молиться за тетю Бетти, у нее вылетает коленный сустав.

С любовью

Мама».

Поэтому на весь день я оказалась предоставлена самой себе и наконец решила пойти погулять. Эта прогулка стала моим спасением. Я повстречала мисс Джюсбери, она была очень умная и играла на гобое. А еще она руководила хором сестринской общины.