Осмотрев стражу возле клеток, не увидел знакомых лиц. Мои недавние попутчики проходили по разряду добытчиков или разведпатруля, охраной занимались другие подразделения. Экипированы наши скучающие вохровцы были куда как хуже.

Внимательнее осмотрел своих угрюмых соседей по, так сказать, помещению. Бросалась в глаза общая высокорослость. С меня ростом была только пожилая пара, державшаяся чуть особняком. Замотанные в лохмотья старички сидели, взявшись за руки, молча и не обращая внимания на окружающих. Кольнуло плохое предчувствие, эта пара явно прощалась, не ожидая от ближайшего будущего ничего хорошего.

Остальные обитатели открытой всем ветрам темницы были выше меня ростом. Сильно выше. И молчаливый анклав из трех мужчин, седого старца и двух рослых неприятных теток. И забившаяся в угол симпатичная девушка, и семья, состоявшая из молодых супругов с тещей (втроем они вызывали именно такие ассоциации), все они были явно за метр девяносто. В соседних клетках картина наблюдалась похожая, так что двухметровый рост моих практически родных конвоиров не являлся в окружающих реалиях чем-то выдающимся, скорее уж нормой.

Странновато выглядели украшения аборигенов. По обе стороны решетки, независимо от половой принадлежности, многие носили на левом предплечье характерные изображения. Иногда в виде татуировок (почти как у меня самого), иногда в виде размытых чернильных рисунков. Большей частью в виде плохо прорисованных изображений, хотя и абстрактные иероглифы разной степени сложности тоже попадались. А вот перстни и кольца обильно встречались только вне клеток, заключенным такая красота не полагалась.

Фенотипы в наличии имелись в широком ассортименте от арийских блондинов через рыжих типа кельтов и вплоть до чернявых узкоглазых татар. Но было во внешности окружающих и кое-что общее. Заметная телесная худощавость и обветренность лиц наблюдалась у всех аборигенов по обе стороны решетки. Пожалуй, даже мои неатлетичные недавние всадники-попутчики были сложены покрепче.

Попытался представить, как выгляжу для окружающих: маленький, толстенький, гладкокоженький. Брр, отвратительно. Еще и голый.

Чтобы абстрагироваться от этой неприятной картинки, стал вслушиваться в происходящее. Обстоятельных разговоров ни в одной из клеток не наблюдалось (наверное, охрана это не сильно поощряет), хотя и абсолютную тишину заневоленные люди тоже соблюдать не стремились: шелест обрывочных шепотков, перешаркивания, кряхтение и другие физиологические звуки присутствовали в нормальных для такого количества людей децибелах. Но это все не очень информативно. Гораздо интереснее было прислушиваться к бродящим по лагерю легионерам. Вот уж кто не стеснялся общаться. Язык, кстати, они использовали все тот же, единственный здесь мною услышанный. Дождавшись, когда в клетке перебросятся фразой (теща коротко отчитала затюканного зятя), убедился, что и пленники общаются на том же свистящем-улюлюкающем языке.

Через пару часов к нашей открытой всем ветрам темнице подтащили еще одного пленника. Также как и недавно меня, его развязали прямо перед входом. Короткий толчок в спину, знакомый клак деревянного засова, и нас стало четырнадцать. Худощавый двухметровый блондин покрутил выбритой под ирокез лопоухой головой (посоветовали же враги, чудаку, стрижку). Встретился со мной неожиданно колючим взглядом глубоко утопленных в вытянутом черепе глаз, по его недовольному смуглому лицу скользнула брезгливая гримаса, и новичок устроился рядом с забившейся в угол девушкой. Я еще раз чертыхнулся, вспомнив о собственных физических данных, и стал искоса наблюдать за этим недружелюбным типом. Интересно, а этот лопоухий блондинистый ирокез не эльф ли какой-нибудь местный? С такими-то развесистыми листовидными локаторами. В любом случае, глаз с него не спущу. Процесс адаптации новичка к общим условиям — это же кладезь бесценной информации!

Информация оказалась действительно полезной, хоть и не очень обильной. Стоило блондину попробовать заговорить с девушкой, как оживившаяся охрана тонкими длинными дрынами прямо через решетку сбила его с ног. Судя по всему, развлечений у местной вохры было не много, еще несколько минут остервенело брыкающегося блондина тыкали этими шестами. Наконец, окрик старшего прекратил аттракцион. Охранники напоследок разочарованно позыркали в мою сторону (молчанием сорвал им запланированную порцию веселья) и обнадеженно на тещу (она своим гундосым ворчанием, похоже, уже приблизилась к допустимому шумовому порогу). Стражи возле остальных пяти клетей бросили грустный завистливый взгляд на наших охранителей, там контингент сидел уже ученый и повода повеселиться не давал.

Новенький пришел в себя, отдышался и угрюмо сел обратно возле девушки. Но та, бросив на него короткий испуганный взор, пересела подальше, желание общаться у узников отбили капитально.

До ужина все прошло спокойно, только теща все-таки донарывалась, и после короткой свистящей команды сержанта, веселящаяся охрана поваляла ее батогами по полу. Заодно прилетело и домочадцам, недостаточно проворно отскочившим от места расправы. После этого все притихли и до самого вечера просидели спокойно.

Мне бы надо было продумать план ближайших действий, но череп раскалывался от боли. В пересохшем рту стоял запах рвоты, а хребет и ушибленное ребро не давали комфортно устроиться ни в одном положении, так что с планированием не ладилось.

Попытался представить, как далеким летом 41-го, мой дед, израненный боец красной армии, в еще худших условиях умудрился сохранить бодрость духа, организовать товарищей и уйти в побег. Не смог. Охая при каждом неловком движении, терзаясь мыслями об измельчавшем поколении, провалился в тяжелую полудрему. Наконец-то без посторонней помощи.