– Кличка у него такая?

– Само собой... Чечня его, конечно, вывернула наизнанку, проехала по всем его нервам как каток для асфальта, раздергала, расколошматила... Он даже ходит не ходит, а все словно летит и мчится.

Мне следовало задать один меченый вопросик, и я его задала:

– Но девушкам он все равно, наверное, нравится. Стройный, глаза горят и говорит хорошо... Верно?

Женщина пихнула меня в плечо своим полным, крепким и посмеялась немного, а потом сказала:

– Влюбилась и ты, что ли?

– А что, в него много влюбляются?

– А ты думала, первая и самая сладкая? Я видела, как он тебя провожал! Видела! С кошкой своей любимой!

– Ну и что?

– А то, что не выйдет у тебя ничего.

Наступила и пошла тянуться пауза. В неё тотчас прорвался торопливый стук колес.

– Это почему же у меня ничего не выйдет?
– завела я словно бы обиженная не знамо как.
– Я что - уродина, по-вашему?

Мне надо было срочно пустить слезу! И я её пустила...

Тетенька которая годилась мне в матери, как я и рассчитывала, этой моей слезы не вынесла. Она расстроилась, что вот меня расстроила, и принялась утешать, но тихо, из ушка в ушко, чтоб никому постороннему не было слышно:

– Не надо, не раскисай. Не последний он, кто тебе встретился. Ты вся из себя такая светленькая...А он - темноват. Он такое знает! Чеченец и есть Чеченец. И это бы ладно... Да только... только он уже не сам по себе. У него любовница есть. Поняла? Хоть они это дело и скрывают, а всем видно.

– А вы это наверняка знаете? Или это сплетня какая?

– Стала бы я тебе сплетню выплескивать! Что я, дура какая? Что я, не вижу, что ли, что ты из порядочных, а не из тех, кто вон пьет или колется? Говорю - он при любовнице живет...

– Как это? Как?

– Да так... Я в том доме, у писателя Владимира Сергеевича...

Женщина умолкла, сурово глянула на меня, теребя в руках коричневую сумку из кожзаменителя:

– Ты трепло или нет? Можешь молчать-то?

– Могу!
– поклялась я.

– Тогда знай уж: этого Чеченца пригрела вдова Владимира Сергеевича. Он при ней теперь состоит. Похоронить не успела законного мужа, а уже и обзавелась любовником. Ни стыда, ни совести.

Но мне нельзя было сейчас же и согласиться, и заголосить согласно: "Ой, правда! Ой, как же ей не стыдно-то!" Мне, змее подколодной, следовало продолжать дурачить эту простоватую тетеньку, добиваясь своего.

– Да не может этого быть! Я же видела эту вдову! Ей же много лет, а этому парню самое большее двадцать шесть! Самое большее!

Как мне и надо было, моя собеседница уже и рассердилась на мое недоверие к её словам. А рассердившись, и выдала мне добавочные, очень даже полезные мне сведения:

– Я, если уж все в открытую, пятнадцать лет служила у Владимира Сергеевича. Вот уж человек! Ни во что не вмешивался. Сидит у себя в кабинете и сидит, работает, значит. И всегда поздоровается, никакого от него злого слова не услышишь. Другие осуждают его, мол, слишком часто жен менял. Да как их-то не менять, если одна одной хлеще! Он-то мужик видный, до самой старости старой прямоходячий, а они тоже неспроста за ним шли! Тоже со своим интересом! Он и сам гляделся орлом, и при больших деньгах всегда и знатность при нем. Какие только величие чины не звонили на дачу! Он в последнее время все на даче жил... Не поверишь, сам Брежнев, сам Черненко, сам Горбачев! Понятное дело - и им лестно, что говорят с таким писателем! Не скажу, и Наталья, которая перед Ириной была, не сразу скурвилась. Я её застала, ещё когда она к этим магам-волшебникам ни ногой и пила умеренно... Дура я дура тогда была, когда этой вот последней Ирине доверилась! Владимир Сергеевич тут ухлестывал без последствий за одной балериной, ничего у него не вышло. Ну Наташка как стала ему это вспоминать по пьянке! Ну пошли сплошные дебоши! Он - в кабинет, а она стучит кулаком, сапогом бьет... Вот и обрадовалась я Ирине. Думала, с сердцем она к Владимиру Сергеевичу. И поначалу так и было. Заботилась. А умер - и сразу почти завела любовника! Срамота? Еще какая!

– Вы когда же от неё ушли? Или она сама вам предложила?

– А как-то все вместе... Мне уж больно муторно стало видеть этих двоих... сядут, запрутся...

– При Владимире Сергеевиче?

– Началось-то? При нем. Все. Хватит с тебя. Мне на выход. Умок не растеряй! Я для твоего умка старалась!

Она уже встала и уходила от меня по проходу.

– Как вас зовут-то?
– крикнула я вслед.

– Да не все ли равно!
– был ответ.
– Язык на запоре держи! Мало ли что!

Я рванула за ней следом. Мне никак нельзя было упускать эту женщину, потому что её рассказ отчетливо пах ещё одним трупом.

– Подождите! Я вам хочу сказать большое, большое спасибо!
– тарахтела я на ходу.
– Вы такая сердечная женщина! Вы так вовремя все мне рассказали про этого Чеченца! А я чуть в него не влюбилась! Чуть-чуть! А Михайлов при вас умер?

Женщина приостановилась, глядя мне в глаза:

– При мне. Ну и что?

– А мне страхи полезли в голову. Ведь если эти были любовниками, то, получается, писатель им мешал?

– Ну... и что? Дело прошлое.

– А если мешал, то... как же они жили втроем?

– А так и жили. А чего это тебя так задело?
– женщина подозрительно и недобро нащурилась на меня.

– А я статью пишу!
– призналась я ей с идиотски-радостным выражением на своем послушном лице.
– Про Владимира Сергеевича! Он мне нравится! Мне жалко, что у него так все вышло... Я, конечно, ничего вашего в статью не вставлю, это не надо никому знать, это не главное... А за Чеченца вам ну преогромное спасибо. Зачем он мне? Такой?