— Что это было, что ты сделал в моей квартире? — спросила она.

Этот вопрос удивил меня. Я положил в контейнер кусок мяса на шпажке, который ел.

— Ничего особенного.

— Нет. Ничто особенного, если бы ты использовал свои миллиарды долларов, чтобы позвать какого-то личного помощника, который выбросил бы меня у моего дома. То, что ты сделал, действительно внимательно. И ты дал моей собаке морковку. Я знаю, что ты это сделал, так что даже не пытайся отрицать.

— Морковка была переломным моментом, или?

— Нет, — ответила она. — Переломного момента нет. Я просто устала думать, что что-то поняла о тебе, а потом ты идешь и делаешь что-то, что не имеет никакого смысла. Ты нанял меня, чтобы наказать. Ты практически заставляешь меня быть твоей рабыней. Ты унижаешь меня, как только у тебя появляется шанс. А еще ты отпускаешь грязные шуточки, флиртуешь со мной, лапаешь меня и делаешь что-то до смешного деликатное, когда я напиваюсь до потери сознания. Ты даже починил мое дурацкое окно на кухне, которое никогда не открывалось, — она демонстративно пожала плечами. — Я просто устала от этого. Я хочу знать, должна ли я ненавидеть тебя, или ты должен мне нравиться, и ты заставляешь меня чувствовать себя эмоциональным эквивалентом пинбола.

Я откинулся на спинку стула.

— Пинбол между ненавистью и симпатией, — сказал я. — Значит, иногда я тебе нравлюсь?

Она закатила глаза, как всегда. Это не было неуважительным или незрелым, как бы это выглядело у кого-то другого. Это было игриво и сексуально. У меня было такое чувство, будто мы вместе подшутили.

— Это также означает, что временами я тебя ненавижу.

В моем мозгу зазвенели тревожные колокольчики. «Выключить. Выкинуть. Конец всего этого. Сейчас».

Система безопасности, которую я два года строил в своем теле, хотела сделать все, чтобы удержать меня от продолжения этого разговора, но Наташа умела обходить все это. Я не мог контролировать себя рядом с ней. Не всегда.

— Ну, — сказал я. — Значит, нас двое.

Она сверкнула полуулыбкой.

— Значит, иногда я тебе нравлюсь?

— Иногда, — ответил я. — И обычно в те моменты, когда это не имеет никакого чертова смысла.

Она закусила губу.

— Когда я тебе нравлюсь, из любопытства, конечно?

— Когда у тебя хватило смелости указать на график конфликта с WeConnect на ужине. Когда ты надела нелепый костюм кэдди, который я просил тебя надеть. Когда ты пыталась подсыпать сахар в мой кофе. Когда — я точно знаю — ты возбудилась, когда я очищал свой кофе... с блузки.

Она опустила глаза и сделала глубокий, судорожный вдох.

— А как ты догадался, что я возбудилась?

— Так же, как и сейчас, — ответил я. — Ты почти не дышишь и не моргаешь. Щеки и грудь покраснели. Ты сидишь прямо, как стрела. Каждая часть твоего тела находится в состоянии повышенной готовности. Держу пари, твоя кожа покалывает от электричества.

Она рассеянно провела ладонью по руке, где волосы у нее встали дыбом, а кожа покрылась гусиной кожей.

— Неправда, — тихо сказала она. — Это больше похоже на солнечный свет. Как будто теплый свет заставляет меня чувствовать жар во всем теле, — она замолчала, посмотрела на меня и снова закусила губу, что заставило меня серьезно усомниться во всех обещаниях, которые я дал себе, чтобы избежать осложнений.

— И это теплое чувство, — сказал я. — Что ты хочешь с ним сделать?

Она усмехнулась.

— Честно? Оно заставляет меня жаждать бананов.

Я почувствовал, как меня выбивает из колеи эта нелепость.

— Что? — спросил я.

— Что-нибудь холодное. Как банановый сплит, который я купила после того, как забрала заказ в китайском ресторане. Я оставила его в комнате отдыха, там хватит на двоих.

Глава 9

Наташа

Я увидела, как Брюс Чемберсон улыбнулся во второй раз с тех пор, как мы познакомились, когда вытащила банановый сплит из морозилки. К счастью, он пробыл там всего двадцать минут, и температура бананов все еще была идеальной. Сплит был чудовищно огромным. По обе стороны от трех шариков шоколадного, клубничного и ванильного мороженого лежали два банана. Весь монстр был щедро покрыт взбитыми сливками, шоколадным сиропом поверх шоколадного мороженого, клубничным сиропом поверх клубничного мороженого и карамельным сиропом поверх ванильного.

— Ты разговаривала с Уильямом, не так ли? — спросил Брюс.

— Возможно, — подтвердила я.

Брюс бросил на меня такой взгляд, от которого монахиня в мгновение ока сбросила бы свои одежды. Это был чистый секс. Чистый огонь.

— В последний раз, когда Уильям уговорил кого-то купить мне банановый сплит, он сказал, что они хотят залезть мне в штаны. Значит, ты надеешься залезть ко мне в штаны?

— Это было бы безумием, — быстро сказала я. — Я на такое не способна.

Он расхохотался. Его смех был прекрасным. Это был искренний смех. Даже заразительный. Я улыбнулась, наблюдая, как он ждет следующего шага. Что бы ни происходило, мяч был на его стороне. Может, я и притащила нас к этому, но я знала, что теперь все зависит от него, и была этому рада. Я все еще не была уверена, куда я действительно хотела, чтобы все это зашло. Единственное, что я знала, было бесполезно бороться с моим влечением к нему. Кто знает, сложатся ли между нами отношения, но все было так, как сказала Кэндис. Я была большой девочкой. Мне не нужно было любить его, чтобы спать с ним.