— Едут, — прошептала первая голова.

— Да… Две стрелы осталось? — зашевелилась вторая. — Повозок много и охраны, значит, будет много.

У них осталось всего лишь две стрелы! Всего лишь две стрелы, чтобы отомстить за смерть своих родных! Всего лишь две стрелы для двух врагов, чтобы погибшие родители смогли попасть в страну вечных степей, а они сами стать настоящими торгами.

— В такую метель никто ни чего не заметит, — завывало, действительно все сильнее и сильнее, превращая давно сгоревшие избушки в смазанные темные силуэты. — Приготовь яд. Надо еще раз наконечники смазать… Кара…

— Скажи, пока мы не ушли, про клан ты правду рассказала? — мальчик стащил со спины саадак с луком. — Или все придумала?

— Правду, глупыш, — ответила она, не поворачивая головы и продолжая следить за наметившимся движением у деревени. — Все это правда… И если мы сможем отомстить за смерть родных, то станем частью клана… Тальгар дал слово.

… Первая пара фургонов, нагруженных зерном, медленно проехала между черными головешками с пепельным налетом замерзшего снега, которые когда-то были домишками каких-то деревенских бедолаг. Чуть дальше виднелось еще одно пожарище, вокруг которого каким-то чудом устояли кривые палки покосившегося тына.

— Быстрее, доходяги! — уставшие быки, впряженные в самые тяжелые повозки с зерном, с трудом передвигали ноги. — Волчий корм! Еще немного, — на удары хлыста они уже почти не реагировали; лишь иногда, когда возница забудется и приложит особенно сильно, то один то второй начинали тоскливо мычать. — Хватит рвать пасть! — в очередной раз мычание было настолько протяженным и безрадостным, что возница начал испуганно озираться. — Еще волков накличешь…

Целые дома остались лишь в центре села. Это был примерно десяток довольно добротных деревянных избушек, стены которых были густо обмазаны смесью соломы и глины. Не сгорели они лишь потому, что в последнее время здесь часто стали останавливаться караваны с продовольствием для шаморских гарнизонов, сидевших в захваченных городах провинции.

— Наконец-то, добрались, — один из бессмертных, сидевших на первой повозке, с кряхтением спрыгнул на землю. — Думал, окончательно задубею в этом чертовом поле. А вы, что встали? — следующие в обозе повозки почему-то остановились. — Поторапливайтесь! Метель становиться сильнее.

Он с дрожью бросил взгляд назад, где еще чуть светлый горизонт начало заволакивать темным снежным маревом.

— Чего там еще стряслось? — недовольно пробурчал шаморец, видя, что вставшая повозка, заблокировала проезд для остальных. — Проезжай! Проезжай!

Из-за то и дело налетающих порывов ветра, щедро сдобренных порциями колючего снега, было почти ничего не разобрать. В какой-то момент, когда вьюга особенно усилилась, ему пришлось даже вытянуть вперед руки, чтобы нащупать хоть что-то.

— Проклятье! Почти же успели, — шептал он, с трудом выплевывая попадающий в рот снег. — А… Вот она, — его руки наткнулись на шершавый деревянный борт повозки. — Осталось еще этого недоумка найти…, — его ладонь скользила по доске, которая в кромешной холодной темноте, оставалась его единственной путеводной нитью. — Это еще что такое? — двинув ладонь несколько дальше, он нащупал что-то мокрое и чуть теплое. — Это же…, — едва он уловил от поднесенных к лицу пальцев тяжелый запах крови, как его что-то с силой ударило в спину и бросило на борт повозки. — А…

Через какое-то время, плюясь и ругаясь на возницу застрявшего фургона, подошла еще пара легионеров, которые и обнаружили уже окоченевшие трупы своих товарищей и никаких следов их убийц.

Однако, не всем так повезло… Почти три десятка торгов, подростков, еще оставшихся взрослых и стариков, также решивших отдать долг крови, к этому времени уже или были мертвы, вися в петле, или почти мертвы, корчась под руками шаморских палачей.

… На исходе третьих суток подростки, уставшие в усмерть и продрогшие до самых костей, все-таки догнали длинную змею странных повозок и фургонов, густо покрытых выжженными раскаленным металлом угловатыми символами. Остатки торгов, погрузившись со всем своим скарбом, уходили из королевства по старой торговой дороге на восток, в горы.

— Кара, Кара! — доставая сестру, мальчишка, не переставал канючить последний десяток лиг. — Ну, скоро?

Растянувшийся караван извиваясь, скрипя деревянными осями колес, медленно подходил к крутому повороту, за которым для всех них должная была начаться новая жизнь.

— Ты же обещала. Кара! — лохматая, словно дикий зверь, лошадка девчонки вдруг перешла на рысь и скрылась за поворотом. — Кара! Стой! — подросток с гиканьем ударил своего жеребца — такого же обросшего жесткой курчавой шерстью, как и у его сестры. — Не уйдешь! И-и-иха! — тут же его бросило вперед. — Кара-а-а-а!

Радостно визжа от намечавшейся бешенной скачки, он вжался в спутанную гриву, пытаясь не свалиться с несущегося в галопе жеребца. Перед его глазами все замелькало, затряслось.

За развевающейся гривой почти ничего не было видно.

— Кара! — снова заорал он, едва его вынесло из-за поворота и вокруг посветлело. — Кара! О! — наконец, ему удалось продрать глаза. — Что это?

Вопрос вырвался у него сам собой от открывающегося зрелища.

— Увидел? — девчонку, оказавшуюся совсем рядом, рассмешил его глупый вид. — Это Талион, город клана «Черного топора»! Догоняй! Ха-а!