Дым и металл

Аннотация

Ощущение прохладного воздуха на моей коже бесценно.

Мы свободны, но худшее еще впереди.

И случится это довольно скоро…

Чует ли это Череп?

Свое скорое падение?

Грядет война, и я на передовой. Я на части разорву Нью-Йорк в поисках брата, и не остановлюсь.

Эмили думает, что я сумасшедший, но ради нее я сделал бы то же самое.

Никакие препятствия…

Ни одно здание…

Ни одна клетка…

Ничто не сможет удержать меня от моей семьи. Я найду Джоэла.

Это лишь вопрос времени…

Глава 1 В бегах Эмили Колючие черные пряди хлещут по моему лицу из-за сильного порыва холодного ветра. Мое сердце бешено стучит о ребра, и безжалостные удары барабанят по ушам, вибрируя в мозгу. От ужаса сжимаю ремень безопасности, который впивается в мое тело. Зажмурившись, я молюсь Богу, в которого внезапно поверила. Теплой влажной ладонью Джай скользит вверх по моему колену и останавливается на бедре, вырывая меня из мыслей. — Не пугайся так, Котенок, — поддразнивает он, когда я неохотно открываю глаза. — Я знаю, что делаю. Я не вожу. На самом деле, у меня даже нет прав. Хотите знать почему? Потому что я цепенею при мысли об автомобильной аварии. Даже допустимая скорость оседает беспокойством в моем животе. И оно останется там, вместе с чувством неловкости и тяжести, пока мои ноги снова не ступят на твердую почву. В настоящее время мы движемся со скоростью сто шестьдесят километров в час по пустынной где-то на окраине Нью-Йорка, и я чувствую себя дерьмовей, чем могла представить. Мой желудок сжимается, сердце колотится, а кровь стынет, внезапно вызывая головокружение и тошноту. Ощущения, как во время «Адских американских гонок». — Обязательно нужно гнать так чертовски быстро? — Я делаю вдох, когда горькая желчь поднимается из самой глубины желудка и начинает жечь в горле. — Это краденая тачка, — напоминает он сквозь рев двигателя, и его губы изгибаются в самодовольной ухмылке. — Так что да. Вроде как. Я никогда не нарушала закон. Нет, по правде. Иногда покуривала марихуану, но едва ли это преступление. Однако сегодня ночью я принимала участие в угоне авто. Я была там, когда Джай вломился в автосалон и украл ключи от стильного черного «Камаро». Понятия не имею, что это за марка, но видели бы вы, как засветились глаза у Джая, когда он встал перед черной красоткой, взвешивая краденые ключи в руке. Сколько лет я получу за соучастие в таком серьезном преступлении? Честно говоря, мне жаль, что мы не грабанули авто со склада списанных автомобилей. Он едет быстро — так быстро, что я кажусь себе невесомой, словно астероид, мчащийся сквозь пространство. Когда залезала в тачку, я не думала, что она будет такой мощной. По ощущениям она легкая, как бумага, и без особых усилий рассекающая ночной воздух. И это не помогает в успокоении, я знаю — чем быстрее едешь, тем круче авария. Есть люди, которые все время гоняют, они любят скорость. Утверждают, что это волнующе и захватывающе . Как удачно для них. Я же считаю, что это ужасно. Нет ничего волнующего в том, как бьется мое сердце, заставляя кровь мчаться по телу. Нет ничего захватывающего в том, как мои ребра давят на легкие и прижимают их к позвоночнику, тем самым уменьшая количество воздуха, которое могу вдохнуть. И на десерт — я едва могу соображать, потому что мое подсознание продолжает выкрикивать три коротких слова. Так или иначе, среди всего этого хаоса, бушующего в моем маленьком теле, я слышу все те же три слова снова и снова. Пожалуйста. Не. Врежься. — Паркуй (черт!) тачку в этом переулке, чтобы добраться до моей квартиры (ох, блядь!) без палева, — удается мне выдавить. Мои ребра как будто сжимаются, и я удивляюсь, что моему сердцу удается остаться в груди вместо того, чтобы вылететь пулей из горла и приземлиться на приборную панель. — Я не стремлюсь спалиться. — Руль скрипит, когда Джай сжимает прошитую кожу. — Не волнуйся ты так. Мы бросим тачку поближе к твоей квартире, а остальной путь пройдем пешком. Как только соберешь необходимые вещи, я найду нам другую машину, и мы сможем совершить заключительный этап нашего путешествия. Все будет хорошо. Путешествия? Сейчас это путешествие, да? У меня никогда их не было, но предполагается, что они должны быть веселыми. Ничего из происходящего даже отдаленно не кажется веселым. Куда мы вообще направляемся? В другой штат? Или мы останемся в городе? Мне паковать вещи для суровой холодной погоды или он снова планирует спрятать нас в теплом и влажном подземном тоннеле? Это важная информация, когда собираешь вещи! Я не хочу взять юбки и платья, а затем оказаться на чертовом Северном полюсе. — Куда мы едем? — с трудом сглотнув, спрашиваю я. Джай без особых усилий переключает передачу и небрежно возвращает руку на гладкий кожаный руль. Он и прежде ездил на таких скоростях — это очевидно. Его движения такие плавные и расслабленные. Он совершенно непринужденно откинулся на спинку кресла, как будто мы едем на допустимой скорости, а не в два раза быстрее. Я крепче сжимаю свой ремень безопасности, чувствуя себя крошечной без крепкой руки Джая. — Увидишь, когда доберемся туда. Я бы бросила на него убийственный взгляд, если бы смогла заставить себя переключить внимание от мира, проносящегося мимо меня. Впереди перекресток, мы приближаемся к нему на безумной скорости, и если это последний перекресток, на котором что-нибудь произойдет... Иисусе . Я опускаю руки, чтобы вцепиться в кожаное сиденье. — Черт. — Я ругаюсь себе под нос, пока ладони скользят по коже сидения. От страха я потею, отчего моя хватка выходит более слабой. Пожалуйста. Я изо всех сил зажмуриваю глаза. Не . Боль пронизывает мою челюсть от того, как сильно я сжимаю зубы, и машина уходит в поворот. Врежься . Шины визжат, и Джай вздыхает, упиваясь движением и шумом. Он давит на газ, и машина резко выходит из поворота, оставляя за нами запах жженой резины и звук гневных визгов. * * * Машина с легкостью проезжает между двумя густыми кустарниками, а затем полностью останавливается. Я чувствую, как неприятный жар скользит по спине. Свет в окнах близстоящих домов не горит и не освещает улицу, поэтому мы укрыты в темноте. Единственный звук в машине помимо мягкого рокота двигателя — мои панические вдохи. Срань Господня! Мы сделали это. Я жива . Джай дергает ручник и поворачивает ключ. Рокот двигателя прекращается, обнажая мое беспокойство. Глубокие вдохи, которые я не могу остановить, — единственный звук, помимо тиканья остывающего двигателя. — Ты как? — спрашивает Джай, само воплощение спокойствия. Конечно, он спокоен. Джай может справиться почти с каждой ситуацией. Когда я — чертов беспорядок, он крут и спокоен. Несмотря на это, я киваю, удерживая свой пристальный взгляд на лобовом стекле. Не могу заставить себя взглянуть на него. Если сделаю это и увижу в нем даже малейший намек на беспокойство или страх, мне конец. Я развалюсь, как край слабого утеса после урагана. Джай же — скала, прочная основа, контролирующая мои страхи. Когда он спокоен, у меня есть вера в то, что мы выберемся из этой ситуации, но если посмотрю на него сейчас и увижу страх, то потеряю уверенность. Мы ждем в тишине, и хоть колеса тачки подо мной неподвижны, мое сердце продолжает колотиться до боли в груди. Причина — рев сирен вдалеке, который становится все ближе и ближе. Копы — последнее, что нам нужно, но, во всяком случае, они ожидаемая проблема. Пока сирены звенят в моих ушах, посылая вибрацию в мой мозг, я почти ощущаю вкус металлических прутьев клетки, в которой они запрут меня, — Блядь, — ругается Джай, оглядываясь через плечо. Паника нарастает. Я не могу попасть в тюрьму. Я слишком худая для тюрьмы! Мои волосы слишком длинные, а грудь слишком упругая. Ведь там все так же, как и в мужской тюрьме? Я могу стать чьей-то сучкой в женской тюрьме? Не хочу это выяснять. Вой сирен становится громче, и я начинаю кусать пальцы. Морщусь, когда всасываю большой палец и грызу ноготь. Кончики моих пальцев уже достаточно воспалены после нескольких недель нервного пожевывания. Такими темпами они никогда не восстановятся. Мы сейчас легкая мишень. Если они решат использовать прожектор, нам крышка. Тут нет никакой маскировки от яркого света, который отразится от корпуса машины, даже если она будет прикрыта палками и листьями. Я смотрю на Джая. Его лицо суровое, а губы сжаты в тонкую линию. — Мы должны бежать, — бормочу я, а он качает головой. — Жди, пока они не уедут. Тогда мы двинемся. — Ты же коп. У вас нет какого-нибудь кодекса братства? Джай снова качает головой. — Кодекс братства? Нет, тут не сработает. Кто знает, кто у Черепа в кармане. Я подпрыгиваю, когда вспышки красного и синего света освещают все вокруг. Затем они исчезают, и я не дышу, пока вой сирен не затихает вдали. Кажется, проходит вечность, пока мы тихо ждем, прежде чем я спрашиваю: — Думаешь, мы оторвались от них? — В настоящий момент. Вперед. — Джай поворачивает ключ, не запуская двигатель, и загораются маленькие светодиоды на приборной панели. Я наблюдаю, как он дотягивается до потолка авто и жмет на маленькую черную кнопочку. Воздух проникает с тихим свистом внутрь и гудит в моих барабанных перепонках, пока маленькое окошко в крыше открывается. — Так как мы не можем открыть двери, то выберемся через крышу, — улыбается он мне. — Ты первая. Я выдыхаю и трясущимися руками отстегиваю свой ремень безопасности. Мне как-то удается развернуться на сидении, потянуться вверх и вцепиться за края крыши. Люк на крыше этой тачки не предназначен для людей средних размеров, вылезающих из нее. Пыхтя, я встаю и выпрямляю ноги. Мышцы рук и ног до боли напрягаются, и воздух с шипением вырывается сквозь зубы. Несколько часов назад я спасалась бегством и тогда едва чувствовала боль. Сейчас она завладела моими мышцами и сжимает кости. Мы должны отдохнуть, или я упаду в обморок. Прохладный ночной воздух обдувает разгоряченную кожу и липкие бусинки пота на лбу, и мне становится холодно и некомфортно. Однако насколько бы дерьмовой ни была моя нынешняя ситуация, я напоминаю себе, что больше не нахожусь в ловушке под землей, и больше не должна бороться за свою жизнь. Уже только это заслуживает празднования. Череп точно будет преследовать нас, но с этим я могу справиться. Я хороша в побегах — занимаюсь этим всю свою жизнь. Забавный факт: я родилась в Сакраменто и металась между ним и Орегоном, пока мне не исполнилось четырнадцать. Как только поняла, что никто меня не хотел, я сбежала и добралась аж до Колорадо, но меня поймали, как только пересекла государственную границу, и бросили обратно в выгребную яму, чем являлось патронажное воспитание. За два дня до пятнадцатилетия я снова сбежала, и на этот раз была более осторожна. Я избегала улиц, никогда не задерживалась на одном месте слишком долго и прилагала все усилия, чтобы быть похожей на ребенка, у которого была заботливая семья. Канзас. Арканзас. Теннесси. Вирджиния. Пенсильвания. Делавэр. Я побывала в каждом штате. Лишь полгода спустя осела в Трентоне. Следует признать, что там мне было слишком комфортно, и это была моя ошибка. В итоге, я была поймана детективом Джоном МакКейбом. В течение дня меня поместили в еще один детский дом на окраине Нью-Йорка. Я оставалась в детском доме, пока не достигла совершеннолетия и после была брошена на произвол судьбы. Я не возражала. Я окончила среднюю школу (еле-еле!), и смогла получить работу в ресторане фаст-фуда, переворачивая котлеты для гамбургеров. И в течение этого времени я спала на диване какой-то японки, с которой познакомилась, когда возвращалась после проигрышной игры в лото за бесплатную еду и, время от времени, бухло. Она позволила мне остаться у нее, пока не накоплю достаточно налички, чтобы оплатить медсестринские курсы. И скончалась за неделю до того, как больница начала платить мне. Домовладелец позволил мне арендовать ее квартиру, чтобы сэкономить на рекламе. Как бы это странно ни звучало, я жила со Сью много месяцев... но для меня она осталась чужой. У меня не было связи с ней, как и у нее со мной. И этому не помогало и то, что я не знала японский. Я ведь даже не всплакнула, когда узнала, что не смогу присутствовать на ее похоронах. Вот ужас, да? В любом случае, я с удовольствием заботилась о себе сама. Я привыкла к этому и, хоть у меня никогда не было надлежащего дома здесь, в Нью-Йорке, всегда чувствовала, что принадлежу ему, что моя кровь связана с мусором, ржавчиной и отбросами этого вообще-то красивого города. Когда забиралась на крышу детского дома каждую ночь и наблюдала за огнями города, я знала, что даже если никогда не найду свой дом, у меня всегда будет дом... в некотором искаженном смысле… моего разрушенного подросткового сознания. Глава 2 Квартира Котенка Джай Она подпрыгивает от неожиданности, когда кладу руку на ее стройную голень. На фоне моей руки она ощущается невероятно маленькой и хрупкой, что посылает укол стыда прямо в грудь. Мое тело создано для чрезвычайных ситуаций. Ее нет. — Ты в порядке? — спрашиваю я, заглядывая в люк. — Да. — Она смотрит на меня сверху вниз, ее лицо скрыто в тени. — Извини. Я отвлеклась на секунду. Я удерживаю свою руку на теплой коже ее ноги и чувствую, как дрожат мышцы. Бьюсь об заклад, ей адски больно, хотя сомневаюсь, что она из той породы женщин, что признают это. Эмили — сильная девушка, сильнее, чем выглядит, но она не неуязвима. Это уж точно. Ее голень выскальзывает из моей руки, когда она подтягивается и вылезает через люк. Я следую за ней, игнорируя боль в своих собственных мышцах. Острые ветки впиваются в кожу и сильно царапают в некоторых местах. Эмили ругается себе под нос, спускаясь с багажника машины и прокладывая путь через искореженный кустарник, по которому я проехался. Если полиция сделает круг и двинется в прежнем направлении, то они увидят нашу машину. В идеале, мы должны быть уже на автомагистрали. Должны сменить один угнанный автомобиль на другой, и быть далеко. Если они нас поймают, нам конец. Я неловко спускаюсь с крыши машины и, черт возьми, ударяюсь спиной, упираясь локтями в багажник и пытаясь удержать себя. Очутившись на твердой поверхности, я чувствую слабость в ногах. Они словно без костей. — Джай? — зовет Эмили из кустов. Мне нужно взять себя в руки, прежде чем она обнаружит меня в таком виде. Знаю, Эмили сама ожидает от меня подбадриваний и поддержки. Мне нужно быть сильным снаружи, даже если я сломлен внутри. — Да. — Откинув голову назад, я вдыхаю полной грудью и затем выдыхаю, прежде чем оттолкнуться от машины. — Иду. Ходьба становится плевым делом, как только мои ноги привыкают к чему-то другому, помимо педали газа. Сидячее положение, даже на такой короткий период времени, вызвало судорогу в мышцах. Такое ощущение, будто по телу прошлись отбивным молотком. Все болит, но не так сильно, как в начале побега. Не думаю, что гордость позволила бы мне спокойно жить, если бы он не удался. Я должен был всадить пулю ему между глаз. Сука! Хотел бы я это сделать. Только об этом я и думал, когда выбирался из туннелей. У меня был шанс... у меня был горячий, дымящийся пистолет в руке, и он был направлен прямо в его уродливую морду. Нужно было лишь нажать на курок. Бах! Это все, что требовалось. Я мог бы прикончить его. Но не прикончил. Тротуар проносится под нашими ногами, пока мы идем в сторону квартиры Эмили. Ступни моих ног в ссадинах и порезах. Каждый шаг кажется ходьбой по горячим углям. Честно говоря, я удивлен, что моя кожа еще не стерлась и не видны кости. На улице ни машин, ни людей. Впереди через дорогу в метрах двадцати, рядом с двумя переполненными баками сидит худой черный кот. Он наблюдает за нами, вжав голову и оборонительно выгнув спину. Когда мы подходим ближе, я слышу его рычание и шипение. Ухмыляюсь. Бездомный кот примерно такой же пугающий, как и Эмили, когда я встретил ее. Страх. Только и всего. Подсознательно почувствовав сочувствие, я схожу с края тротуара на дорогу, но Эмили хватает меня за локоть в попытке затащить назад. — Ты чокнулся? Не подходи к этому зверю. Кот прячется за металлический бак и отказывается высовываться, даже выглянуть из любопытства. — Почему же? — Это бездомный кот, и явно не самый милый. Тебе потребуется укол от бешенства, если он поцарапает. Я хмурюсь, а она устало улыбается. — Это просто кот, — говорю я. — Как много вреда он может нанести? — Вау. Ты и в правду не из этой части города, да? Мне ненавистно доносить это до тебя, Золотце , но животные здесь не совсем дружелюбны. Дашь им шанс, и они сдерут плоть с твоих костей. Я смеюсь, удивленный тем, что мне все еще это удается. — Иисусе. Ты такая мрачная. — Это правда. — Ты когда-нибудь хоть на секунду задумывалась, что, может быть (всего лишь — может быть), если ты уделишь им минутку своего времени, пожалеешь и чуть покормишь, то они не будут такими дикими? Она фыркает. — Сказал мажор. Я останавливаюсь. Может быть, это из-за усталости, что сделала меня экстра раздражительным, но ее слова задевают меня. Мажор? Чушь собачья. — Ой, извини. Значит, из-за того, что я родился в состоятельной семье, я нихера не знаю о «реальном» мире, верно? Эмили сконфужено разворачивается ко мне лицом. — Нет… — Я — офицер полиции Нью-Йорка, Котенок. Я видел такое количество дерьма, что ты даже представить себе не можешь. — Я обвожу рукой вокруг нас. — Это место — твой район — чертов рай по сравнению с некоторыми местами, где я побывал. — Я делаю паузу, а затем усмехаюсь. — Мажор. Что за бред. Этот кот с удовольствием гулял бы по парку. Но попробуй «погулять» рядом с возбужденным ротвейлером, с брызжущей пеной из пасти. — Я не это имела в виду. То есть, я это имела в виду, но не так . Я закатываю глаза. Да, будто в этом есть хоть какой-то смысл . — Я пытаюсь сказать: это общеизвестно, что нельзя подходить к одичавшим животным. Они опасны, не говоря уже об угрозе для твоего здоровья. Я улыбаюсь от иронии всей этой ситуации. Эмили наставляет меня , рассказывая об опасности для моего здоровья? Бывает же такое. Эта девушка — магнит для катастроф. — Интересный совет ты выбрала, чтобы дать мне, — говорю я, следуя за ней. — Если бы ты прислушивалась к себе, то никогда бы не попала в подземелье. — Ага, что же, да, я не следую советам — даже своим собственным. Она искоса смотрит на меня, и я чуть не запинаюсь о свои же ноги. Будь я проклят. Тусклые уличные фонари едва освещают черты ее лица, но даже так она чертовски красива. Она довела себя до грани полного истощения, и до сих пор от ее больших красивых глаз и впалых щечек внутри меня что-то сжимается. — Кроме того, я рада, что последовала за тобой. — Она опускает взгляд на тротуар. — Я бы не хотела, чтобы ты проходил через это в одиночку. Я начинаю задаваться вопросом, а смог бы пройти через все сам? Мысль о том, что Эмили не было бы со мной, кажется... не знаю... невообразимой. — Мы на месте, — вздыхает она, толкнув ворота из металлических прутьев, висящих на четырех петлях. Они скрипят и пищат, пока открываются, и это вынуждает меня прижать руки к ушам, чтобы заблокировать резкий звук. — Это твой дом? — Опустив руки, я оглядываюсь по сторонам. Тут не о чем особо говорить. Это не самое хреновое место, которое я видел, но как только все закончится, она точно съедет. Тут ненадежно, небезопасно, даже нет нормального забора. Неа. Это неподходящее для нее место. Эмили с легкостью ведет меня по зданию. Ей комфортно среди потрескавшейся краски на стенах и кое-где отсутствующей плитки на полу. Пока мы идем, я заглядываю в совершенно пустые коридоры и моргаю всякий раз, когда мерцает лампочка. Нет никого, кто мог бы остановить нас, никого, кто может попросить предъявить удостоверение или выяснить, куда мы направляемся. Это ставит меня в тупик. Что, если бы мы были убийцами? Я содрогаюсь от этой мысли. Есть ли дети в этом здании? Если есть, то как насчет них? Здесь нет детских площадок, нет травы или деревянных качелей. — Ты выглядишь очень встревоженным, — замечает Эмили, отвлекая меня от раздумий. Она смотрит на меня через плечо в тот момент, когда я в ужасе отвожу взгляд от судебного предупреждения о запрете на двери, которую мы прошли секунду назад. Крепко прижимаю руку к телу, пока мы поднимаемся по лестнице. Я предпочел бы облизать поручень эскалатора в аэропорту, чем прикоснуться к этому. — Странное место, — признаюсь я, выглядывая за перила лестницы, по которой мы поднимаемся. И я не шучу. Внизу куча мусора. Не хочу заставлять ее чувствовать себя плохо из-за того, где она живет, но… да бросьте. Это не дом. Это гребаная свалка. Нет, это даже хуже, чем помойка. Это что-то отвратительное, что нужно снести нахер. — А вот и дом, — заявляет она слегка гневно, поднимаясь по бетонной лестнице (да, бетонной лестнице, внутри здания). — Немножко неуютно, но это все, что я могу себе позволить, поэтому... будь милым. Я поджимаю губы. Как говорится: «Если не можешь сказать ничего хорошего, то лучше помолчи». Поднявшись на шестой этаж, Эмили направляется к тонкой, цвета красного дерева фанерной двери. Прямо в центре приклеено уведомление о выселении. Это дверь в ее квартиру. Тяжело вдохнув и опустив плечи, она выдыхает. — Думаю, я должна была это предвидеть. Прости, Сью. — Сью? — переспрашиваю я, приподняв бровь. — Настоящий арендатор — моя соседка. Она умерла после того, как я въехала. — Отстой. — Я морщу нос. — Ее же сейчас там нет? Эмили фыркает, сорвав бумагу с двери и комкая ее. — Нет. — Ты сбросила ее через перила? Она ухмыляется и внезапно ее глаза игриво загораются. — Я тебя скину через перила, если продолжишь высмеивать место, где я живу. Достаточно честно. Я поднимаю руки в знак поражения. — Не скажу больше ни слова. Обещаю. Прислонившись спиной к перилам, я наблюдаю, как она дергает ручку и толкает дверь. До сих пор мне и не приходило в голову, что у нас нет ключа. Черт . Закрываю лицо ладонями и тру глаза. Я прошел все эти чертовы лестницы для того, чтобы «поцеловать замок» этой двери. — Немного веры, Стоун, — смеясь, заявляет Эмили. — Я смогу запустить нас внутрь. Я поднимаю взгляд как раз в тот момент, когда она поворачивает и тянет дверную ручку вправо, а затем сильно ударяет в левый нижний угол двери. Дверь запросто распахивается и врезается в стену. Она ухмыляется через плечо. Это было бы чрезвычайно сексуально, если бы я не был так потрясен. — Ну и? — Ну, я не знаю, то ли впечатляться, что тебе удалось открыть дверь, то ли встревожиться, что ты живешь здесь. Господи, — я отталкиваюсь от перил и подхожу к ней, — удивлен, что ты еще жива. — Я сильнее, чем выгляжу, — заявляет Эмили и заходит в свою квартиру. Я следую за ней и замираю, когда попадаю внутрь. Я стою в кухне и ванной одновременно. Чуть более в метре от меня туалет и в трех метрах коричневый потрепанный диван, застеленный каким-то отвратительным розовым пледом. Обычные «девчачьи» вещи заполняют крошечное пространство. Розовый блеск для губ и заколки разбросаны по крошечной кухонной столешнице, там же неоткрытая пачка сигарет и фруктовая ваза. Одежда кучей лежит на полу перед диваном. — Странно, но я больше не чувствую себя здесь как дома, — бормочет Эмили, осматривая помещение. — И это произошло только сейчас? Осматриваюсь вокруг, и мой взгляд падает на открытую пачку презервативов, лежащую на самом маленьком холодильнике, который я когда-либо видел. Я игнорирую неприятное чувство, образующееся под ребрами. Что она делает — или делала — не мое дело. Я смотрю на Эмили, она тоже замечает пачку, потом смотрит на меня, а затем на дверь. — Хочешь подождать… — Снаружи? — выдыхаю я, не заметив, что задержал дыхание. — Да. Даю тебе десять минут. Затем мы должны уходить. Она кивает, я же разворачиваюсь и покидаю комнату. За пределами маленькой обувной коробки, называемой квартирой, я сползаю по стеночке и сажусь. От этой позы моя спина болит и ноет грудь, но ноги горят от облегчения. Я хочу остановиться. Не могу подгонять себя и дальше. Я закрываю глаза лишь на секунду, и тело расслабляется, не особо сопротивляясь. Эмили Указательным пальцем я скольжу по кнопке с нулем, и каким-то чудом идет соединение. Несколько минут назад я решила позвонить в свою больницу. Полагаю, не повредит дать им знать, что на данный момент происходит в моей жизни. Когда все закончится, я не хочу остаться ни с чем. Сестринское дело — это все, что у меня есть. Я поворачиваюсь спиной к двери, надеясь, что это приглушит мой голос и не разбудит Джая. Хватаюсь за ремень тяжелой сумки и закидываю ее на плечо. Я упаковала все, что у меня есть. Еще одна вещица и, уверена, моя сумка лопнет и разойдется по швам. Сердце колотится в груди и чувство, что делаю что-то не так, усиливается. Мне оно не нравится. То, как сжимаются ребра и давят на легкие. — Ал… На линии наступает гробовая тишина. — Алло? — Я нервно тяну за длинный телефонный вьющийся шнур и вижу, как отрубленный конец болтается между моих ног, щекоча кожу. Вот же черт . Прекрасно зная, кто позади меня, я медленно убираю трубку от уха и смотрю через плечо. Сердитые голубые глаза смотрят в мои, и я с трудом сглатываю, чувствуя, как жар распространяется по моей коже. — Серьезно? Ты собираешься сделать звонок, когда мы в бегах? — Джай подбрасывает нож, которым перерезал провод, и я вздрагиваю, когда металл наполовину входит в полированное дерево. — Я хотела позвонить в больницу. Джай протягивает руку и тянет за шнур, выдергивая трубку из моих рук. Она падает на пол, едва не задев мои ступни. — Мне плевать куда. Никаких телефонных звонков. Мы не можем рисковать, пока все это не закончится. Я хмурюсь и упираю руки в бедра. — Этому телефону двадцать лет. Разве его можно прослушивать? Он подходит ближе, пытаясь запугать меня своим огромным телом. — Не в этом дело. — А в чем ? — Мы должны перестраховаться. Пока я не нашел брата, а сердце Черепа продолжает биться, нам придется залечь на дно. — Он протягивает руку к моей сумке. — Мы можем поговорить об этом позже. Давай сумку, я понесу ее. Мы пробыли здесь слишком долго. С раздражением я снимаю сумку с плеча и вкладываю лямку в его ладонь. Он взвешивает ее, прежде чем перекинуть через плечо. — Я вполне способна… Я замолкаю. Судя по тому, как Джай хмурится, он тоже слышит их. Сирены. Они все ближе. Чувствую свинцовую тяжесть в желудке. — Черт, — ругается он, запустив пальцы в волосы. Я замираю, ожидая, когда он скажет, что делать дальше. Наши взгляды встречаются, и я сразу это замечаю: он в таком же ступоре, как и я. — Джай? Что нам делать? Он снова ругается, закусив нижнюю губу, судорожно думая. Мое сердце бьется все быстрее и быстрее с каждой секундой, которую он тратит на раздумья. — Джай? — Ладно. Ладно. Э-э... — Он проводит рукой по волосам, по лицу и выдыхает. — Нам нужно держаться в тени, пока не найдем себе машину — желательно старенькую — ту, что не оповестит всех о нашем присутствии. Я киваю, дыша слишком часто и тяжело. — Это будет легко, в таком-то районе. — Верно. Большой теплой рукой он хватает мое запястье и, развернувшись, тащит меня за собой. Джай движется быстро, так быстро, что мы спускаемся по лестнице и возвращаемся на улицу в два счета. Сирены все громче. Они звенят в ушах, отчего мой мозг пульсирует и давит на череп. Сирены звучат так, словно они прямо за нами, но они явно еще на соседней улице. Это только вопрос времени, когда они обнаружат нас здесь, прячущихся в тени. Резко дернув за руку, Джай утягивает меня за большой бак. Мышцы бедер горят и болят, когда я приседаю, перенеся на них большую часть веса. Я не выдержу в такой позе слишком долго. — Вон та, — шепчет он, показывая пальцем. Я следую взглядом за его рукой, указывающей на побитый светло-серый седан восемьдесят какого-то года. Глядя на этот жалкий окрас, я уже скучаю по супербыстрой и суперкрутой тачке — первой, что мы угнали. Полагаю, этот седан — самый простой выбор. Со стороны водителя окно немного приоткрыто, что делает его легко взламываемым для такого человека, как Джай. — Давай. Я быстро следую за ним по дороге. Успеваю только оглянуться, а Джай уже взламывает машину и дергает дверь. Он стаскивает сумку с плеча и закидывает ее на заднее сидение. Его голубые глаза — черные в таком освещении, встречаются с моими, он отстраняется и выпрямляет спину. — Последний этап поездки. Ты готова? — Готова, — не мешкая, говорю я. Ощущаю странный ком волнения в груди. Приключения. Неизведанные и неведомые, да еще и без Черепа. Как же я могу быть не готовой? Нам нужно отдохнуть, восстановиться и по новой обмозговать наш план. Джай придет в себя. Если мы не смогли навредить Черепу под землей, с его людьми под боком, то и здесь навредить не сможем. Не тогда, когда каждый на его стороне. И даже если брат Джая жив, шанс, что он продержится до рассвета после нашего побега, не велик. Череп убьет Джоэла, и когда это случится, Джая будет не остановить. Он станет разрушительной и страшной силой, как торнадо, бушующий на грани урагана. Он будет наполнен неослабевающей яростью извергающегося вулкана. И кто сможет остановить это? Глава 3 Домик у озера Джай Би-и-и-и-ип!!! Я подскакиваю, а желудок и сердце сталкиваются друг с другом в попытке протиснуться в горло. Руки инстинктивно сжимают руль и дергают его в сторону, возвращая машину на свою полосу. Тяжело дыша, бросаю взгляд в боковое зеркало и вижу грузовик, проехавший по встречке. Блондинка за рулем в машине за нами смотрит на нас, качая головой. Как я ее понимаю. Усталость за рулем — опасная игра, и количество таких моих «засыпаний» устрашает. Это как игра в русскую рулетку, и только вопрос времени, когда я убью Котенка, себя и кучу других невинных людей, проезжающих по этой дороге. По моим подсчетам мы в часе езды от места нашего назначения. Лейк-Джордж . Я отдыхал там летом несколько раз, когда еще был ребенком, а пятнадцать лет назад мы продали наш домик у озера. Когда мы бежали из туннелей, я все размышлял, пытаясь придумать место, где спрятаться, пока не буду готов снова атаковать. Потом меня осенило. Озеро. Там куча домов, и в большинстве из них живут только летом. Так как сейчас осень, уверен, что один конкретный домик у озера будет заброшен до следующего лета. Он принадлежит мистеру Дуни. Я знал его в детстве. Мистер Дуни был одиноким мужчиной, уже тогда в годах, и занимал домик у озера (подарок сына) недалеко от нашего. Мистер Дуни его ненавидел и много раз хотел продать, но не мог, потому что жена его сильно любила. Когда она умерла, он так и не смог заставить себя избавиться от этого места. Он даже живет там каждое лето, в дань покойной миссис Дуни. Если жизнь была благосклонна к нему, и он еще жив, дом будет пуст, что делает его идеальным укрытием для меня и Эмили. Никто не найдет нас там... Если мы будем умными. Еще один сигнал, и я подскакиваю, не подозревая, что мои глаза вновь закрылись. Женщина, которая едет за рулем машины справа от меня, заводит руку за спину и указывает на спящего ребенка не старше трех лет. Я дарю ей самый жалостливый взгляд, на который способен. Должно быть, он показался ей довольно сердитым, потому что она сразу же отворачивается. Вернув взгляд на дорогу, провожу рукой по лицу. Так я не доберусь до озера. Я бы попросил Котенка сесть за руль, но заметил ее беспокойство — даже при нормальной скорости. Я кошусь на нее, затем снова на дорогу. Могу поспорить, сон — лучшее ощущение. Она так отключилась, что может сойти за мертвую. Грязные волосы закрывают половину лица, а кожа испачкана грязью. Она истощена и выглядит усталой даже во время сна. Я выдыхаю. Такое ощущение, что это никогда не закончится. Каждый километр нашего путешествия как будто растягивается втрое. Я еще раз смотрю на Эмили, затем снова на дорогу. Рассвет озаряет небо над нами, сияя бледно-синим, оранжевым и красным цветами на горизонте. Это ненадолго. Скоро солнце полностью взойдет, а Череп начнет свою охоту — если уже не начал. Я думаю о боли, которую, скорее всего, сейчас испытывает брат вследствие нашего бунта, и мой разум наполняется чувством вины и гнева. Я быстренько отталкиваю их, решив вернуться к этому вопросу, когда буду полон сил. Усталый человек — неразумный человек, а я не могу позволить себе быть таковым. Не сейчас. У меня есть план. Мне нужно быть хитрым. Как только Джоэл будет в безопасности, я смогу безрассудно отправиться за Черепом, не боясь проиграть. Однако, чтобы зайти так далеко, мне нужно не убить себя по дороге в убежище. Мне нужно добраться до озера живым, а потом смогу заставить Черепа ощутить каждую частичку боли, которую с удовольствием доставлю ему. Просто добраться до озера ... Мои веки тяжелеют. Мне нужно добраться до озера . * * * Я чертовски сильно устал. Паркуясь, дергаю ручник и откидываю голову на подголовник. Я сделал это! Миллион раз мои глаза практически закрывались, и на этот раз я позволяю им, потому что это больше не угрожает жизни тех, кто рядом. Расслабленность окутывает мой мозг, и все, что следовало за мной последние несколько лет моей жизни, ощущается сейчас как далекое воспоминание. Все, что имеет значение — это сон. Я с трудом открываю глаза и наклоняюсь вправо, чтобы взглянуть на себя в зеркало заднего вида. Моя первая мысль, когда я всматриваюсь сквозь запекшуюся грязь на коже: «я белый!» . Конечно, я всегда был белым человеком, но тон моей кожи никогда не походил на цвет молока. Сколько себя помню, моя кожа всегда была покрыта легким загаром из-за времени, проведенного на солнце. Сейчас я выгляжу так, словно просидел всю жизнь в помещении. — Расслабься. На твоем личике нет ни единой царапинки. Я смотрю на Эмили. Она щурит глаза так сильно, что я вижу только ее зрачки. Ее кожа такого же белого оттенка, как и моя — если еще не белее. Черные волосы, ставшие темно-коричневыми на кончиках, переливаются в свете утреннего солнца, спутаны в колтуны, отчего она выглядит дикой и опасной. Высоко вытянув руки над головой и потянувшись, она улыбается мне сквозь боль. — Я откопал в тебе образ пещерной женщины, — бормочу я, прикрыв рот рукой, чтобы подавить зевок. — Ты забила каких-нибудь зверюшек на завтрак? Она закатывает глаза, и круги от усталости под ними становятся более заметными. — Оборжаться. Эмили осматривает двухэтажный домик. Я наблюдаю за тем, как ее глаза сканируют каждый подоконник, дверную раму и горшки с растениями. — Это оно, да? Я киваю. — Наше убежище. Уголки ее тонких розовых губок приподнимаются. — Я должна почаще сбегать от мафии, если это окупается таким вот образом. Потянувшись вниз, я отстегиваю ремень безопасности и открываю дверь. — Лучше не привыкай к этому, Котенок. Я не хочу, чтобы ты закончила лицом вниз в какой-нибудь канаве. Я стону, вытягивая ноги из машины. Мои мышцы едва работают. После пребывания в неподвижности всю поездку до этого места, они впали в спячку и онемели. За спиной я слышу, как Эмили тоже стонет и ругается. Понимаю, что остаток дня потеряется во сне, но сначала мне нужно избавиться от машины. Наверняка она уже числится в угоне. Заставляю себя выйти из машины. Первое, на что обращаю внимание — сверкающее озеро позади домика. Идеальное место для затопления машины. — Как ты одолел дорогу? — спрашивает Эмили, приковыляв ко мне. — У этой машины даже есть номерные знаки, можешь в это поверить? — Правда? Офигеть! Вот же повезло. Я отворачиваюсь от нее, пока она говорит, и осматриваю местность в поисках чего-нибудь тяжелого, что смогу закинуть в багажник. Сама машина наполнится водой и утонет, но никогда не предугадаешь, каким сильным может быть течение до тех пор, пока оно не вытолкнет машину куда-нибудь на берег. Не хочу рисковать, пока мы находимся здесь. Мой взгляд останавливается на высокой груде старых кирпичей, сложенных у левой стены домика. Если накидать достаточное количество, автомобиль должен надолго оказаться на дне озера — возможно, навсегда. — ...и я не понимаю… — Вон там, — заявляю я, обрывая ее. — Кирпичи. Они послужат просто отлично. Эмили в замешательстве моргает. — Для чего? Я ухмыляюсь. Девчонка с улицы, думаю, сложила бы два и два. — Для тонущего автомобиля. Эмили Большие пузыри воздуха лопаются на поверхности озера, создавая рябь. С последним громким «бульк» крыша автомобиля исчезает из виду. Прежде я никогда не топила машину. Это довольно весело. Закинув ремень моей сумки повыше на плечо, Джай выдыхает и поворачивается лицом к дому. Я же смотрю на озеро. Я редко проводила время за городом. Видеть другие цвета, кроме тех, что тускло окрашивают поверхности металла, ржавчины и грязных стекол, так бодрит. Зеленый. Красный. Оранжевый. Время под землей заставило скучать по тому, о чем я никогда и не задумывалась прежде. Типа цветов. Никогда прежде так не ценила горчично-желтый. — Горячий душ. Как звучит? — спрашивает Джай. Мои колени дрожат и слабеют от этих слов. Они звучат почти как оргазм, если такое возможно. Я поворачиваюсь к нему лицом. — О насколько горячем мы говорим? Его сухие губы изгибаются, подчеркивая темные мешки под глазами. — Красная кожа, густой пар и мокрые стены. Вроде так. Мечтательный вздох срывается с моих губ. — Я уже и не помню, каково это. Он кивает головой в сторону дома. — Пойдем, проверим. Я следую за ним, и мы заходим на красивую деревянную веранду. Белые и бирюзовые горшочки висят на отполированных цепочках. Толстые зеленые лозы с кремовыми цветками свисают с округлых краев. Цветы? Не ожидала от Джая. Половицы поскрипывают у нас под ногами, посылая дрожь по позвоночнику. Два белых плетеных кресла-качалки тихо покачиваются от прохладного осеннего ветерка, и вдруг меня осеняет. — Это же не твой дом, да? Джай смеется, роняя сумку на пол и, заведя руки за голову, хватается за воротник грязной зеленой футболки. — Ты думала, что я спрятал бы нас в месте, которое принадлежит мне? Нет. По этим местам Череп пройдется в первую очередь. Местам? У него их больше одного? Я скрещиваю руки на груди. — Я не могу находиться в чужом доме. Он стягивает футболку через голову, обнажая торс, и наматывает ее на кулак. — Этот дом пустует до лета. Никто не узнает, что мы здесь. Я делаю небольшой шаг влево, и он отводит руку и ударяет кулаком в стекло. Оно разлетается с громким хлопком, и большие заостренные режущие кожу осколки падают на пол. Нехорошее чувство оседает в моей груди. Я не чувствую себя комфортно, используя чужой дом, даже если в нем живут лишь летом. Молча и неуверенно наблюдаю, как Джай тщательно убирает последние осколки стекла и отпирает дверь изнутри. Он дергает дверную ручку, и та со скрежетом открывается. — Это неправильно... — шепчу я. Джай отступает в сторону, придерживая для меня дверь открытой, и я встречаю его пристальный взгляд. Выглядит он уж больно уставшим, среди этого, намек на беспокойство или раздражение. Не могу сказать точно под слоем грязи на его лице. — Правильно или неправильно, у тебя есть выбор, Эмили? Я с трудом сглатываю. Думаю, он прав. Сейчас не время читать мораль. У меня будет для этого достаточно времени, когда все закончится, и меня не будет преследовать ненормальный. Я втягиваю воздух, а затем выдыхаю, прежде чем проскользнуть мимо него и зайти в дом. Глава 4 Восстановление Джай Клубы пара из-за незакрытой двери ванной сопровождает женский вздох. Я улыбаюсь. Не думаю, что она когда-либо останавливалась в комнате с ванной. Перевожу свой взгляд на пистолет в руках и быстро убираю его за спину, засунув за полотенце. После того, как я принял душ и забросил свою одежду в стиральную машину, меня позвала Эмили. Сквозь звук бегущей воды и запотевшее стекло, она крикнула, что в ее ванной нет полотенец. Поэтому, удерживая собственное влажное полотенце вокруг бедер, я бросился вниз по лестнице к шкафу с полотенцами, чтобы взять одно и... вот тут и нашел оружие. Я неловко потянул полотенце в цветочек, сложенное в нижней части стопки, и дернул рукой, локтем ударившись о боковую стенку шкафа. Сквозь большую трещину я заметил, что стенка полая. Конечно же, я взломал панель, и там были они — два пистолета. Большинство людей прячутся при виде агрессивного куска металла, но я упиваюсь им. Это приятная находка, учитывая нашу ситуацию. Запихиваю пистолет глубже под полотенце, оставляя на виду рукоять. Неизвестно, как долго мы собираемся скрываться здесь. Быть бдительными — хорошая идея, даже если это значит носить оружие, пока на тебе лишь полотенце. Открываю дверь в ванную и вхожу внутрь. Горячий влажный пар обволакивает тело и липнет к коже. — Держи полотенце, — говорю я. — Тебе нужен гель для душа? Шампунь? — Нет. Я нашла под раковиной. Я разворачиваюсь и иду к двери. — Подожди. С трудом сглатываю. Остановившись, я оглядываюсь через плечо. Эмили протирает стекло, показывая розовое личико и гладкие волосы. Большая их часть откинута назад, но одна тонкая прядь прилипла к виску. — Ты собираешься лечь спать? Я приподнимаю брови. — Таков план. — Один? В своей комнате? Я киваю. Один . В своей комнате. Звучит почти пугающе. Неужели несколько недель сделали нас зависимыми друг от друга? Словно маленькие дети, привязанные к матери? — Если тебе что-то понадобится, я буду в комнате внизу, у входной двери. Эмили опускает взгляд — застенчивый жест, которого ранее не наблюдал у нее. Секунду спустя стекло перед ее лицом вновь запотевает. Единственное, что до сих пор видно — ее розовая кожа. Чувствую ее взгляд, но она молчит. Поэтому я ухожу. Я хочу остаться. Хочу спросить ее, чего она хочет... но не делаю этого. Потому что я слабак. Потому что сцена, где я слышу, как она говорит, что хочет делить со мной постель, абсолютно ужасает. Она делает все реальным. Одно дело — застрять с ней в крошечном закутке. У нас не было выбора, кроме как стать компанией друг для друга. И совсем другое — здесь, в реальном мире. Если у нас начнутся отношения, чем все закончится? И закончится ли? Не знаю, что на это ответить. Одно знаю точно: возможные романтические отношения между Котенком и мной — плохая идея по трем главным причинам. Первая: отвлекающие факторы в этом деле мести чертовски опасны. Вторая: как я могу спасти брата, когда мой разум и сердце будут сосредоточены и на ее безопасности? Мне не хватит сил оберегать двух человек. Третья: прежде я никогда не погружался в романтичную атмосферу — и не потому, что не хотел. Хотел... просто никогда не чувствовал связь глубже физического аспекта отношений. Только одной девушке удалось распалить мою кровь. И она в душе наверху. Одна . Я волочу ноги по бежевой ковровой дорожке в холле, что в нескольких метрах от моей комнаты. Когда оказываюсь рядом с ней, хватаюсь рукой за металлическую дверную ручку и открываю ее. Комната пуста, кроме двуспальной кровати и деревянной прикроватной тумбочки ничего нет. Морщу нос — застоялый запах раздражает ноздри. Тут не пахнет сладкими ягодами и чистой кожей, как в комнате Котенка. Тяжело вздыхаю и плетусь к кровати, у которой даже нет покрывала. Я так долго спал в обнимку с Эмили, что теперь даже и не знаю, как спать одному? Вытаскиваю пушку из-под полотенца и кладу на тумбочку. На деревянной поверхности остались винные красные следы от дна бокала. Вконец вымотавшийся, провожу руками по лицу и падаю на кровать. Ненавижу ее. Она слишком мягкая, слишком пустая. — Пиздец, — ругаюсь себе под нос. Не слишком ли я устал? Грудь сжимается от гнева. Я же хочу спать! Это так, блядь, сложно? Вскакиваю на ноги и вылетаю из комнаты. — Ух, — врезаясь в Эмили в гостиной, выдыхаю я. Крепче прижав полотенце к груди, Эмили ахает, а я делаю шаг назад. — Иисусе. Ты меня напугал, — говорит она сквозь затрудненное дыхание. — Извини. Я зарываюсь пальцами в волосы, когда она отводит большие, как у лани, глаза и неловко осматривают старые фотографии в коридоре. Словно бриллианты, капли воды падают с кончиков волос и стекают вниз по молочно-белой фарфоровой коже, прежде чем исчезнуть в ложбинке груди. Если бы не был таким уставшим, я бы смочил внезапную сухость во рту, собрав языком капли с ее влажной кожи. Черт, да, я бы так и сделал. Она выглядит по-другому — почти совсем другим человеком. В дневном свете я вижу редкую россыпь светло-карамельных веснушек на ее щеках и золотистые крапинки света в шоколадных глазах. Они словно гипнотизируют. — Не нравится комната? — спрашиваю я. Знаю. Хочу пнуть себя за это. Наши взгляды встречаются. — Мне нравится, она весьма неплохая... — Но? Скажи это. Скажи это, тогда мне не нужно будет. — Но чего-то не хватает. Я открываю рот, но Котенок прерывает меня шквалом смущения. Розовый оттенок распространяется от ее мокрой груди по шее и замирает на щеках. — Прости. Это глупо. Я взрослая женщина... Я должна быть в состоянии спать одна. Она собирается отвернуться от меня, но я хватаю ее за запястье, прежде чем она уходит. Мне не нравится, когда она далеко. Мне нравится ее близость. Мне нравится чувствовать ее запах. Касаться. Кончики ее ушей также становятся красными — свидетельство того, насколько неловко она себя чувствует. — Ты хочешь спать со мной? В ее глазах неуверенность. Страх. А еще волна облегчения. Почему мы ведем себя как дети? Не имею гребаного представления. — Только один раз, — заявляет она, и эта наглая ложь слетает с ее языка. Красивая, соблазнительная ложь. Только один раз . Как я могу с этим поспорить? Я тоже этого хочу. Я смертельно устал, но знаю, что не смогу спокойно спать в одиночестве. Развернувшись, я веду ее в спальню к кровати. Выбрав левую сторону, Эмили сжимает свое полотенце на груди и забирается на кровать. Одновременно я сажусь. — Ух. Так мягко, — наши голоса звучат в унисон. — Кто бы мог подумать, что будешь скучать по той неудобной раскладушке, да? — говорю я. Котенок улыбается, прежде чем уронить голову на подушку и лечь на бок. Она кладет руку под щеку, и вдруг кровать кажется самой удобной в мире. Ее лицо, красивые темно-карие глаза и сладкие, тонкие изогнутые губки смогут продать матрас со сломанными пружинами человеку, который выбросит его после первой же ночи. Если бы я так не устал... Но я устал, и сейчас не мирное время. Мне нужно быть начеку — быть максимально бдительным, как только может человек. От этого зависит наша жизнь. Лежа на спине, я кладу одну руку себе под голову, а другую опускаю вдоль тела. Естественно мои тяжелые веки закрываются, и последнее, что я чувствую, прежде чем забвение одолевает меня — это теплые мягкие кончики пальцев, скользящие вниз по внутренней части моей руки к запястью и замирающие на ладони. * * * — A-а-а-а-а-а! Мое тело словно бьет током, и я просыпаюсь. Какого хера? Едва соображая, открываю глаза, хватаю пушку и вскакиваю с постели. Вытянув руку, я взвожу курок и, прицелившись, проверяю все углы в комнате. Она пуста, как и была, когда мы заснули. Я смотрю на Котенка и обнаруживаю ее сидящей на полу — ее глаза широко открыты и она прижимает ладонь к вздымающейся груди. — Что? — выпаливаю я. — Что случилось? Уже темно, возможно, около восьми часов вечера. Если бы не свет луны из окна, то я бы не смог ничего увидеть. — Эм, — она сглатывает, а ее тело заметно вздрагивает. — Паук. Он пробежал по моему плечу. Она проводит дрожащей рукой по волосам, и я опускаю оружие. Пушки заставляют ее нервничать. Пушки заставляют большинство людей нервничать. Но не меня. Если на протяжении приличного количества времени не постреляю, то у меня случается ломка. Мне нужно подержать оружие. Нужно ощутить вес в ладони и металл на коже. Вдохнуть воздух после выстрела, почувствовать его вибрацию на моей плоти. Да, нет ничего лучше этого! — Паук? — повторяю я нерешительно. Котенок быстро кивает и с трудом сглатывает. — Я оденусь. Может быть, подышу воздухом. Эмили бледна, бледнее, чем должна быть, и ставлю все свои бабки, что это не паук. Я видел, где она живет. И уверен, что паук — это не повод для такого испуга. Прижимая полотенце к телу, она покидает комнату. Глава 5 Причал Эмили Вздрогнув, я сильнее сжимаю вокруг плеч синий вязаный плед, который нашла на диване, и сажусь на край причала. Как только вышла наружу в ледяной ночной воздух, сразу осознала, насколько холодно вне дома. Особенно холодно сидеть у воды на шатком старом причале, но это единственное место, где можно ощутить максимально свежий, морозный, чистый, холодный воздух на лице. Я соврала. По моему плечу не пробегал паук, и, думаю, Джай понял это. Какой взрослой женщине снятся кошмары? Может ли взрослый просыпаться с криком? Как только я увидела панику на лице Джая, когда он соскочил с кровати и посмотрел на меня в растерянности, осознав, что ничего не произошло, я поняла, что солгу ему. Не хочу, чтобы он видел меня слабой... не хочу, чтобы он считал, что должен меня защищать. Признаю, я видела много всего. Видела перерезанные глотки, из которых вытекала кровь, видела искалеченные тела. Я вдохнула смерть... Прикоснулась к ней. Череп. Каждый раз, закрывая глаза, я вижу его лицо и вытатуированный на нем череп. В своих снах я чувствую его покрытые кровью руки, которыми он лапает и сжимает все, что хочет, и чую запах его дорогого одеколона, смешанный с ароматом плесени, ржавчины и крови. Если он найдет нас, что сделает? Если каким-то чудом брат Джая жив, то что же Череп делал с ним все это время? — Эмили? Я ахаю, а сердце подскакивает к горлу. Собрав силы, мне удается успокоиться. Внутренние чувства легко скрыть, но внешние — нет. — Прости. Не хотел тебя пугать, — голос Джая эхом разносится над неподвижной гладью воды. — Ты не напугал меня, — заявляю я, стыдясь своего оборонительного тона. — Ладно. Краем глаза замечаю его босые ноги, когда он останавливается возле меня. Его мускулистая голень начинает покрываться мурашками, и я следую взглядом за ними вверх по ноге, пока они не исчезают под теперь уже сухими и чистыми шортами. Секундой позже, они покрывают его спину, и все его тело начинает дрожать. — Присоединишься? — спрашиваю я, распахивая плед и шмыгнув носом, так как из-за холода у меня течет из носа. — Я надеялся, что ты не собираешься оставаться здесь слишком долго, и мы сможем вернуться в кровать. Ухмыляюсь. Вернуться в кровать звучит прекрасно, а обнимашки даже лучше, но вряд ли я опять усну — особенно после того, как проспала весь день, и точно не после того кошмара, который приснился. Ни за что. Это тот тип кошмара, который не так просто забыть. Он из тех, что преследует тебя в реальной жизни. Когда Джай понимает, что я никуда не собираюсь, он тяжело выдыхает. В ночном воздухе четко видно, как его дыхание вырывается белыми клубами. — Я посижу с тобой. Я начинаю дрожать, когда холодный порыв ветра обдувает затылок. Это под землей было жарко и влажно, а наверху чертовски холодно. К счастью для меня, я упаковала немного теплой одежды. У Джая же нет ничего, кроме черных шорт и зеленой футболки. Мне очень жаль его. Тут чертовски холодно. Джай садится рядом со мной. Когда он оборачивает большой плед вокруг нас, укрывая от порывов холодного ветра все, кроме лица, его твердое, подтянутое тело прижимается к моему. Я снова шмыгаю носом. — Хочешь поговорить об этом? — спрашивает он, его взгляд блуждает над озером. — О чем? О пауке? Джай поворачивает голову в мою сторону, впиваясь взглядом своих темных глаз. Кого я обманываю? Я как гребаное прозрачное стекло для него. Это ужасает — практически чужой человек может видеть меня насквозь. Хотя думаю, меня больше нервирует тот факт, что кто-то наконец-таки захотел это сделать. — Прекрати нести чушь, Эмили. Я видел, где ты живешь, поэтому очевидно, что пауки для тебя не проблема. Козел . Джай выдерживает небольшую паузу, а затем спрашивает: — Что тебе приснилось? Без малейшего труда он видит насквозь мой спектакль и раскалывает меня, как кокос. — Почему ты думаешь, что это был сон? Дружелюбная улыбка появляется на его губах. — Скажи мне, что это не так, и я сменю тему. Я вновь дрожу. — Это был не сон. Джай смеется, и красивый, гортанный звук разносится эхом вокруг меня. Мне чертовски нравится этот звук. Он наполняет меня безумным желанием поцеловать его. — Ладно. Теперь ответь абсолютно честно. — Его улыбка исчезает, а лицо вновь становится серьезным. Как ни странно, намек на мольбу проскальзывает в его глазах. — Не лги мне, Котенок. — Почему это для тебя так важно? Зачем тебе знать все, что происходит в моей голове? Большинство людей бегут при мысли о серьезном разговоре, но не ты. — Потому что я забочусь о тебе, — отвечает он без единого колебания. — Потому что ты — семья. Мое сердце сжимается. Грудь сдавливает спазмом, и огромный комок, который я не могу проглотить, поднимается по горлу. И словно этого моему телу недостаточно, глаза начинает жечь... и это чертовски странно. Я ненавижу плакать, особенно перед ним . Смотрю на Джая не моргая, слегка приоткрыв рот. — Ну, — говорю я, — может, и нет. Ведь ты же не трахаешься с членами своей семьи. Я морщусь. Вместо того чтобы как нормальный человек поблагодарить его за то, что он включил меня в свою семью, я ляпнула нечто глупое. Но Джай смеется, и это по-настоящему прекрасный звук. — Господи. Ты не могла просто улыбнуться и сказать «спасибо»? — Прости! — Я смеюсь, мои щеки горят от жара, что мог бы посоперничать с солнцем. — Спасибо. Это самое милое, что мне когда-либо говорили. Он фыркает. — Сомневаюсь в этом. — Почему? — Ты, может, и не росла в семье, но наверняка у тебя были парни. Бьюсь об заклад, они говорили приятные слова. Размышляя о своей жизни, я не могу вспомнить ни одного раза, чтобы кто-то сказал мне что-то такое доброе. В средней школе надо мной издевались из-за того, что я была бездомной сиротой-лузершой. На стажировке студенты были мудаками, а врачи трахали светловолосых медсестер с блестящими губами, пока я запихивала смазанную вазелином руку в перчатке в чью-то задницу. Единственное милое, что мне говорили до встречи с Джаем, было от безымянного мужчины, с которым я однажды переспала. И не думаю, что это считается, потому что комплименты были моим сиськам и попке. — Нет, — говорю я, когда грустная реальность настигает меня. — Ты самый хороший человек, которого я когда-либо встречала, что немного странно, потому что иногда ты можешь быть тем еще мудаком. Затем я замечаю выражение его лица — взгляд, который видела миллион раз. Я ненавижу его. Усмехаясь, я смотрю на озеро. — Не смотри на меня так. Мне не нужно, чтобы ты меня жалел. Я прекрасно обхожусь без фальшивой любезности и неуклюжих комплиментов. — Мне не жаль тебя. Я закатываю глаза. — Ага, чудненько. Большими теплыми пальцами он обхватывает меня за подбородок и разворачивает мое лицо к себе. — Мне жаль не тебя. Мне жаль их. Я с трудом сглатываю, пока он продолжает смотреть на меня своим свирепым взглядом. Его дыхание на мгновение согревает кончик моего носа, а затем воздух опять охлаждает его. — Никто никогда не восхищался золотыми искорками в твоих глазах? Россыпью карамельных веснушек на твоих щеках? Я слегка качаю головой. — И губами? Еще раз качаю головой, и вот тогда замечаю волнение в груди и дрожь предвкушения на кончиках пальцев. Я никогда не чувствовала подобное раньше. Никогда не чувствовала, что мне потребуется момент, который будет идеальным, но сейчас... пожалуйста, Боженька , пусть это будет идеальный момент . Я хочу увековечить это воспоминание в памяти навсегда. Потому что, если у меня никогда не наступит момента, подобного этому, и все встречи, которые будут позже в моей жизни, рухнут и сгорят в клубе катастрофического пламени, то у меня всегда будет этот момент, в который можно будет окунуться. Один идеальный момент на всю жизнь. — Ты лжешь, — шепчет он, его слова почти уносит ветер. Его лицо в сантиметре от моего. Сейчас его дыхание согревает мои губы, а не нос. Мне больше не холодно. Я горю метафорическим пламенем, и оно сжигает меня изнутри. — Клянусь, я не лгу. Наступает оглушительная тишина. Единственное, что я слышу — ветер в ушах. Миллион и одна эмоция витает между нами, и никто из нас не контролирует их. Ох, сколько же разрушений они могут причинить, если мы не справимся с ними прямо сейчас. — Идиотизм, — выплевывает он, и у меня перехватывает дыхание. Его губы накрывают мои, и это так греховно и интимно. Сердце колотится в груди, по коже пробегает миллион мурашек, и, ох, чертов ад , на вкус он хорош. Все мое тело болит после побега, но сейчас боль практически пропадает. Потом боль возвращается, и мне едва хватает времени осознать внезапное исчезновение его губ до того, как холодный воздух прилипает к моей коже, отрезвляя полностью. Плед спадает с тела, и ледяной ветер мгновенно окутывает меня. Ругаясь себе под нос, Джай встает. — Господи, я не так уж плохо целуюсь. Он начинает метаться туда-сюда, зарываясь пальцами в свои темные непослушные волосы. — Ты ни при чем! — Джай присаживается, прикрывая рот ладонью. — Как я мог быть таким идиотом? Я хватаю плед и натягиваю его на плечи, плотнее прижимая к груди. — Ты не очень убедителен. Он тяжело выдыхает. — Джессика. Она в городе, живет у друга семьи. — Он встает. — Мне пора. Джессика? Его сестра? Паника начинается, словно пожар, но не по тем причинам. — Ты уходишь? Куда уходишь? Я должна волноваться за его сестру, но меня больше беспокоит перспектива остаться в одиночестве. Деревянные доски подрагивают под моей задницей, когда Джай несется с причала. — Джай? — Я вскакиваю на ноги. — Куда ты идешь? — Сделать телефонный звонок. — Так воспользуйся телефоном, — кричу я. — Я видела два, когда мы приехали. — Не могу, — кричит он через плечо. — Я перерезал кабель. Ну конечно, он перерезал кабель. Глава 6 Прежде всего семья Джай Надеваю тесную пару кроссовок, не обращая внимания на взволнованный вид на мордашке Котенка, когда она наблюдает за мной, прислонившись к стене напротив. Не хочу оставлять ее здесь одну, но у меня нет выбора. Здесь она будет в безопасности. Я уже и так тупо рисковал жизнью своей сестры, не задумавшись ни на секунду. И не буду рисковать и Эмили тоже. План таков: найти таксофон в соседнем городе и оттуда позвонить Джессике. Даже если телефон прослушивается, а я очень сильно в этом сомневаюсь, наше точное местоположение все равно не узнают. Маловероятно, что Череп будет лезть из кожи вон, чтобы выслеживать нас через телефон, но не буду сбрасывать этот вариант со счетов. Он сумасшедший ублюдок, у которого слишком много связей. Прежде чем оставить Джессику на Талию, мамину двоюродную сестру, я отдал ей кредитную карточку, чтобы она смогла воспользоваться ею в случае возникновения чрезвычайной ситуации. Думаю, Череп, охотящийся на меня, словно псина, считается чрезвычайной ситуацией. Это всего лишь вопрос времени, когда он устанет гоняться за мной и решит использовать того, кого я люблю, чтобы меня выманить. Джесс и Талия должны вылететь первым же самолетом из страны. До сих пор не могу поверить, что забыл о своей маленькой сестренке. В груди такое чувство... оно похоже на панику, которую чувствуешь, когда покидаешь свой дом и через час задумываешься, а выключил ли ты утюг. Только это ощущение — НАМНОГО хуже. Если бы у меня в желудке была еда, то я, наверное, уже выблевал бы все наружу. — В гараже есть машина. Я возьму ее и вернусь обратно к утру. Я не смотрю ей в глаза, когда прохожу мимо и достаю связку ключей, висящую на крючке рядом с ее головой. — Утром? — бормочет она. — Так долго? Зажав ключи в кулаке, я, наконец-то, смотрю в ее глаза. Они покраснели. Ее тело хочет заплакать, но голова ему не позволяет. — Ты будешь в порядке, Котенок. Я скоро вернусь и привезу еды. Заправив волосы за ухо, Эмили с трудом сглатывает. Хотел бы я что-нибудь сказать, что-то успокаивающее, но нечего. На данный момент у меня нет возможности поставить другого человека на первое место. Все, что меня волнует на данный момент — безопасность моей маленькой сестренки. С остальным я разберусь позже. — Вот, — заявляю я, вытягивая из-под футболки пистолет. Хватаю Эмили за запястье и кладу его на ее ладонь. — Я постучу четыре раза. ЧЕТЫРЕ, Эмили. Ни больше и ни меньше, и хочу, чтобы ты стреляла в случае чего, хорошо? Ее шоколадного цвета глаза округляются. — Нет… но… я не могу... Я никогда не… — Это очень просто. Прицелься и жми на курок. Вот и все. Она пытается отстраниться, но я усиливаю хватку на ее маленьком хрупком запястье. — Джай… — Послушай меня, — огрызаюсь я. — Нет… — Эмили! Послушай. Меня. Она прекращает попытки избавиться от моей хватки, движение ее конечностей замедляются, но не грудь. Она быстро вздымается. Как у испуганного маленького кролика. — Если хочешь выжить, если хочешь избежать жизни и смерти по указке Черепа — ты будешь делать так, как я скажу. Эмили смотрит на пистолет, обдумывая услышанное долго и упорно, а затем, наконец, брезгливо оборачивает тонкие пальчики вокруг рукоятки. Я отпускаю ее, позволяя почувствовать полный вес пистолета. — Я вернусь к утру, — повторяю я. — И постучу… — Четыре раза, — встревает она. — Ни больше, ни меньше, иначе я стреляю. Поняла. Она избегает моего взгляда, и меня это бесит. От нервозности на ее лице я испытываю тошноту. — Не подстрели себя, — говорю ей, пытаясь пошутить. — Не хочу вернуться и обнаружить, что должен везти тебя в больницу, потому что ты выстрелила себе в ногу. Эмили бледнеет, и хватка на пушке заметно смягчается. Она отходит от меня, направляется на кухню и кладет пистолет на деревянную столешницу. — Отличная мысль. Она улыбается, а секундой позже прикусывает зубами верхнюю губу. Больше нет улыбки. В воздухе витает тревога, пока она барабанит кончиками пальцев по столешнице. — Ты обещаешь вернуться? Глядя на ключи в руке, я обещаю себе, что независимо от того, что услышу, независимо от того, что не найду или найду, когда позвоню своей сестренке, я вернусь за Котенком. Но если в трубке услышу не саркастический подростковый голос Джессики, после вернусь и буду штурмовать маленький замок Черепа, что он сотворил для себя, и перережу их всех. Убью за каждого родного человека, что он отнял у меня, и прикончу за каждую встречу с безысходностью и горем, что он заставил меня почувствовать. Я не успокоюсь до тех пор, пока Череп не исчезнет из этого мира и последующего. Даже Ад слишком хорош для подонка, вроде него. Я смотрю на Эмили и на эти милые губы, которые она тревожно кусает. — Я обещаю. Слышу, как она с облегчением выдыхает. Она всерьез думала, что я оставлю ее? — Я не смогу обойтись без моего сообщника, — говорю я ей, и смешок срывается с ее губ, когда я поворачиваюсь и иду к входной двери. Неподалеку хлипкая деревянная дверь, которая ведет к гаражу. Не буду лгать, я был немного разочарован, когда открыл ее и увидел черную «Тойоту Королла». Думаю, было немного самонадеянно ожидать большой внедорожник с тонированными пуленепробиваемыми окнами. Нажимаю кнопку на ключе, и сигнализация выключается. Не теряя времени, сажусь в машину и проворачиваю ключ в замке зажигания. К счастью, индикатор бензина показывает больше половины. Не знаю, как далеко соседний город, но уверен, что у меня хватит бензина, чтобы добраться туда и обратно. Регулирую сиденье, отодвинув его назад, чтобы предоставить больше места для своих ног. Когда мне становится комфортно, стук в окно привлекает мое внимание. Нажимаю на кнопку и опускаю стекло. — Можешь купить мороженое? — спрашивает Эмили, наклонившись, чтобы заглянуть в авто. Я смеюсь. — Хочешь мороженого? Сегодня вечером? В такую-то погоду? Эмили кивает, широко улыбаясь. — Мороженое — моя любимая еда Я достаю ремень и перетягиваю его через себя. — Недопустимо. Он с легкостью защелкивается. — Что недопустимо? — Мороженое — не еда. Я смотрю на нее. Серьезно, мы говорим сейчас об этом? Ей сколько лет? — Оно попадает в мой рот, так что это еда. О, на это у меня есть контраргументы. По крайней мере, три из них промелькнули у меня в голове и задержались на кончике языка, но не посмели сорваться с губ. — Хорошо, — говорю я, стараясь не отклоняться от намеченного плана. — Я куплю мороженое. — Правда? — Эмили ухмыляется, приподняв одну бровь. — Скажи-ка мне, а у тебя деньги есть? Я открываю рот, чтобы ответить... затем понимаю, что оставил все свои вещи в тоннелях. Тысячи долларов... исчезли. Я даже не подумал о деньгах, когда предложил купить еды. У меня нет денег. — Блядь! — вырывается у меня, и я ударяю по рулю, а затем прижимаюсь лбом к нему. Деньги. Думаете, я помнил про что-то такое обыденное в такой критический момент, как деньги. Эмили касается своей теплой рукой моего бицепса и отвлекает от грустных мыслей. — Да расслабься, — говорит она с намеком на смех в голосе. — У меня есть деньги. Нахмурившись, я поднимаю голову. И действительно, она трясет небольшой пачкой налички, зажатой между большим и указательным пальцами. — Тут немного, но этого должно хватить на еду. Я колеблюсь, но затем беру у нее деньги и засовываю их в карман. — Где ты их взяла? — У меня дома есть маленькая баночка, где я храню деньги. Время от времени у меня появляется свободный доллар. Вот откуда они. Так чертовски мило. Я улыбаюсь ей, не в силах сдержаться. — На что копишь? Она пожимает плечами. — Ничего особенного... может, на мороженое в жаркий летний денек или на новую пару обуви, когда старая изнашивается. Удивительно, как работает простота — как она передается от человека к человеку. Мне никогда не приходилось экономить. Ни единого дня. У меня всегда были деньги, но Эмили — полная противоположность. Каждый сэкономленный доллар она планировала и берегла. — Почему ты так на меня смотришь? — спрашивает она, и я слышу беспокойство в ее голосе. Потому что я считаю, что ты самый милейший человек на планете. Она ненавидит, когда кто-то испытывает жалость к ней или ее жизни. Я не виню ее. Котенок храбро сражалась, чтобы быть там, где она сейчас. Ее сила и достижения — это нечто удивительное. На хер любого, кто жалеет ее, и на хер меня за то, что подумал, будто она какая-то бродяга, которую нужно спасти. Эта девушка сильная. Она женщина, которая не нуждается в герое. Она женщина, которая может позаботиться о себе. Я качаю головой. — Да так... Мороженое с каким вкусом ты любишь? И вот так запросто ее оборонительный взгляд тает, а улыбка появляется на красивых губах. — Ванильное… шоколадное, нет, подожди... Может быть, клубничное. Ох, но я действительно люблю шоколадное. Я моргаю. Ну, это, должно быть, самая запутанная штука, которую я когда-либо слышал. Я хмурюсь. — Ладно... итак, шоколадное? Эмили скрещивает руки на груди и прикусывает нижнюю губу. — Естественно, шоколад — отличный выбор. — Ты уверена? Потому что у меня такое чувство, что настанет конец света, если я ошибусь со вкусом. Она улыбается, и я тоже начинаю улыбаться. — Знаешь что? Почему бы тебе не выбрать вкус? И проблема выбора свалится с моих плеч. — Ты уверена? — спрашиваю еще раз. Она отступает от машины. — Да, уверена. Увидимся, когда вернешься. Я киваю и улыбаюсь. — Чудненько. Тогда увидимся. Перевожу свой взгляд на рычаг переключения передач за мгновение до того, как чувствую ее пальчики, слегка сжимающие мое предплечье. Я поворачиваю голову в ее сторону и вижу умоляющий взгляд карих глаз. — Не задерживайся сильно, ладно? Есть определенная красота в уязвимости, которую ты не можешь наблюдать больше нигде. Ее уязвимость говорит мне о многом. Из-за нее в моей груди происходят странные вещи, например — кровеносные сосуды превращаются в порхающих бабочек. — Ладно. Она задерживает руку на короткий момент, и я позволяю себе это. Я даже подумываю накрыть ее ладонь своей, но не делаю этого. Секунду спустя Эмили отстраняется, и я дергаю рычаг переключения передач. Затем поворачиваю ключ в замке зажигания и нахожу кнопку, открывающую гараж. С громким скрипом ворота открываются, и я выезжаю. Смотрю в зеркало заднего вида, пока съезжаю по каменистой дорожке, и вижу Котенка, нервно кусающую свои пальцы. Я наблюдаю за ней примерно три секунды, а затем еще раз нажимаю на кнопку и ворота гаража медленно начинают закрываться. Ненавижу вот так оставлять ее одну, но не могу рисковать и брать ее с собой. Закрываю окно и крепко хватаюсь за руль руками. Мне нужно быть очень осторожным... Если меня поймают, то отследят по машине домик у озера и схватят Котенка. В любой другой ситуации, никогда бы так не рисковал, как сейчас, но я скорей умру, чем позволю произойти плохому с моей сестрой. Она — это единственное, что осталось у меня от семьи. И я сделаю все возможное, чтобы защитить ее. * * * Не могу остановить дрожь в пальцах. Она вынуждает меня тыкать на неправильные кнопки чертового таксофона, и мне приходится начинать сначала. В конце концов, у меня получается. В первый раз никто не поднял трубку. Словами не могу объяснить, как от страха и тревоги я не мог вздохнуть полной грудью. Поскольку я упрямый, то звоню еще раз. Каждая цифра, на которую нажимаю — стопроцентная пуля в лицо Черепа. Гудок, гудок. Гудок, гудок. Гудок, гудок. Я закрываю глаза и молюсь Богу, в существование которого даже не верю, чтобы Джессика ответила на звонок. Я знаю, что не ошибся номером. Этот номер я набирал миллион раз, став ее единственным опекуном. Каким-то чудом, она, наконец-то, отвечает: — Алло? Я резко распахиваю глаза, когда на том конце линии слышу громкую музыку. Вечеринка. Ну, разумеется. Думаю, что Талия так же «хороша» в правильном воспитании, как и я. — Джессика? Музыка становится тише, так как она, несомненно, вышла в более тихую комнату. — Джай? Это ты? Я улыбаюсь, испытывая облегчение. Головная боль от стресса, что безжалостно сжимала мою голову секунду назад, ослабляет свою хватку и исчезает. Слышать ее голос... я даже не могу это объяснить. — Да, это я. — Боже мой. Ты в порядке? Где ты был? Краем глаза я замечаю полицейского, который идет по тротуару. Опускаю голову и разворачиваюсь к нему спиной. Мое сердце гулко бьется в груди. Он может учуять мою тревогу. — Джессика, послушай. Я не могу долго разговаривать. Мне нужно, чтобы ты хватала Талию и сваливала из страны. — Джай… — …пожалуйста, умоляю тебя, выслушай меня хотя бы сейчас. Забудь о своих друзьях. Забудь свои планы. Вам необходимо свалить как можно скорее. Я делаю паузу, когда офицер проходит позади меня, насвистывая веселую мелодию. Я не осознавал, что задерживаю дыхание, до тех пор, пока мои легкие не начинают гореть. — Это из-за Джоэла? Ты нашел его? Волнение в ее голосе, словно скрип ногтей по доске... потому что я чертовски облажался. Я выдыхаю. — Нет… да… почти. Просто возьми Талию и уходи, ладно? — Хорошо. — Она сразу же соглашается. Никакой стервозности. Никакого подросткового поведения. — Я доверяю тебе. Я закрываю глаза. Спасибо Господи. — Куда нам поехать? — спрашивает она. — Что нам делать? Когда я увижу тебя снова? Ты не оставляешь мне выбора. — Отправляйтесь в Италию, — говорю я. Это первое что приходит мне на ум. — Позагорайте, займитесь шоппингом и отдыхайте. Я встречусь с вами там, как только закончу. Джессика выпаливает вопросы один за другим. Вопросы, на которые у меня нет ответов. Где Джоэл? Он жив? А ты в порядке? Где ты был? Когда вернешься домой? Когда я увижу тебя снова? — Я люблю тебя, Джесс, хорошо? — встреваю я, прервав поток вопросов, прежде чем она поймет, что у меня нет на них ответов. — Не говори так. — Я должен идти. Садись на самолет, и я найду тебя, когда закончу. — Джай… Я вешаю трубку и прижимаюсь головой к металлическому ящику. Он холодный, как лед. Я отстраняюсь и смотрю на маленькие цифры. Еще десять цифр всплывают в моей памяти. Десять цифр — номер парня, с которым я когда-то работал. Тэд Джил. Он был самым настоящим из парней в участке. Он был тем, кому я мог доверять — единственный человек, кто прикрывал мою спину, когда меня отстранили. Я поднимаю трубку, набираю первые три цифры и замираю. Если он стал одним из них, если втянулся в коррупцию, тогда я могу, в конечном итоге, пожалеть об этом... но если это не так, если он может предоставить мне кое-какую информацию, которая поможет найти Джоэла, тогда я пожалею, что не сделал этого раньше. Затаив дыхание, я набираю последние семь цифр и подношу трубку к уху. Пожалуйста, пусть это не будет ошибкой. * * * Я наблюдаю за ним из тени, он стоит, прислонившись к своей машине, сложив длинные руки на груди. Мне не нравится, что он пришел в форме. Это выводит меня из себя. Заставляю его ждать на пустой стоянке возле магазина около тридцати минут. Нет никаких явных признаков его предательства по отношению ко мне. Никаких взглядов через плечо или сомнительных телефонных звонков, поэтому я решаюсь. Сжав челюсть, чтобы зубы не клацали от холода, я выхожу из тени металлической лестницы, которая прикреплена к стене здания. Он моментально замечает меня и отталкивается от автомобиля. — Ну, срань Господня. Ты жив . Некоторые засранцы в участке должны мне кучу денег. Он широко улыбается, темные губы раскрываются, обнажая яркие белые зубы. Тэд. Тэд хренов Джил. Он протягивает мне руку, и я принимаю ее. Он крепко сжимает ее, притягивая меня к себе и быстро обнимая. — Прошло много времени, чувак, — говорю я, хлопая его по спине. Тэд отпускает меня и прислоняется к машине. Хоть я и видел его чуть больше месяца назад, внешне он изменился. Высокое смуглое тело стало тверже, а мышцы более рельефней. Хоть он старше меня на пять лет, его лицо спокойное и молодое. Я, наверное, выгляжу, как старик, с тем количеством стресса, что испытал в последнее время. — Ходят слухи, что ты разозлил очень важного, очень опасного человека. Я закатываю глаза. Прошло двадцать четыре часа, а уже весь Департамент нью-йоркской полиции знает, что я сделал? Коррумпированные ублюдки. Большая часть из них. — Ты же знаешь меня, Тэд. Я бешу практически всех. Он смеется и кивает. — Ты не знаешь, когда остановиться, не так ли? Мало счастья, разозлить всю полицию Нью-Йорка, так тебе стало необходимо пойти и послать плохих парней? Тэд знает лучше, чем кто-либо, почему я сделал то, что сделал. — Я делаю то, что должен. — Знаю. — Он прищуривается. — Так вот почему ты позвонил мне? Я киваю. Тэд качает головой и меняет позу, расставив ноги. — Департамент ничего не знает. Ты же был там, когда комиссар передал дело более высоким шишкам. Извини, но я не могу помочь тебе, брат. Он думает, что все так просто? Что все кончено только потому, что другая организация забрала себе дело? Я подхожу ближе к нему. — О, но ты можешь. ФБР, специальная целевая группа и группа особого назначения работают с тобой под одной крышей. Участок кишит информацией, которая может помочь мне. Информацией, к которой, я уверен, ты можешь получить доступ. Тэд сжимает челюсти. Я вытесняю его из зоны комфорта. Обычно я не давлю на кого-то так сильно, но это не обычные обстоятельства. Я не получу нужную мне информацию, не применив немного давления. — Джай, я могу попасть в большие неприятности. — Я бы не просил тебя, если бы не был в отчаянии. Он качает головой, и я выдыхаю. Вспоминаю об одном случае. Не хочу использовать его против Тэда, но он не оставляет мне выбора. — Ты помнишь тот раз… Тэд отталкивается от автомобиля, всем своим ростом возвышаясь надо мной. — Черт, нет. Ты не можешь использовать это против меня, мужик. — …когда ты застрелил того бедного песика старой леди? Он рычит на меня, но я не вздрагиваю. Потребуется что-то намного большее, чем его рост, чтобы меня запугать. — Он был чертовски большим и злющим! — Ты застрелил его. — Я делаю шаг вперед. — И я прикрыл твою жопу, когда та женщина захотела, чтобы твой значок висел на камине рядом с прахом ее собаки. Тэд отворачивается от меня и проводит ладонями по голове. В последнюю нашу встречу его волосы были длиной в несколько сантиметров. Теперь же они короткие и плотно прилегают к голове. Короткая стрижка, как всегда и хотела его девушка. — Ты ничего не можешь сделать с этой информацией. Теперь тебе никто не поверит. Я хмурюсь. — Я не использую эту информацию против тебя, просто хочу, чтобы ты помнил, что я был рядом, когда тебе это было нужно, и все, о чем прошу, сделать то же самое для меня. Если нет, если ты не можешь помочь мне, забудь, о чем я только что рассказал, и о том, что мы встречались. Я сделаю все сам. Он не поворачивается ко мне лицом, а я и не ожидаю от него этого. Я попросил его… о большем, чем имею право. Знаю, последнее, что мне стоит делать — втягивать еще одного невинного человека в этот беспорядок, но я нуждаюсь в нем. Мне нужен человек, которому я могу доверять, который имеет доступ к новой информации. Проходит несколько мгновений, которые мне кажутся вечностью, и я отворачиваюсь от Тэда. Я сам по себе. Опустив плечи, я разворачиваюсь и начинаю идти, шаги эхом отдаются в моей голове. Куда, блядь, мне податься? — Кто эта девушка с тобой? — кричит Тэд мне вслед, и я замираю, как вкопанный. Кровь леденеет, холод пронизывает меня до костей. Я медленно оборачиваюсь. Откуда у него эта информация? — Какая девушка? На удивление, мой голос звучит отстраненно. Хорошо. Никто не должен знать об Эмили. Он засовывает руки в карманы. — Возможно, я чуток покопался, разыскивая твою задницу. К слову, ты сбежал с девчонкой Черепа. Я усмехаюсь, не в силах скрыть насмешку. Чувствую, как искажается мое лицо. — Девчонку Черепа? Она не его. Тэд приподнимает брови, а я сжимаю челюсти, пока зубы не начинают болеть. Блядь. — Ну так что, девчонка-то есть ? Поскольку я уже облажался, то отвечаю: — Она не имеет ничего общего с этим. Она оказалась там случайно — невинная жертва во всех смыслах этого слова. — Он ищет ее, Стоун. Он даст хренову кучу денег тому, кто вернет ее ему... живой . Я упираю руки в бока и опускаю голову. Котенок... Какого черта мы будем делать? Едва успеваю обмозговать первый шаг своего плана, когда Тэд протягивает три кредитные карты. — Карточки, которые ты просил. Я беру их и запихиваю в карман. — Они были там, где я и говорил? Он кивает. — В ящике твоей прикроватной тумбочки. — Спасибо. — Я провожу рукой по лицу. — Мне нужно возвращаться... Я очень хотел бы, чтобы эта ночь прошла плодотворней, чем есть. Хотел бы вернуться в домик у озера с каким-нибудь планом. — Я сожалею, что не могу помочь тебе, Стоун. Правда. Он смотрит на меня извиняющимся взглядом. От этого давящие щупальца страха проникают в мою грудь. Теперь я понимаю, почему Эмили ненавидит это так сильно. Сочувствие... не есть хорошо. По крайней мере, я благодарен за то, что он зашел настолько далеко ради меня. Он проехал несколько часов, только чтобы встретиться со мной здесь. — Не волнуйся об этом, — говорю я ему. — Я разберусь. Обхожу Тэда и через парковку направляюсь в большой магазин. На полпути оборачиваюсь. Тэд открывает дверь и кладет руку на крышу машины. — Сделаешь мне одолжение? Убедишься, что Джесс будет завтра вечером в самолете? Он кивает. — Конечно, брат. Я обхватываю себя руками и разворачиваюсь. Хоть я и не получил то, что хотел от Тэда, по крайней мере, у меня есть мои карточки. Я не могу сражаться с целой криминальной империей на голодный желудок и с тяжелым случаем пневмонии. Не знаю, что меня ждет в будущем, но это будет с теплой одеждой и полным животом. Как только приду в себя, я смогу горы свернуть. Глава 7 Его Эмили Он ощущается так хорошо, так освежающе, словно прохладный дождь на горящей коже. Я потеряла счет, сколько раз он уже вдалбливался в меня своим членом, тяжело дыша в мою шею, а мое имя так интимно срывалось с его губ. Я знаю, что сплю. Знаю, что это сон, но мне все равно. Я хочу этого. Хочу его. Своей большой и сильной рукой он сжимает мою задницу, агрессивно прижимает к себе, отчего моя киска сжимает его изо всех сил. И я так близко... так близко, что могу испытать это. Да. Оттрахай же. Пожалуйста! Это совершенная пытка — балансировать на краю оргазма. Сладкая, мучительная пытка. Несмотря на то, как хорошо он ощущается, чего-то недостает... чего-то не хватает. Только когда чувствую кончик его пальца у себя в попке, я понимаю чего. Никогда не делала этого прежде, но и никогда не желала этого настолько, как сейчас... Мои глаза широко распахиваются, когда спиной я чувствую мягкий матрас. Я моргаю пару раз, пытаясь убрать черные точки перед глазами, мешающие видеть. Солнце едва взошло, но его раннего утреннего света достаточно, чтобы осветить спальню, тем самым позволив мне увидеть его лицо. — Прости, — шепчет он. — Я подумал, что здесь тебе будет более комфортно... — Ты вернулся? — устало хриплю я. — Я постучал четыре раза, — говорит он, слегка улыбаясь. — Ты не услышала меня. Я, должно быть, крепко спала. Только представьте, насколько бы я облажалась, если бы Череп смог каким-то образом определить наше местонахождение. Я перекатываюсь на свою сторону. — Как твоя сестра? Джай садится на край кровати и, когда он не смотрит на меня, я пользуюсь возможностью, чтобы сглотнуть тонну слюны во рту. — Она в безопасности, — говорит он, снова глядя на меня. — Надеюсь, она вылетит сегодня в Италию. Я вздыхаю. — Люблю Италию. Хотела бы я сесть на самолет и покинуть страну, когда захочу. — Я знаю. Именно поэтому я и отправил ее туда. — Джай чешет затылок. — Я подумал, что, возможно, когда все закончится, мы сможем встретиться с ней в Риме. Я приподнимаю брови. — Мы? Типа ты и я? Он кивает. — Ты любишь Италию. Это факт. — Люблю. — Так что туда мы и поедем. Я перекатываюсь на спину. — Но Италия дорогая… и далеко. Джай хмурится и наклоняет голову набок. — Ты откажешься от шанса съездить в Италию? — Если это накладывает финансовые обязательства на кого-то другого, не откажусь. Он поворачивается ко мне всем телом, и мое сердце бешено бьется, когда одной рукой он обнимает меня за талию, а другой упирается в матрас. Его рука прижимается к моему боку, и я сосредотачиваюсь на этом ощущении. Мое дыхание застревает в горле, когда он близко наклоняется, так близко, что его дыхание касается моих губ. — Ты поедешь со мной в Италию, и я покажу тебе лучшее время твоей жизни. О, да на хер эту Италию в этот момент. Я даже больше не думаю о ней. Не могу. Не в тот момент, когда тепло его тела прожигает меня. Разумеется, поездка в Италию — почти сбывшаяся мечта, но прямо сейчас мне нужно не это. Одно только слово не насытит мое желание приключения и удовольствия. Я наблюдаю за Джаем, пока он наблюдает за мной, и он замечает это. Знаю, что замечает. — Почему ты так смотришь на меня? Потому что я хочу, чтобы ты трахнул меня сильно, нежно и свел с ума! Как будто это не очевидно. — Как? — спрашиваю я, прикидываясь невинной. Он даже не может сказать ни слова, и все внутри меня сжимается, потому что я чертовски, возбуждена из-за него. Мои губы изгибаются в самодовольной ухмылке. — Вот так . Я приподнимаюсь на локтях. — Ты устал? Его глаза темнеют, когда он наклоняется немного ближе. — Нет. — Мне нравится твой ответ. Он преодолевает оставшееся расстояние, прижимаясь своим лбом к моему. Электричество потрескивает между нами. От этой напряженности мои мышцы напрягаются, а соски становятся твердыми. — Зачем ты мучаешь меня? Я провожу губами по губам Джая, и в тишине слышу его резкий вдох. — Ты считаешь, что мое желание тебя — это пытка? — Чертовски уверен. Ты хоть представляешь, как мучительно быть наедине с тобой? Это как засунуть яйца в тиски. Ничего себе. Это чертовски хороший комплимент… Хотя я и не знаю, насколько это больно, ведь у меня нет яиц. — Ранее ты поцеловал меня, — говорю я, напоминая ему о коротком моменте, который мы разделили у пирса. — Тебе понравилось? Он стонет, затем следует едва слышное проклятие. — Ты делаешь меня чертовски твердым, когда говоришь таким низким голоском, Котенок. Естественно, мне понравилось. Он пытается отстраниться, но я следую за ним, пока не оказываюсь на коленях, схватившись за его воротник. Мои пальцы дрожат, а его неуверенное дыхание касается моего лица. — Покажи мне. — Эмили… — Пожалуйста, — шепчу я, нежно целуя его в губы. — Ты мне нужен внутри. Он откидывает голову назад, обнажая шею. Меня не волнует, когда говорят, будто шея — это одна из самых сексуальных частей тела у мужчин. У меня это — косые мышцы живота, приятная улыбка и чувство юмора. Я оставляю нежный поцелуй у основания его шеи. — Мне приснился сон о тебе, — бормочу я у его горячей кожи. Его кадык дергается, поскольку он с трудом сглатывает. — Черт возьми, — вздыхает он. — Прекрати меня соблазнять. У меня нет защиты. О, так его сдерживает защита. Ничего страшного. Возможность того, что я забеременею, минимальна. Я не могу даже вспомнить последний раз, когда у меня были месячные. Обычным признаком PCOS является... как там это мой доктор называл? Аменора? Аменорея? Так или иначе, я практически бесплодна, и если единственная сессия незащищенного секса изменит это, тогда, черт возьми, малыш заслуживает того, чтобы родиться. Я бы рассказала Джаю все сейчас, но слово с окончанием на «-орея» совершенно точно обломает весь кайф. Особенно во время секса. (Примеч. PCOS/Polycystic ovarian syndrome — синдром поликистозных яичников, эндокринное заболевание с повышением уровня мужских половых гормонов, недостаточностью или отсутствием овуляции, наличием множества полостей в яичниках). — Хочешь узнать, что ты делал со мной… в моем сне? Под моими губами его кожа вибрирует от еще одного стона. Он молниеносно проносится по моему языку, проникая в мое тело. Никогда не хотела мужчину так, как Джая, а я хочу его очень сильно. Я жажду его прикосновений, как наркоман со стажем жаждет свою следующую дозу. — Ты трахал меня. Жестко. — У меня перехватывает дыхание, когда вспоминаю это. Горячо. Потно. Страстно. — И ты ощущался так хорошо. Джай ругается. Снова. — Блядь. Я отстраняюсь от него настолько, чтобы видеть его. Когда мы лицом к лицу, я не могу долго смотреть в темные бездны его глубоких голубых глаз. Я знаю, нет пути назад. Он даст мне именно то, чего я хочу. Сильный мужчина всегда дает даме то, что она хочет. — Ты кончила? — спрашивает он, его голос звучит так греховно. Ухмыляясь, я двигаюсь вперед и обвиваю ногами его бедра. — Могла бы, но ты меня разбудил. Я скольжу вперед, пока бедрами не прижимаюсь вплотную. Его тело теплое и твердое. Такое тело должно быть у каждого мужчины. Когда кончиками пальцев он поглаживает мои бедра, его прикосновения, к сожалению, приглушены тонкой серой тканью моих спортивных штанов. — Ужасно, — шепчет он напротив моих губ. — Ужасно, что я подвел тебя так близко к краю, а затем расстроил все планы. Я улыбаюсь, оставляя мягкий поцелуй на его губах. — Ничего страшного. — Нет? Я качаю головой. — В любом случае, я предпочитаю реальность. Я берусь за подол моей темно-синей толстовки и стягиваю ее через голову. В тусклом, но все обнажающим свете, Джай смотрит на мою грудь, когда я швыряю толстовку на пол. — Без лифчика? Ухмыляясь, я наклоняюсь, чтобы медленно и сладко облизнуть его нижнюю губу. — И без трусиков. Вот так запросто решимость Джая разлетается на маленькие кусочки. Одно биение сердца — это все, что нужно, чтобы толкнуть меня в полный контроль его власти. В один момент я нахожусь на его коленях, а в следующий — уже лежу на спине, а Джай горячим, влажным ртом всасывает мои твердые соски. — Я так рада, что ты вернулся, — вздыхаю я, зарываясь пальцами в его волосы. Он отпускает мою затвердевшую вершинку с характерным влажным звуком, и воздух мгновенно охлаждает ее. — Ты сомневалась, что я вернусь? Я провожу пальцами по его затылку, а затем глажу его щеки и притягиваю его голову к себе. — Я бы солгала, если бы я сказала, что это не приходило мне в голову. — Я целую уголок его губ. — В глубине души я думала, что, возможно, ты оставишь меня. Он пристально наблюдает, как я скольжу своим пальцем в рот, чтобы собрать влагу прямо перед тем, как вытащить и сунуть руку между нами. Джай приподнимает бедра, позволяя мне с легкостью скользнуть под резинку его штанов. Я чувствую его твердый член. Издав сдавленный звук, Джай опускает голову, и я ощущаю его быстрое теплое дыхание у моего уха и шеи. — Я никогда тебя не брошу, — шепчет он, пока я кружу пальцем по влажной головке. Думаю, это пять самых красивых слов, что я когда-либо слышала в своей жизни. Я сжимаю его толстый член, и он толкается в мою руку, создавая движение шелковистой кожи вверх и вниз. Его член горячий, твердый и гладкий, и я чувствую выпуклые вены прямо под напряженной кожей. — Я всегда буду возвращаться за тобой, Котенок. Я твой, — бормочет он мне на ухо. Я замираю на секунду. Что? Он мой? Что это значит? Главное, что, черт возьми, я должна делать с этим ? Прежде у меня никогда не было никого... У меня никогда не было человека — того, кто принадлежал бы мне, кого бы я называла «моим». Джай мой? А я его? Или я неверно истолковала смысл его слов? Я никогда тебя не брошу. Я твой. Я. Твой. Джай поднимает голову, и его лицо оказывается прямо перед моим. Вдумчивым взглядом голубых глаз он наблюдает за мной, анализируя каждую мою эмоцию. — Это тебя пугает? — спрашивает он. — Мысль о наличии кого-то близкого причиняет тебе неудобство? Я качаю головой. Но это ложь. Единственные люди, которые хотели, чтобы я была рядом, передумали в последнюю секунду. Знаете, каково это? Сначала чувство безграничного счастья, а затем это чувство у тебя отбирают и разбивают на миллион осколков на твоих глазах. Когда кто-то меняет свое решение насчет тебя, и ты, как человек, не можешь чувствовать себя ничем стоящим... Чувствуешь себя дешевле любого предмета, и бесполезней любого устройства. Мне потребовалось много времени, чтобы пережить все то, что происходило со мной в детстве, и не думаю, что смогу пройти через это снова. Не с ним. — Это пугает меня, — бормочу я, с трудом сглотнув. — Ты хочешь меня сейчас, но что насчет завтра? Следующей недели? Что будет через месяц? Джай скользит пальцами по моей груди, вниз по животу, вызывая дрожь по всему телу. — Почему время должно изменить мои чувства к тебе? Комок образуется в моем горле, когда вспоминаю, сколько раз я обжигалась. Это время я называла периодом охлаждения страстей или периодом ублюдков. — Потому что так всегда бывает. Я вытаскиваю руку из его штанов, закончив разговор. Заниматься сексом с ним, когда я знаю, что его эмоциональная привязанность ошибочная, плохо для моего сердца. Чем быстрее я упаду в эту кроличью нору, тем тяжелее будут последствия, когда ударюсь о холодный твердый пол в самом низу — и я знаю, что это будет самый холодный, самый твердый пол, который только можно вообразить. Я пытаюсь повернуться и выкатиться из-под него, но Джай хватает меня за плечи и прижимает обратно к матрасу. — Джай, — возражаю я, толкая его в грудь. Это потраченное впустую усилие. Отталкивать его тело — это как попытка переместить валун, основание которого закопано на несколько метров в землю. Я крепко стискиваю зубы, пока они не начинают болеть, а мышцы дрожать. Ничегошеньки. Он позволяет мне толкать его несколько секунд, а затем цыкает от досады и хватает мои запястья. Я ворчу, поскольку он пригвождает мои руки над моей головой и сильно прижимается своими бедрами к моим. — Джай… — Нет, — отрезает он, затыкая меня. — Теперь молчи и слушай. Я смотрю в его серьезные голубые глаза. — Я забочусь о тебе. Почему это так чертовски сложно принять?! Слезы собираются в уголках моих глаз, и меня это бесит. За последний месяц я проревела больше, чем в возрасте от десяти до двадцати одного. — Потому что все это — фальшивка. Наши отношения работают только в принудительной обстановке. Действительно ли я та девушка, к которой ты бы подошел в баре или в торговом центре? — Я качаю головой. — Я не твой типаж. Его хватка усиливается. — Тогда чей ты типаж? Довольно забавно, что он задает тот вопрос, который я задаю себе всю свою жизнь. Кто же я, черт возьми? — Я не знаю... Думаю... Думаю, ничей. Он отпускает мои руки, и я прижимаю их к груди. — Я не вызываю у тебя никаких чувств? Когда касаюсь и целую тебя, ты ничего не чувствуешь? Я качаю головой. — Я чувствую... и это пугает меня. Когда это закончится, и ты двинешься дальше, тебя будет ждать лучшее — кто-то, кто более забавный и симпатичный, кто-то, у кого не будет такого миллиона заскоков, как у меня. Но я — это я. Ты — это ты. Уверена, подобное, что я испытываю с тобой, больше никогда и ни с кем не испытаю. Остальную часть своей жизни я буду сравнивать других мужчин с тобой, и они даже рядом не стояли. Я не смогу с этим справиться. — Я сердито смахиваю дурацкую слезу. Не могу поверить, что так переживаю по этому поводу. — Так что не играй моими чувствами и не говори мне, что ты — мой. Конечно, мы можем притворяться, пока застряли в этом беспорядке, но не заставляй меня верить в то, чего никогда не случится. Я не смогу с этим справиться. Больше нет. Особенно после той жизни, что у меня была. Джай прижимается своим лбом к моему, кончиками пальцев лаская мою щеку. — Иисусе. Ты когда-нибудь даешь себе перерыв? Я открываю рот, чтобы ответить, но Джай обрушивает свои губы на мои, препятствуя каким-либо словам. Пока его язык облизывает мой, я забываю то, что собиралась сказать. И это к лучшему. Я закончила с разговорами. Глава 8 Её Джай Чертов Котенок . Как может одна женщина так чертовски сильно взбесить? Ты говоришь любой другой девчонке, что ты полностью ее, и она сразу же течет. Но не Котенок. Нет же. Не дай Боже, ей что-либо упростить для меня. Еще в тот момент, когда встретил ее, я знал, что вокруг нее воздвигнуты довольно высокие стены, защищающие ее, но был уверен, что проделал отличную работу и снес их. Очевидно, ее стены суперкрепкие. Как только они начинают разрушаться хоть на один процент, включается тревожный сигнал, и они возводятся вновь. Я не собирался говорить то, что сказал. Я был так взволнован, и слова просто сорвались с языка. Тем не менее, я сказал правду. Если и существует какая-либо девчонка на этой планете, специально предназначенная для меня, то это она. Я не подразумеваю под этим, что она — моя родственная душа, или что мы созданы друг для друга. Я говорю с точки зрения товарищеских отношений, взаимной дружбы. Она знает меня, и мне комфортно рядом с ней. Это все, что меня волнует. Но все же, она права насчет одного: я никогда не подкатил бы к ней в баре или в торговом центре. В основном, потому, что я не «подкатываю» к женщинам. Это кажется неправильным. Я разговариваю с женщинами — с любыми женщинами. Не имеет значения, юные они или зрелые, сладкие и худенькие или аппетитные и красивые. Мое желание быть с женщиной зависит от того, что у нее внутри, а не снаружи. В женщине мне нравится интеллект и сила. Нравится юмор и любопытство. Мне начхать на то, что они могут мне предложить физически. Однако не могу отрицать тот факт, что я баловался сексом с женщинами, которых едва знал, но не принуждал их и не обещал большее. Они хотели этого. И получали то, что я давал. Что есть, то есть. Но Котенок подходит всем моим требованиям, о существовании которых я даже и не знал до этого самого момента. Она прикрывала мою спину с самого первого дня. Она доверяла мне, когда не следовало, и позволяла находить утешение в ее теле, когда мне, вероятно, не стоило этого делать. Я не идеален. Я так далек от совершенства, что скорее даже антоним этого слова. Я совершал ошибки, о которых она знала и не использовала против меня. Наши языки переплетаются, а мои бедра находятся в плену ее стройных, но сильных ног, которые тесно сжимают меня. Одно я знаю наверняка об Эмили — то, что между нами есть страсть. Воздух, окружающий ее, тяжелее, чем где-либо. Когда я рядом, то не могу дышать. Само ее существование душит меня, но я жажду этого. Жажду нехватки воздуха в легких, и все становится только хуже, когда чувствую ее прикосновения... потому что я готов задохнуться ради этого ощущения. Прерываю поцелуй и прижимаюсь к ее лбу своим. Минуту назад она до боли хотела меня, и ее затуманенные похотью глаза говорят мне, что она до сих пор хочет этого. Провожу тыльной стороной пальцев по ложбинке ее груди, спускаюсь по плоскому животику к резинке черных штанов для йоги. Одна часть меня хочет скользнуть пальцами под край штанов и трахнуть ее пальцем. Другая часть советует не быть мудаком и, возможно, попросить разрешения, потому как она, кажется, сейчас очень чувствительна. — Могу ли я? — спрашиваю я, касаясь пальцами ткани. Смотрю в ее глубокие карие глаза, приковывающие меня к месту. Кто бы мог подумать, что секс с ней, который начался так бесчувственно и необузданно, приведет к тому, что теперь я буду учитывать ее чувства, забыв о своих. Ничего не могу поделать. Такое чувство, будто она заполняет пустоту, которая разрасталась во мне все эти годы. Она заставляет меня чувствовать себя так, что, возможно… возможно, все это хорошо закончится, и я в итоге не останусь один. После всего, через что я прошел, мне это нужно. Я в этом отчаянно нуждаюсь. Эмили медленно кивает. Наши взгляды остаются прикованными друг к другу, пока я глажу ладонью ее животик и просовываю руку в штаны. На ней нет трусиков — как она и сказала. Моя кровь закипает от мысли, что все это для меня. Провожу ладонью по бритому холмику до вершинки, не в силах остановиться, пока мои пальцы не скользят по ее аккуратным складочкам. Мой член пульсирует. Гладкие. Обнаженные. Влажные. Такие. Черт подери . Влажные. Я стараюсь сохранять хладнокровие, но не могу игнорировать напряжение, которое сжимает мой член. Мой разум затуманивается. Она моя. Моя. Моя. Вся, блядь, моя. Слегка нажимая, я скольжу пальцами вверх и вниз, подразнивая ее. Эмили тихо выдыхает, когда я опускаю голову, чтобы оставить нежные поцелуи вдоль линии ее подбородка. Ее кожа безупречная и гладкая, и она источает дразнящий аромат ягод, поэтому я провожу носом по ее шее. Эмили с трудом сглатывает, и под губами я чувствую мурашки. Она снова вздыхает, и на этот раз приподнимает бедра, умоляя меня поспешить. Мне нравится это в Эмили. Она не боится секса, не боится выглядеть слишком жаждущей. Если она хочет этого, то просто показывает мне насколько сильно. Нет никакого флирта — никаких игр — только мы и наши неумолимые желания, которые необходимо потушить самыми непристойными способами. Убрав руку из штанов Эмили, я прокладываю путь из поцелуев вниз по ее животику, упиваясь тем, как он сжимается каждый раз, когда мои губы прикасаются к коже. Она прекрасна. Каждая ее частичка. Этот потерянный маленький Котенок, возможно, самая красивая женщина, которую я когда-либо имел удовольствие видеть голой. Сев на пятки, я хватаюсь за край ее штанов. Она немедля приподнимает бедра, и я откидываюсь назад, стаскивая ткань по ее прекрасным ногам, перед тем как бросить их на пол. Она обнажена. И я застываю на месте. Я будто заморожен. Да, точно. Вы когда-нибудь видели что-то настолько невероятно завораживающее и захватывающее, что не хотели отводить взгляд даже на секунду, потому что знали, что никогда не увидите ничего столь же красивого, как это, за всю свою оставшуюся жизнь? Это тот самый случай. Только она человек, к которому можно прикоснуться и исследовать... как самый опасный вид искусства. Почти преступление осквернять его, но я не остановлюсь. Я должен заявить на нее свои права... Потому что я эгоист и, в глубине души, являюсь таким же первобытным и безобразным, как пещерный человек, который рожден, чтобы придерживаться своих низменных побуждений. Хотя цивилизация изменила нас и превратила в мужчин, которые спрашивают разрешение, мы все еще так же слабы, как и в былые времена. К этому невозможно адаптироваться. От этого нет лекарства. Эмили проводит рукой по животу, и я замечаю, что движение немного застенчивое. С чего бы это? Я сижу, таращась так, будто не видел ее голой прежде. Думаю, что и не видел, технически. Стягиваю футболку через голову и бросаю ее на пол. Эмили наблюдает за мной сквозь полуприкрытые веки, пока я накрываю ее тело своим. Я вижу многое в ее глазах... волнение, предвкушение и страх. — Эмили... — шепчу я. Эмили Мое имя просачивается в уши, и я дрожу. Я так нервничаю, что мне едва удается дышать. — М-м? Джай нежно проводит своим носом по моему. — Ты в порядке? Я киваю, но до конца не уверена в этом. Нормально ли чувствовать такое давление в груди? Нормально ли то, как потеют мои ладони? Что насчет ошеломительного желания обнять Джая и никогда не отпускать? Это из-за секса? Или это чувства предают меня? — Честно говоря, кажется, будто тебя сейчас вырвет. Я выдавливаю маленькую улыбочку, в то время как темные голубые глаза Джая вспыхивают, а губы растягиваются в улыбке. — Наконец-таки запала на кого-то, да? — поддразнивает он. — Ты на такое не способен. Он целует меня в губы один раз. — Уверен, что как раз таки наоборот. Чувства приходят из ниоткуда и захватывают тебя, когда ты меньше всего этого ожидаешь. — Он снова целует меня. — Как сейчас. Давление в груди становится удушающим. Черт. Я втрескалась. Я к тому, что у меня всегда были чувства к Джаю, но не такие. Я никогда не хотела плакать от мысли, что он оставит меня... до настоящего времени. — Расслабься, — усмехается он и проводит рукой по внутренней стороне моего бицепса, спускаясь к груди. — Почему ты так боишься что-то почувствовать? Этот же вопрос мне однажды задала женщина в моем первом детском доме. Именно тогда я приняла решение больше никогда не реветь снова. «Почему ты так боишься что-то почувствовать, дитя?». Я не ответила ей вслух, но помню хорошо свой мысленный ответ: «Я не боюсь чувствовать. Я боюсь потерь». Это не имеет большого смысла для меня сейчас, но тогда да, имело. Думаю, это значило: тебе никто не разобьет сердце, если ты перестанешь дарить его людям. В конечном счете, никто не сможет позаботиться о твоем сердце так, как сможешь ты, и знаете почему? Потому что, когда оно разбивается из-за них, чувствуешь это только ты! — Я в ужасе, потому что чувства становятся реальными, — говорю я ему. — Разве ты не напуган, что все становится настоящим? Большими ладонями Джай обхватывают мое лицо и приподнимает подбородок. — Это уже реально, Котенок. Они стали реальными в ту секунду, когда ты пришла в мою комнату после душа. Что же, значит, так и будет. Я обнимаю Джая за шею и прижимаюсь к его губам, с жадностью целуя. Мы пожираем друг друга, наши языки переплетаются. Я чувствую его вес на себе, и это как ничто иное приносит комфорт. Джай на секунду отстраняется, чтобы вдохнуть, а затем прижимается губами к моей шее. Я стону и закрываю глаза, пока он оставляет линию из засосов и поцелуев, прокладывая свой голодный путь к моей груди. У меня перехватывает дыхание от того, как жадно он посасывает мой сосок. Легкая дрожь сотрясает меня, пока он пробует и водит своим горячим влажным языком вокруг моей вершинки. — Ох! — Я задыхаюсь, сжимая его между своих бедер. Я едва успеваю привыкнуть к этому чувству, как он переключается на вторую грудь и припадет к ней, словно это последнее, что он когда-либо возьмет в рот. И снова, едва к этому привыкаешь, как он начинает лизать, кусать и прокладывать себе путь по моим ребрам вниз к животу. Я засовываю руки под подушку, чтобы не позволять себе дергать Джая за волосы. Не могу удержаться и приподнимаю бедра навстречу его губам, убеждая спуститься ниже. Все мысли вылетают, когда он останавливается у основания моих бедер и смотрит на меня. Без стеснений, я вытягиваю шею так, чтобы наблюдать, как он восхищается мной сполна. Он посылает мне грешную улыбку, которая просто расплавляет мою кожу и кости, а затем, опустив голову, оставляет мягкие нежные поцелуи на внутренней части моих бедер. Моя кровь кипит, а грудь вздымается. Всего две секунды у него заняло, чтобы заставить меня нуждаться в нем. — Да трахни же уже, Джай, — шиплю я, освобождая руки. Тянусь и запускаю пальцы в его волосы. — Пожалуйста! Он улыбается напротив моей кожи, я чувствую это. Сначала посасывает, затем прикусывает зубами, и я снова шиплю. Все еще вцепившись в его темные волосы, я выгибаю бедра, не в силах скрыть свое лихорадочное ожидание, когда же он прижмется губами к моей киске. После еще одной порции поддразниваний, ощущений его горячего дыхания прямо там, где я хотела почувствовать и другие различные части его тела, он уступает и прижимает губы и язык к самому чувствительному месту моего тела. И я стону. Громко. Оргазм захватывает меня врасплох, поскольку Джай сделал всего лишь несколько движений своим языком. Я прикусываю нижнюю губу, когда ноги начинают дрожать, а мышцы живота сжимаются от спазмов. Секунду спустя я открываю рот и кричу в экстазе, в то время как Джай продолжает ласкать меня. Когда ощущать его прекрасно натренированные мускулы становится невмоготу, я тихонько смеюсь, и он поднимает голову. — Черт, Котенок. Быстро ты. Я ухмыляюсь, пока мое тело справляется с дрожью. Джай скользит вверх по мне, пальцами касаясь живота и груди. Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть в его глаза, и довольная улыбка появляется на моих губах. — Нравятся мои сиськи? — спрашиваю я, и он закрывает глаза. — Они охренительно прекрасны. Большими ладонями он накрывает их и сжимает соски между пальцами. Похоть, чистая, всепоглощающая похоть накатывает при мысли о том, что я собираюсь сказать. — Ты хотел бы трахнуть их? Я ощущаю, как длинный толстый член Джая дергается напротив моего бедра. — Нет и участка кожи на твоем теле, который я не хотел бы пометить. Ну, черт. Мое желание умножилось десятикратно. Я не насытилась, кончив от его языка. Я хочу больше. Мне нужно больше. — Покажи мне, — говорю я ему. Потянувшись вниз, я дергаю за резинку его штанов и, без промедления, Джай спускает их вниз по ногам и скидывает с кровати. Я подразниваю головку его члена, и появляется предэякулят. Это так, черт возьми, горячо. Джай откидывает голову назад, а я кружу указательным пальцем по его головке. Тяжело дыша, он опять смотрит на меня, и его глаза темнее, чем обычно. И это чертовски сильно возбуждает. Мгновение спустя Джай наклоняется вперед и хватает мои запястья. Не успеваю среагировать, как он пригвождает мои руки по обеим сторонам от головы и перекидывает ногу через мое тело так, что теперь сидит на мне. — Ты хочешь, чтобы я трахнул твои прекрасные сиськи? Я киваю, извиваясь под ним. Я так невероятно возбуждена, что могу кончить снова, просто глядя на него с такого ракурса и чувствуя вес его члена на своей груди. — Твою грудь когда-нибудь трахали, Котенок? Прикусив зубами нижнюю губу, я качаю головой. Черт подери, я такая мокрая. Освобождая мою руку, Джай подносит свою руку ко рту и плюет в нее. Я с трудом сглатываю, пока он смачивает свой член. — Оближи свою ладонь, детка, — приказывает он, поглаживая себя. Я делаю, как он велит. Отпустив мою вторую руку, Джай говорит мне проделать с ней то же самое. Что я и делаю. Затем он велит мне провести руками по груди, и это заводит меня как ничто иное. Когда я становлюсь достаточно влажной по его мнению, он скользит вперед, толкая свой толстый член по ложбинке моей груди. С хриплым стоном, который вибрирует в костях, он хватает мои руки и располагает их на моей груди. Толкается и накрывает мои руки своими. Вместе мы сжимаем мои сиськи, отчего они прекрасно стискивают его длину. Джай ритмично толкается, и моя киска пульсирует с ним в унисон. Понятно, что я не получаю никого сексуального удовлетворения, но нахожу это вознаграждением. Это приятно, но не в физическом смысле. Не могу объяснить этого. Джай двигает бедрами все быстрее и быстрее, кончик его члена почти касается моего подбородка, и я высовываю язык, чтобы облизать его. Предэякулят течет, тем самым облегчая скольжение. Когда я смотрю на Джая, то замечаю, что он наблюдает за мной. Дразня, я снова высовываю язык и провожу им по головке его члена. — Ах ты ж… — ворчит он и закрывает глаза. — Черт возьми. С удивительной силой воли он замедляет движение бедер и убирает свои руки. Джай глубоко вдыхает, пытаясь обрести самообладание, но для этого слишком рано. Кусая губу, я двигаю грудью вверх и вниз, вверх и вниз, заставляя его толкнуться вперед. — Я сейчас кончу, — стонет он и проводит указательным пальцем по моей губе, скользнув им в рот. Я обхватываю его губами и сосу. С дрожью Джай отстраняется, тем самым вытаскивая член из ложбинки моей груди. Я надуваю губы, и он ухмыляется. — Я еще не закончил. Он опускается вниз по моему телу и снова прижимается губами к моим. Только на сей раз, когда он целует меня, все происходит мягко, и я таю от этого. Покалывание распространяется от макушки до кончиков пальцев ног. Меня никогда так раньше не целовали... как будто поцелуй что-то значит. Это великолепно. Такой поцелуй длится целую жизнь. По крайней мере, если наши отношения не сработают, у меня всегда будет этот момент. Я отбрасываю эти мысли, когда ощущаю его колено, которым он раздвигает мои ноги. Поцелуй меняется от сладкого до дикого, даже пожирающее жадного. Я задыхаюсь от него, пока его сильные мускулистые руки обнимают меня, а пальцы запутываются в моих волосах. Я раздвигаю ноги шире, поскольку поцелуй становится еще глубже. Несмотря на то, как сильно целую его и как отчаянно наши языки сплетаются, этого недостаточно. Мне нужно больше. Джай протягивает руку между нашими телами и обхватывает член. В одну секунду он поглаживает мой вход своей головкой, а в другую уже входит в меня с настойчивостью, к которой я не была подготовлена, которую не передает его нежный терпеливый поцелуй. Я кричу, впиваясь ногтями в его спину — недостаточно сильно, чтобы пошла кровь, но достаточно, чтобы он понял, насколько глубоко я чувствую его. И я чувствую это. Господи, я чувствую это. От мягкости его кожи напротив моей до его резких похотливых движений. Все это резонирует с моим телом так, как я и не думала, что это возможно. Его хриплый голос — вишенка на торте. Чувственный и сбивчивый от желания. Он стонет мое имя и постепенно с каждым толчком его бедер я теряю контроль над собой, позволяя удовольствию опьянить меня. Провожу руками вниз по его бокам и хватаю его за бедра. Джай ругается себе под нос, что звучит в моих ушах как-то отдаленно. Я уже далеко, следую к экстазу. Он близко — я чувствую его — но мне нужно больше. Нужно жестче, быстрее. Джай обхватывает меня за талию, садится и подтягивает меня так, что я седлаю его бедра. Я никогда не делала этого в такой позе. Я чувствую его так, как никогда и никого прежде. Большие мускулистые руки он опускает на мою задницу, толкается и прижимает меня. Много раз, снова и снова. Это край, пик, которого я пытаюсь достигнуть. Каждый миллиметр моей чувствительной плоти трется о него, добавляя ко всему этому шторм, нарастающий во мне. Он начинается в моем животе. Кровь бурлит, а кожа горит. Я быстро попадаю в эпицентр бури. — Джай… Мой рот открывается, дыхание застревает в легких, а пальцы ног поджимаются от обещанного удовольствия, безумного катастрофического масштаба. Джай стонет, сжимает меня сильнее, а его движения становятся агрессивнее. И когда он настигает… Когда шторм обрушивается на меня тяжестью дождей, это… …это грандиозно . Глава 9 Мы Джай Она громкая и болтливая, и, черт подери, она великолепна! Прижимаюсь лбом к груди Эмили и слышу, как бешено бьется ее сердце. Я могу чувствовать этот стук. И мне нравится этот звук. — Ого, ничего себе... — Она вздыхает, прижимаясь подбородком к моей макушке. Наше тяжелое дыхание — единственный звук в комнате. Мой член подергивается в ней… что делает ее первой женщиной, в которую я кончил без защиты. Хоть и чувствовалось это чертовски удивительно, но такой опыт я действительно не советую, если пытаешься избежать глубокой романтичной связи. Как-то по варварски, верно? Внезапно почувствовать, что ты готов умереть, чтобы защитить женщину, и все потому, что кончил в нее? Будто заключил своеобразный договор. Не знаю. Мне нравится Котенок — уже какое-то время — но что-то щелкнуло сейчас. Интересно, как быстро она сбежит, если я расскажу ей, что чувствую? Может, это... Просто, может... я мог влюбиться в нее. Идеальное время, не так ли? Будто самый значимый бой в моей гребаной жизни — не достаточное испытание. Эмили поднимает голову, а я наклоняю свою, чтобы взглянуть на нее. Взгляд сонных карих глаз встречается с моим, и на ее губах появляется нежная игривая улыбка. Я сопротивляюсь дрожи, которая бежит вверх по моим рукам к груди и плечам. — Почему у тебя нет татуировок? Я пожимаю плечами. — Они никогда не привлекали меня. Чернила? Иглы? — Меня передергивает. — Я пас. Она опускает взгляд к маленькому черепу на моей ключице... такому же, как и у нее. — А после этого? Не передумал? Я смеюсь. — Ты прикалываешься? Это было чертовски больно. Я думал, что упаду в обморок. — Да! О, Господи. Я тоже! — Эмили зажимает рот рукой и смеется. — Было так больно. Я откидываюсь на локти, а она наклоняется вперед, упирается локтем в мою грудь и кладет голову на сложенные ладони. Я не возражаю против этого, даже если ее локоть чертовски острый. Знаете, никогда не замечал этого до сих пор, но губы Эмили смыкаются не полностью. Верхняя отделена от нижней маленькой щелочкой, обнажая верхний ряд зубов. Это сексуально. Тонкие, но постоянно выпяченные. Неудивительно, что она всегда возбуждает. Вытянув шею, я тянусь вперед, пока наши губы не соприкасаются. Только еще разок попробую. И все. Провожу самым кончиком своего языка по ее верхней губе, и она улыбается. — А что ты делаешь? Я немного отстраняюсь. — Облизываю твои губы. — И зачем ты это делаешь? — Эмили выгибает бровь. — Чтобы понять: они так же хороши на вкус, как выглядят? Я снова облизываю ее губы. Нежно и медленно, пока ее бедра не напрягаются напротив моих бедер, а киска сжимает меня. — Ну? — произносит она. — Каков вердикт? — На вкус ты как оргазм. Эмили шлепает меня по груди и отстраняется, ее заразительный смех отскакивает от пустых стен. — Что с тобой не так? — Что? — Я смеюсь. Когда Эмили пытается оттолкнуть меня, хватаю ее за предплечья. Она визжит, когда я перекатываюсь, и ее тело оказывается подо мной. Ее дыхание замирает, когда я прижимаюсь к ее губам. Тот предыдущий поцелуй, о котором я уже упоминал, якобы был последним? Да? Я солгал. Хочу еще один... и затем, возможно, еще один. Прижимаюсь губами к ее губам, и на сей раз она высовывает язычок и проводит дегустацию. Скользит ним по моей верхней губе, но на этом не останавливается. Глубоко вдохнув, Эмили быстрым движением прижимается открытым рот к моему и погружает язычок внутрь. Застонав, я двигаю бедрами напротив ее бедер. Мы устроили гребаный бардак, это точно. Но что это за жизнь, если в ней нет небольшого бардака? — Нам нужно принять душ, — бормочет она напротив моих губ, но у меня нет желания вставать с постели. Пока нет. — И поесть. — Попозже, — обещаю я. — Когда мы закончим. Ведь я еще долго не закончу с ней. Эмили Деревянная половица скрипит под моей ногой, когда я отталкиваюсь от последней ступеньки и спускаюсь в холл. Восхитительные запахи завтрака окутывают меня, и я прижимаю руку к урчащему животу, чувствуя, как желудок мучительно сжимается. Запах еды просто божественный. Отдергиваю подол белой футболки, а затем провожу пальцами по влажным волосам, расчесывая их. Когда поворачиваю за угол и захожу на кухню, почти падаю в обморок. В прихожей хорошо пахнет, но здесь — чертовски восхитительно! Жирный бекон. Взбитые яйца. Тост с маслом. Свежие нарезанные фрукты. Пышные, политые сиропом, блины. Ох. Ни хрена себе! Я никогда не видела так много еды на завтрак. Редко я пробовала что-нибудь, что было бы не помято или не с истекшим несколько дней назад сроком годности. И вишенка на торте моего величайшего утра в жизни — молодой, сексуальный экс-полицейский, который моет сковороду в черных тренировочных штанах у раковины. Не в силах скрыть свою ухмылку. Если Бог существует, то он определенно заботится обо мне. И это моя жизнь? Если это судьба, то я ее обожаю... Ну? знаете, за исключением того, что на меня охотится психопат-наркобарон. И плюс к этому я ненавижу тот факт, что на мне обтягивающие джинсы. Откуда у меня будет место для всей этой еды, если все пуговицы застегнуты? Это кофе, ох, а это йогурт? Да. Джинсы надо снять. — Джинсы, Котенок? Серьезно? Я смотрю на Джая, вытирающего влажные руки о маленькое клетчатое полотенце, и с трудом сглатываю. Видеть его при ярком дневном свете очень круто. Я прочищаю горло. — Ну, когда ты сказал, что приготовишь завтрак, я подумала, что ты имел в виду хлопья и молоко... но не такой, черт возьми, шведский стол. Он скрещивает руки на голом торсе и прислоняется к раковине. Ох, если бы только можно придумать, как заполучить его на свою тарелку на завтрак... — Хлопья и молоко? Пожалуйста, не говори мне, что только это ты ешь на завтрак. Я медленно направляюсь к еде, наслаждаясь различными запахами. — Нет... Обычно я не завтракаю вообще. А если и завтракаю, то это кофе или несвежий, наполовину съеденный черничный кекс двухдневной давности. Джай кривится. — Эм, ну, по крайней мере, в нем есть черника. — Ненастоящие ягоды черники. На вкус как жевательная резинка. Он недоверчиво качает головой. — Как ты… — Не жирная? Я много гуляю. Он качает головой. — Да нет, не жирная… а больная. Как ты не болеешь? Я пожимаю плечами. Сама себя об этом часто спрашиваю. Джай закидывает полотенце на плечо, и мое горло пересыхает и становится похожим на наждачную бумагу, пока он приближается ко мне. Голова кружится, и клянусь, земля буквально уходит из-под ног. Хитро ухмыляясь, он тянется к пуговицам на моих джинсах. У меня едва хватает времени на то, чтобы вцепиться в его сильный твердый бицепс и удержаться от падения на задницу от того, как быстро он расстегивает пуговицы. Джай смотрит на меня свысока, его глубокие голубые глаза блестят. — Джинсы, — заявляет твердым, тихим голосом. — Прочь. Я выгибаю бровь. — Я буду завтракать в нижнем белье? Он усмехается. — С удовольствием посмотрел бы на это. Но здесь слишком холодно. — Это потому ты не надел футболку? — спорю я. Мне было бы плевать, находись мы даже посреди Арктики. Быть с ним снова голой — это чертовски хорошая идея. — У плиты стало жарко. — Он отходит в сторону и протягивает руку к своей черной кофте. — Я купил несколько пар треников вчера вечером. Возьми одни. Они там. Джай указывает на гостиную. Естественно, небольшая стопка одежды лежит на стеклянном журнальном столике. Из любопытства, я подхожу к столу. Гостиная простенькая — как и остальная часть дома. Не могу не заметить, что кому бы ни принадлежало это место, в доме нет электроники, за исключением массивного радио, которое стоит над небольшой белой книжной полкой. — Как ты их достал? — спрашиваю я, когда беру в руки треники. — У меня есть свои примочки. Я смотрю на него, пока он застегивает кофту, скрывая от меня свой прекрасный торс. — И много? Улыбаясь, он огибает кухонную стойку и вытаскивает два деревянных табурета. — Надень штаны, затем садись есть. Не буду с этим спорить. Как давно я попробовала настоящую еду? Не могу даже припомнить. Быстро снимаю джинсы и надеваю пару черных штанов. Шелковистый хлопок мгновенно согревает мои голые ноги. Я вижу в этих штанах и другие плюсы. Они намного практичней для отдыха. Завязываю шнурки так туго, насколько могу, чтобы штаны не волочились по полу, и практически спотыкаюсь о свои же ноги, спеша на кухню. Я усаживаюсь на табурет, пока Джай кладет небольшую горку омлета себе на тарелку. Первое, к чему я приступаю — бекон и блинчики с кленовым сиропом. — Я подумываю совершить короткую поездку в город сегодня утром. Набив рот омлетом, он стонет. Я косо смотрю на Джая, стараясь не пустить слюни от того, какие вкусы смешиваются на моем языке. Бекон и кленовый сироп? Это союз, заключенный на небесах. — О, да? — удается пробубнить мне с набитым ртом. — Зачем? Как ни странно, он избегает зрительного контакта. — Есть несколько вещей, которые мне нужно достать… типа молоко, и, возможно, прикупить утреннюю таблетку... ну, знаешь, чтобы быть в безопасности. И до сих пор, он не смотрит на меня. — Зачем? Ты волнуешься? Он качает головой и тянется к блину. — Нет... нет. Я не волнуюсь. Полагаю, что это мужской разговор типа: «Я хочу тебя нахер бросить». Джай хмурится, покусывая своими идеальными зубами пухлую нижнюю губу. Я надеялась избежать этого разговора, но думаю, что это сложно сделать, когда между вами был незащищенный секс. Незащищенный секс ставит риск беременности на первое место. — Не трать понапрасну время. — Я дотягиваюсь до стакана с апельсиновым соком и делаю большой глоток. — Эмили…. — Для того, чтобы мне забеременеть, понадобится подходящий донор, долгое лечение от бесплодия и, возможно, хирургическое вмешательство. — Я начинаю нервно смеяться. — Если бы твои сперматозоиды были какие-то волшебные, тогда бы я беспокоилась о том, что каким-то чудом могла залететь. Он таращится на меня, и осмелюсь сказать — это очень мило. — Так... Ты не можешь иметь детей? Я отвожу взгляд. Мне не нравится, как звучит этот вопрос. Дети... Дети — кажется таким личным, таким драгоценным, не так ли? Я предпочитаю слово «беременность». Это слово гораздо более стерильное. Неспособность родить малыша — горькая пилюля. Вот насколько жестокой может быть жизнь? У меня не было семьи, и теперь я не смогу создать свою собственную. Интересно, что я натворила в прошлой жизни плохого, из-за чего заслужила это. — Нет. Только если каким-то чудом проскочу свою инвазивную болезнь, и даже тогда это маловероятно. Теперь моя очередь избегать неловкого зрительного контакта, в то время как Джай продолжает смотреть на меня. Я запихиваю вторую половину блинчика в рот и кладу вилку на тарелку. Два кусочка бекона и половина блина, и я сыта. Не знаю, от чего мне больше хочется заплакать: от того, что у меня не может быть семьи, или того, что не могу съесть всю эту восхитительную еду. Джай кладет вилку и отодвигает тарелку. — Мне жаль... Я не знал. Я отмахиваюсь. — Ты и не мог. Это не твоя вина. Большой теплой рукой Джай накрывает мою ладонь и тянет за нее, разворачивая к себе мой табурет. — Ты невероятно сильная женщина, ты это знаешь? Я робко улыбаюсь. Не хочу улыбаться, но не в силах противостоять, когда смотрю на него или слышу глубокий тембр его голоса. С каких это пор мистер Подземелье стал таким милым? И почему сегодня я хочу только прижиматься к нему под одеялом? Теперь он смотрит на меня иначе, по сравнению с тем, как смотрел, когда мы встретились. Его взгляд стал мягче и счастливее, несмотря на ситуацию. Джай открывает рот, чтобы что-то сказать, но тут кто-то трижды стучит в дверь. Мое сердце замирает, а горло сжимается. Длинные болезненные щупальца страха проникают в мою грудь. Черт! Что, черт возьми, нам делать? — Эмили? — резко шепчет Джай, его голос возвращает меня к реальности. — Ты слышишь меня? — Ух, — крутанувшись на своем табурете, я хватаюсь за большой дробовик, который он держит в своих руках. Где, черт возьми, он его взял? Я кучу раз видела их в фильмах, но никогда так близко. Они очень страшные. — Эмили? Я спрыгиваю с табурета. — Нет. Нет, я не слышу тебя. Расставив ноги на ширине плеч и согнув колени, он твердо приставляет приклад к плечу. Его лицо лишено каких-либо эмоций — никакого беспокойства. Он — холодный камень, и это чертовски сексуально... Страшно, но сексуально! Я слишком напугана, чтобы даже держать дробовик, не говоря уже о том, чтобы подносить его близко к лицу. — Я сказал открыть дверь, — приказывает он твердым голосом. Не мешкая, я прохожу через холл и хватаюсь за дверную ручку обеими руками. Металл под моими ладонями быстро становится скользким от пота. — Открой, — приказывает Джай, медленно приближаясь. Зажмурившись, я открываю дверь... и... ничего не происходит. Я ожидаю неизбежного, и это ожидание сеет хаос в моей груди. Звук тяжелых ботинок о деревянный пол раздается эхом в моих ушах. Открываю глаза в тот момент, когда на лице Джая отражается шок. Жду, когда будет спущен курок. Жду выстрела... но ничего не происходит. — Так вы приветствуете всех своих гостей? — с сарказмом спрашивает мужчина низким голосом. Я не узнаю голос, и это ставит меня в тупик. Я медленно отхожу от двери, молясь, чтобы тот, кто зайдет, не закрыл ее за собой и не заметил меня, прижавшуюся к стене. — Как ты нашел меня? — Пробил номерной знак машины. Если собираешься кататься повсюду, предлагаю тебе маскироваться, или кто-то гораздо более опасный, чем я, отследит тебя. Я смотрю из-за двери, как Джай опускает оружие. Почему он не стреляет? Почему он впускает этого человека в наш безопасный дом? Сжимаю дрожащие ладони в кулаки. Самое забавное в страхе — он может как сковать тебя смертельным параличом, так и накачать настоящим мощным адреналином. Я разжимаю кулаки. Череп меня сегодня не поймает! Резко захлопываю дверь и прыгаю вперед. У незнакомца есть лишь секунда, чтобы среагировать, прежде чем я оборачиваю руки вокруг его шеи, а ноги вокруг поясницы. Небольшая коричневая папка выскальзывает из его руки и падает на пол. Я сжимаю руки так сильно, как могу, в то время как он цепляется за мою руку и мечется в панике. Я никогда никого не убивала прежде, и никогда не хотела, кроме этого момента. Чтобы уберечь Джая и себя от Черепа, я сделаю это. Буду душить этого незнакомца, пока тот не перестанет дышать, и затем сбросить его безжизненное тело в озеро. — Ах, ты ж! — ворчу я, когда он ударяет меня спиной о стену и выбивает воздух из моих легких. — Джай? — незнакомцу удается выкрутиться из моего боевого захвата. — Помог бы мне тут. — С удовольствием, — смеется Джай. — Сначала скажи мне, почему ты здесь? — У меня есть... — хрипит он, его горло вибрирует под моим предплечьем, — информация... о Джоэле. Незнакомцу удается схватить мои запястья, и он резко разводит их в стороны. Я чувствую сильную руку Джая, которой он обхватывает мою талию и с мягким рывком отрывает меня от злоумышленника. Широкой грудью Джай прижимается к моей спине, и я обездвижена его большой рукой, которую он расположил на моем животе, твердо удерживая меня рядом с ним. Незнакомец потирает шею, глядя золотистого цвета глазами то на меня, то на Джая. — Это Эмили, я полагаю? Я с трудом сглатываю, но слюна не помогает и к меня не получается смочить пересохшее горло. Эти сорок секунд стресса чувствуются у меня в горле, как три дня крика на фестивале. — Она самая, — отвечает Джай, и я услышу усмешку в его голосе. Отдышавшись, я оглядываю человека перед собой... именно тогда замечаю чистый отглаженный темно-синий мундир, блестящий значок и две цифры на воротнике. Восемьдесят восемь. Он полицейский из Нью-Йорка. Я снова смотрю на значок, а под ним на глянцевом прямоугольнике его фамилия. Джил. Он протягивает мне руку. — Я — Тэд. У него красивая и безупречная темная кожа — цвет, напоминающий о теплой чашке какао в холодный зимний вечер. Длинные темные ресницы обрамляют пылающие золотистого цвета глаза. В нем нет ничего злого. Нет никаких угрожающих татуировок, нет железных зубов. Тэд кажется дружелюбным... это неловко до чертиков, учитывая, что я только что атаковала его, как обезумевшая обезьяна. Джай расслабляет руку и легонько подталкивает меня вперед. Задыхаясь, я убираю волосы с лица и протягиваю свою руку в ответ. — Эмили... — говорю я. — Хотя ты уже знаешь. Он улыбается широкой великолепной улыбкой, которая демонстрирует его яркие белые зубы. Держу пари, что от этой улыбки все девушки сходят с ума. Рука Джая напрягается на моем животе, и он притягивает меня к своему телу. Мне нравится чувствовать его, быть рядом с ним. Где безопасно. Осознание вспыхивает в глазах Тэда, когда он смотрит на нас. Улыбаясь, он прикусывает губу и наклоняется, чтобы собрать содержимое своей папки. Закончив, выпрямляется и направляется по коридору на кухню. — Я чую запах завтрака? * * * Тэд бросает папку на стойку и берет себе тарелку. Джай садится на табурет, а я остаюсь стоять у стола. Это дает свободный доступ как к парадной двери, так и к черному входу, если что-то пойдет не так. Передо мной лежит дробовик, терпеливо ожидающий своей очереди. — В общем, я покопался тут после того, как мы встретились вчера вечером… — Погодите-ка, — вмешиваюсь я, зыркнув на Джая. — Вы, парни, уже встречались? Он выдерживает мой взгляд. — Я нуждался в помощи. Мы можем доверять ему. Тэд со стуком опускает тарелку на столешницу и тянется за вилкой, но я не отвожу взгляда от Джая. Я не могу сделать звонок в больницу, чтобы сообщить им о том, что я жива, а он может позвать своего друга-копа на помощь? Что за херня?! — Череп преследует вас, и это очень хреново, — заявляет Тэд. Я медленно перевожу взгляд на него. — Поздравляю. Ты сказал нам то, что мы и так знаем. Тэд хмурится, немного опешив от моего отношения. Мне пофиг, если я выгляжу неприветливой и грубой. Это опасно. Он не должен находиться здесь. Откуда нам знать, что он не тянет время, давая возможность остальной части своей команды заявиться сюда, чтобы схватить нас? Я сжимаю край стола. Он смотрит на Джая, который сидит, наклонившись вперед и поставив локти на деревянную столешницу. — Игнорируй ее. Она может быть немного глупой. Ты сказал, что у тебя есть информация о Джоэле. Я хмурюсь. Вот козел! Тэд кивает, накладывая огромное количество омлета с беконом себе на тарелку. — Из того, что я собрал: Джоэл пропал из видимости несколько месяцев назад. Он был лучшим человеком Черепа — выполнял «поручения» для него. Потом в один день бац — и исчез. Я смотрю на Джая — его брови нахмурены, губы плотно сжаты. — О чем ты говоришь? — спрашиваю я, стыдясь малейшего намека на облегчение в груди. — Ты говоришь, что он… — Мертв? Нет. Я не знаю, где он, но не думаю, что он мертв. — Он отправляет себе в рот немного омлета. — Не похоже на то, как Череп обычно играет в свою игру. Я скрещиваю руки на груди. — Игра? Ты называешь жизнь этого психопата игрой? Если ты так много знаешь о нем, то должен понимать, что его нужно остановить. Навсегда. Тэд качает головой. — Все не так просто. Я смеюсь. — Не так просто? Он убийца, монстр. Что тут сложного? Дотянувшись до бумажной салфетки, Тэд с силой вытирает масло у себя на подбородке. — Трудно справиться с этим делом. Даже если он будет схвачен и признан виновным в чем-нибудь, то это ненадолго. Он больной — психически больной. Мы знаем о ситуации с его семьей в тот день на прогулке... Нет сомнений, это послужило причиной его психического срыва. Реабилитация в тюрьме строгого режима будет для него максимальным наказанием. Что, черт возьми, не так с этой системой правосудия? Почему они пытаются реабилитировать этих животных? Я усмехаюсь. — И всего-то? Его нужно вздернуть. Он нанес сильный удар беременной женщине в живот, тем самым убив ее и ее будущего малыша. Тэд и Джай обмениваются растерянными взглядами. — О чем ты говоришь? — спрашивает Тэд. — Череп рассказал мне, что он сделал... — Это он тебе сказал? — Тэд качает головой. — Череп не преступник в той истории. Он жертва. Он держал свою умирающую жену, пока она истекала кровью. Предыдущие слова Тэда доходят до меня. Мы знаем о ситуации с его семьей в тот день на прогулке... ...его семьей. Я прижимаю ладонь к груди, но удушающее чувство внутри не ослабевает. Я сбита с толку. — Час спустя его нашли сидящего там и держащего ее на руках. Парень из Испорченных Сыновей зарезал жену Черепа, как часть его посвящения в клуб. Они немного не знали, что позже Черепу будет принадлежать Нью-Йорк. Я трясу головой. — Но он сказал мне, что сам нанес удар беременной женщине... я уверена в этом. Тэд пожимает плечами. — Я уже говорил, что он не здоров. Кто знает, что у него в голове. Такие люди, как он, опаснее всего. Они оторваны от реальности. Лучше надейтесь, что он больше не поймает вас двоих. — Тэд одаривает меня особым взглядом. — Особенно ты. Я хмурюсь. — И что это означает? Почему я? Я не убивала пятерых его приятелей. Стреляю в Джая яростным взглядом, не обращая внимания на то, как он закатывает глаза. Это был самый ужасный опыт моей жизни: как Череп сунул свою руку между моих бедер, а потом звук пуль. Бам. Бам. Бам. Бам. Бам. И Череп остался невредим. — Я сделаю вид, что не слышал этого. — Тэд набивает рот беконом и открывает досье. — То, что я собираюсь вам показать, может расстроить, — удается промямлить ему. — И это абсолютно странно. Тэд перебирает содержимое папки, останавливается и пихает ее мне. И первое, что я вижу — это фотография Черепа. Черные чернила татуировок... кости... черные глаза. Меня пронзает дрожь. — Ох, пардон. — Он перелистывает страницу и останавливается на какой-то фотографии. Какого хр… У меня отвисает челюсть, и Джай выхватывает папку у меня из-под носа, чтобы поближе рассмотреть. А потом впивается в меня взглядом своих темно-синих глаз. — Это же ты. Глава 10 До следующего раза Джай Ужас, как же похожа на Эмили женщина с фотографии. Темные волосы и карие глаза — даже такие же мелкие веснушки, начинающиеся на одной щеке и переходящие через переносицу к другой. Есть едва уловимые различия, которые видны мне, например, глаза этой женщины немного меньше и то, что кончик ее носа немного вздернут, но все же... это чертовски жутко. — Ну, это на самом деле не ты, но, черт подери, до чего же похожа, — говорю я. Я бросаю фотографию через стол и смотрю на Эмили. Ее кожа бледнее, чем обычно, брови нахмурены, губы сжаты в линию, а уголки их опущены. Заметив, что я наблюдаю за ней, она кривится. — Вот отстой... — говорит Котенок. — Я имею в виду... я похожа на его покойную жену. — Как я уже сказал, — заявляет Тэд, — он больной. — Короче, что мы делаем с Джоэлом? — спрашиваю я. — Его поиск — моя главная задача. Тэд берет пакет апельсинового сока и наливает себе большой стакан. — У меня есть приятель в элитной оперативной группе ФБР, готовой прижать Черепа. Я попросил его держать ухо востро по поводу любой информации о твоем брате. Я сообщу, если что-нибудь всплывет. — Он мельком смотрит на свои часы. — Через несколько часов моя смена. Пора ехать, если хочу успеть вовремя. — Затем осматривает кухню. — У вас есть какие-нибудь контейнеры? — Я не знаю, — вздыхает Эмили. — Это не наш дом. Тэд отмахивается от нее. — Я не слышал этого. Он обыскивает кухонные ящики и, в итоге, находит один, заполненный пустыми пластиковыми контейнерами и стеклянными банками. Взяв самый большой, что смог найти, Тэд кладет его на стойку и начинает накладывать в него еще теплый завтрак. Заполнив контейнер наполовину, Тэд останавливается, чтобы взглянуть на нас. — Вы же не возражаете, не так ли? Я качаю головой. — Угощайся. Все равно я уже наелся омлетом. Мой желудок, кажется, сжался до размера мячика для гольфа. Когда он заканчивает накладывать, щелкает крышкой и берет контейнер. — Я выйду на связь, как только мой осведомитель появится у меня с новой информацией. Выдохнув, Котенок отталкивается от стойки и идет в гостиную. Есть небольшая вероятность, что она бесится из-за того, что я втянул во все это копа... но она не знает его так, как я. Уверен, он хорошо себя зарекомендует и завоюет ее доверие. Я провожаю Тэда до входной двери, и он останавливается, когда выходит на крыльцо. — Эй, я могу быть честен с тобой? — спрашивает он, резко повернувшись ко мне лицом. Мне не нравится, как Тэд напряжен. От этого я начинаю нервничать. Прислоняюсь к дверному косяку, но от этого не становится комфортнее. — Ты должен бросить девчонку, мужик. Она принесет тебе только неприятности. — Нет… — Он хочет ее, Стоун. Очень. — Этого не случится, Тэд. Любая проблема, которую она приносит мне, это расплата за те неприятности, что я подсунул ей первым. Это из-за меня она находится в этом беспорядке. Ее не должно было там быть. Он опускает взгляд на обшарпанный деревянный пол. — Я лишь надеюсь, ты знаешь, что делаешь... Не знаю. Понятия не имею, но не могу сдаться сейчас. Еще нет. — Езжай осторожно, — говорю я ему, отворачиваясь. — Всякий раз, когда у тебя будет появляться новая информация, я буду ждать здесь. Захожу внутрь и закрываю за собой дверь. Дерево за моей спиной холодное и неудобное, когда я опираюсь на него. Исчезновение Джоэла с радара — плохой знак. Я лелею большие надежды, но я также и реалист. До ухода в подполье, я рассчитывал, что шанс на выживание Джоэла составлял приблизительно пятьдесят семь процентов — проценты, ради которых я был готов рисковать своей жизнью. Теперь же их около двадцати четырех. Готов ли я ради этих процентов рискнуть всем? Теперь уже не знаю. Глава 11 Негатив Эмили Прошло пять дней, но от Тэда ни единого слова. Джай стал… более задумчивым, чем обычно. Его зубы оставляют след на моей ключице, пока он запутывается пальцами в моих волосах. Он пахнет виски — дорогим сортом виски. Я изо всех сил стараюсь удерживать его в хорошем настроении, но его позитивный настрой угасает. Он часто использует слово «если». Если Джоэл жив... Если мы выживем... Если я убью Черепа. Это обескураживает, мягко говоря. Несколько дней назад он был достаточно уверен, что сможет захватить мир, но теперь как будто утопает в своих проблемах. Все, что он хочет делать — это трахаться, спать и есть, и то, только тогда, когда его живот заурчит, напоминая его накормить. В этот момент, несмотря на отсутствие аппетита, он двигается так, словно голоден. Я дрожу, пока большими грубыми ладонями он скользит вниз по моим бокам, щипая и сжимая мою плоть, пока не останавливается, чтобы опереться о мои бедра. Я не знаю, сколько времени мы этим занимаемся... возможно, несколько часов. Каждая восхитительная секунда, кажется, скрывает нечто большее. Мои мышцы дрожат от истощения. Они все еще болят после побега. Это особенно ощущается, когда мои ноги обернуты вокруг его талии, как сейчас. Он скользит членом внутри меня, горячим дыханием касаясь груди. Я уже ничего не соображаю, поскольку тело пытается оправиться от третьего оргазма. Как мое тело может чувствовать себя настолько истощенным и настолько живым в одновременно? Словно я тащилась два километра только для того, чтобы очутиться в эпицентре торнадо. Это не имеет смысла. — Эмили. Я замираю, поскольку его хриплый, умоляющий голос вызывает мурашки на моей коже. — Ты нужна мне. Я провожу пальцами по его коротким волосам. — Я здесь. Джай сжимает мою голову, продолжая отчаянно двигать бедрами. — Ты нужна мне, — повторяет он. Его мягкие губы касаются моей груди, затем он медленно двигается вдоль шеи, пока его взгляд не встречается с моим. Я полностью теряю себя в его пристальном взгляде. В его синих глазах пробивается серебристый блеск. Он просачивается сквозь тени и парализует меня на месте. Я очарована. Совершенно беспомощна. Затем он закрывает глаза и прижимается своим лбом к моему. Джай грубо и агрессивно рычит — этот звук исходит откуда-то из глубины груди. Его неровное дыхание перемешивается с моим, и вскоре резко и умоляюще мое имя слетает с его губ, пока он кончает в меня, оставив задаваться вопросом: что, черт возьми, все это было? * * * Прошла почти неделя. Я держу пистолет перед собой, руки трясутся, а мышцы болят. Сердце стучит в груди, как боксер-чемпион, бьющий грушу. И как побитая боксерская груша, я чувствую, что в любой момент развалюсь на части. Если не секс, то упражнения. Если не упражнения, то боевая подготовка. Я не гребаный каратист. Такие тренировки и дисциплина — не для меня. Разве Джай этого не видит? — Держи руки прямо. Зафиксируй локти, — приказывает он. — Они и так прямые, — огрызаюсь я. — Не совсем. Сделай еще прямее. Знаешь что? Да пошел ты. В этот момент я думаю, что пусть лучше Череп поймает меня, чем провести еще минуту с Джаем. Эти его капризы, негатив. Они съедают меня. Ночью он нашептывает мне сладкие словечки, но как только наступает день, он словно другой человек. Это чертовски сбивает с толку. Как будто он крутой парень в школе, который целует тебя, когда вы наедине, но называет по фамилии, когда он рядом со своими друзьями. Я опускаю оружие. Джай подсовывает руку под мои руки, тем самым подхватывая их, чтобы я совсем их не опустила. — Хочешь геройствовать? — спрашивает он, снова поднимая мои руки. — Тогда давай. Прекрасно. Стиснув зубы, я нажимаю на курок. Пистолет отскакивает назад, и вибрации проносятся по моей руке. Адреналин заводит меня. Я промахнулась, но это не имеет значения. Я в экстазе, что наконец-таки набралась храбрости нажать на курок. Я ухмыляюсь. — Ты совсем не сосредоточена. И-и-и-и… тут адреналин дает о себе знать. — Я — не ты. Я не могу стрелять из чертовой пушки. — Что ты собираешься делать, когда дело дойдет до драки? Когда это, наконец, дойдет до тебя? — У меня будешь ты, — говорю я, опустив оружие. Я не боец, и он знает об этом. Оружие падает на землю с глухим стуком, раздавливая хрустящие листья под собой. Я удерживаю взгляд Джая, не желая отступать. Жду, что он подхватит меня и бросит в озеро. Чего уж точно не ожидаю, это что холодными ладонями он обхватит мое лицо. Дыхание перехватывает в горле, когда он притягивает меня к себе. — У тебя буду я, — бормочет он, вглядываясь в мои глаза. — Но меня недостаточно. Если я облажаюсь... — он облизывает губы, — я должен убедиться, что ты сможешь позаботиться о себе. Его запах окутывает меня, и, несмотря на то, сколько раз он уже был во мне, я ощущаю дикое желание. — Со мной ничего не случится. Он убирает руку от моего лица и твердо сжимает ею мою талию. Мой пульс бешено бьется, стучит громче, чем любое оружие, а мою кожу повсюду покалывает. Тепло в груди распространяется по шее, от чего краснеют щеки. Меня переполняет желание поцеловать его мягкие полные губы. Не хочу говорить о возможностях того, как это может закончиться. Не сегодня. В настоящий момент я хочу жить. Хочу провести как можно больше дней вместе, чтобы у меня остались воспоминания о том, каково это быть любимой и единственной для человека, который заботится обо мне. Я провожу руками по его мускулистому животу и медленно встаю на носочки. Когда наши губы соприкасаются, кубики его пресса напрягаются, посылая ливень ощущений по всему моему телу. — Ну, разве это не отвратительно? — Я мгновенно отскакиваю от Джая. — Пока некоторые из нас работают, вы двое получаете удовольствие. У Тэда под рукой большой черный ноутбук. Сегодня он не одет в форму. На нем плотная черная футболка и соответствующие черные трикотажные штаны. — У тебя появилась новая информация? — спрашивает Джай, игнорируя комментарий Тэда. Тот поднимает руку и показывает зажатую между длинными пальцами маленькую синюю флешку. — Лучше. У меня есть видео. Глава 12 Неадекватные Джай Я упираюсь локтями в колени и сосредотачиваюсь на маленьком черном экране. Изображение размытое. Словно на выцветшие чернила посыпали песком. Эмили прижимается ко мне, ее рука для успокоения лежит на моем бицепсе. Тэд протягивает руку и показывает на экран. — Это один из внешних складов Черепа. Смотри внимательно. Я наклоняюсь ближе, чтобы лучше разглядеть двух мужчин, стоящих с винтовками в руках. Еще два человека сзади. Я едва могу различить третье изможденное тело, которое они несут — ноги этого человека волочатся по гравию у него за спиной. Я сжимаю ладони в кулаки. Спустя, кажется, целую вечность, они перетаскивают тело в белый фургон и запихивают внутрь. Запись заканчивается. — Он жив. — Котенок выдыхает с облегчением, но на видео это не так очевидно и понятно. Мне нужно знать наверняка. — Ты не можешь доказать, что это он. Тэд взволнованно улыбается. — О, но я-то могу. Курсор скользит по экрану, и он что-то дважды нажимает. — Наши камеры не могут снимать более двадцати пяти секунд за раз, но мы можем получить сорок секунд аудиозаписи. — Почему запись так ограничена? — спрашивает Эмили. — Разве у вас не должно быть лучшее оборудование? Тэд пожимает широкими плечами. — И да, и нет. Щелкнув мышкой еще раз, он поворачивает ноутбук ко мне. Это аудиофайл. — Нажми «воспроизвести». Я нажимаю кнопку, и слышу только статический шум. В отчаянии я наклоняюсь ближе, чтобы не пропустить ни единого звука. Три, четыре, пять секунд проходят, и я ожидаю услышать голос Джоэла, но ничего не происходит. — Череп хочет перевезти его завтра вечером в Калифорнию, — заявляет отморозок. В ответ слышен искаженный звук проходящего поезда. Я напрягаю слух, стараясь услышать невозможное. — Я не знаю, — через какое-то время снова говорит отморозок. — Череп не хочет потерять его. Сейчас он на взводе из-за того, что его брат бегает по городу, уничтожая бизнес Черепа. И это все. Сорок секунд, и это все? Я встаю, хватаю маленький ноутбук и швыряю его через всю комнату. Эмили подскакивает, когда он врезается в стену, разбиваясь на кусочки. — Это все, что у тебя есть? Прошло, блядь, полторы недели, и это все, что ты мне принес? Тэд медленно встает, вытягивая руки перед собой, словно я какое-то опасное животное. — Я принес тебе информацию, которую ты так долго искал. Это подтверждение того, что твой брат жив. Я смеюсь. — Подтверждение? Что это сраное видео подтверждает? Я даже не могу сказать по телу, которое они несли, черный этот человек или белый. Рычание вырывается из моего горла, пока я пинаю кофейный столик, и он переворачивается столешницей вниз, разбивая небольшую керамическую вазу. Я поворачиваюсь к Эмили, чтобы спросить ее, что она думает о видео, вот только она ушла. Ее нигде не видно. — Я знаю, что ты расстроен, — заявляет Тэд, — но мы вернем твоего брата. Сегодня вечером. Я обещаю. Он проводит ладонью по лицу и выдыхает. Когда я стал таким мудаком? Он говорит мне, что мой брат нашелся, а я накидываюсь на него? Да что со мной не так?! — Ты уверен, что они тащили тело Джоэла? Тэд кивает. — Без сомнений. — Так когда мы сможем вытащить его? Он опускается на диван и подкладывает под спину оранжевую подушку. — У нас мало времени. Мой приятель из элитной группы говорит, что они потратили много времени, пытаясь определить местонахождение Джоэла, так что у нас есть только сегодняшний вечер, чтобы забрать его до приезда его группы. Я хмурюсь. Ограниченное время. Фантастика. — В какое время отряд прибудет туда? — В 09:00. — Ладно. Если выйдем через два часа, то должны добраться туда задолго до них. Тэд кивает. — Я вот о чем подумал… Один человек хочет… — Хочет что? — Участвовать в спасательной миссии. — Нет. Хрена с два. Позвать Тэда на помощь было достаточно трудным решением, и он рассчитывает, что я позволю какому-то незнакомцу попасть в мой ближний круг? Нет уж. — Хасс чертовски силен и безумен, Джай. Он нам понадобится, если хотим провернуть это дело. — Ему я не могу доверять. Тэд закрывает глаза. — Я не прошу тебя доверять ему. Я прошу довериться мне. Что за херня? Я должен поставить всё на эти короткие четыре слова? Я прошу довериться мне . Что, если Тэд ошибается? Что, если Хасс делает это из собственной выгоды? Какого хрена тогда случится? — Не волнуйся так сильно, Стоун. — Он прочищает горло, поудобнее устраиваясь на диване и зевая. — Я тебя прикрою. Надеюсь на это. Я выхожу из комнаты и поднимаюсь вверх по лестнице. Скрипучая белая дверь в комнату Эмили заперта, и я медлю. Может, она злится? Ты разбил ноутбук и перевернул стол, как психопат, может быть, она боится. Не знаю, что на меня нашло... не знаю, что управляет мной на этой неделе, но я не могу перебороть это. Я просто засранец. Просто мудак: жестокий, неадекватный и властный. Я трахал Эмили снова и снова, а она отдавалась без возражений. Она следовала за каждым моим словом, утешала меня, когда мне это было нужно, и никогда ничего не просила взамен. Избалованный ребенок во мне даже не задумывался об этом, а отверженный ребенок в ней никогда не возмущался. Я подхожу к двери. — Эмили? — постучав, зову я через дверь. Ответа нет. Я нажимаю на длинную тонкую ручку и открываю дверь. Комната пуста, в ней нет задумчивой Эмили, только блаженный звук падающей воды, капающей на плитку, доносится из ванной комнаты. Она принимает душ после четырех часов, что мы провели во дворе. Возможно, я был слишком строг к ней. Я просто подумал, что раз Эмили не может драться, тогда она может научиться стрелять из пистолета. Сейчас я признаю, что это плохая идея. Девчонка не похожа на меня. Она невинная... испорченная невинность, но тем не менее. Пересекая комнату, я иду в ванную. Открываю дверь, не удосужившись постучать на этот раз, зная, что она все равно не услышит меня из-за шума воды. Меня окутывает пар и сладкий запах клубники и розы. — Внизу закончились вещи, которые можно разбить? — издевается она. Не могу сдержать улыбку. По крайней мере, я могу доверять ей в том, что она ничего не станет скрывать от меня. Через запотевшие стекла душа я вижу ярко-голубую губку, которой она проводит вверх по своему плечу к шее. Стянув футболку через голову, я бросаю ее на пол, а затем спускаю штаны по ногам. Холодный воздух окутывает мое обнаженное тело, и все, о чем я могу думать — это как скрыться под струями горячей воды, которая неустанно хлещет из душа. Я открываю дверцу душа и вхожу внутрь. Эмили продолжает стоять спиной ко мне, игнорируя мое существование. Улыбка становится шире, когда я дотягиваюсь до ее губки и выхватываю у нее из рук. Котенок раздраженно наклоняет голову, уперев руки в боки. — Столько внимания для такой маленькой женщины. Она поворачивается ко мне. — Верни мне мою губку. Я качаю головой. — Нет. Эмили протягивает руку, а я убираю губку подальше ее от нее. — Джай, я... — Позволь мне помыть тебя, — прошу я, выжимая излишки пены из губки. Вздохнув, она расслабляет плечи, а я прижимаю губку к ее левому плечу и небольшими кругами перехожу на другую сторону. — Я напугал тебя? — спрашиваю я, наблюдая за тем, как собирается пена и растекается на ее влажной коже. Она молчит некоторое время, и я смотрю ей в глаза. — Да. Я скольжу губкой ниже, намыливая вершины ее груди. У нее красивая кожа — особенно, когда мокрая. — Я не подумал... — Я прочищаю горло. — И это смешно, учитывая, что я только это и делал последнюю неделю — слишком много думал. Я чувствую ее руки, как нежно и заботливо она прижимает ладони к моему животу. Инстинктивно мои мышцы сжимаются. Есть некое чувство спокойствия, которое окутывает меня, когда ее нежные руки прикасаются к моей коже. — Ты должен поверить своему другу на слово, — говорит она, собирая мыло со своей груди и растирая его по моему животу. Ее руки скользят по мне нежно и легко, словно шелк. — Он многое поставил на кон ради тебя. Он не показал бы тебе видео, если бы не был уверен. — Я знаю... просто... — Я качаю головой. — Что? Ты можешь сказать мне. Она продолжает намыливать меня, пальчиками мягко прослеживая линии моих мышц. Я выдыхаю. — Я не в силах объяснить, но чувствую, что совершаю большую ошибку. — Наши взгляды встречаются. — Я начинаю понимать, что есть возможность потерять всё — Джессику, свою жизнь... тебя. Эмили отстраняется от меня и поворачивается спиной. Я хмурюсь, а она откидывает голову назад, позволяя потоку воды падать на нее. Ах, ну конечно. Не дай Бог я упомяну ее значимость в своей жизни. Она похожа на устрицу, которая закрывается наглухо, когда чувствует угрозу. — Почему ты постоянно делаешь это? — требовательно спрашиваю я, швыряя губку на пол. Она берет кондиционер и выдавливает небольшое количество на волосы. — Делаю что? — Игнорируешь меня, когда я включаю тебя в список людей, которые мне небезразличны? Эмили втирает кондиционер в свои волосы, наполняя воздух цитрусовым запахом. — Я не поступаю так. — Поступаешь. Шагнув под поток воды, она откидывает голову назад, смывая пену. Она стекает по ее груди, а затем по плоскому животу. — В последний раз, когда кое-кто сказал мне, что хочет меня в своей жизни, он оставил меня ждать снаружи, на морозе, так что извини меня за то, что я даю тебе время на обдумывание. — Время на обдумывание? Я не покупаю чертову машину, Котенок. Я хочу тебя, и я именно это имею в виду. Она так мало себя ценит, как будто ничего не стоит. Когда я смотрю на нее, то вижу не просто красивое лицо. Вижу ее интеллект и силу. Может быть, это моя вина, что она не верит мне, когда я говорю ей, что хочу ее. Может, она должна научиться любить себя. Может, такой девушке, как она, нужен честный человек, который покажет ей, как она прекрасна, чтобы самой поверить в это. И она прекрасна... красивее любой розы и прочнее любого металла. Она уникальна. — Я знаю, — отвечает она. Выходит из-под воды и проводит рукой по лицу, чтобы убрать лишние капли. — И это пугает меня. Эмили проходит мимо меня и распахивает дверь, перед тем как выскользнуть из душа. Я стою, уставившись на запотевшие стекла. За всю свою жизнь мне никогда не приходилось так усердно добиваться любви женщины. Конечно, в сексе она меня полностью устраивает, но что насчет всего остального? Я подставляю голову под горячие струи воды. Да что со мной? Раньше я никогда не хотел любви. Не думал об отношениях... а теперь подумываю отменить миссию по спасению своего брата, потому что хочу сохранить Эмили в безопасности? Когда же мои приоритеты так поменялись? Какого хрена я творю? Глава 13 Подготовка Эмили Мне нехорошо. Я нервно грызу ногти, стараясь изо всех сил игнорировать спазмы желудка. Это не из-за карты с маршрутом, по которому громилы Черепа будут следовать с Джоэлом в фургоне, или той винтовки, что лежит на стеклянной поверхности журнального столика. Это из-за осознания того, что в любую минуту Джай выйдет за эту дверь, и я, возможно, не увижу его снова. Все трое с головы до ног одеты в черное, словно грабители, собравшиеся ограбить банк. Я смотрю на незнакомца, которого Тэд впустил в дом. Он зовет его Хассом . Незнакомец высокий — намного выше, чем Джай, и такой же широкий. Не слишком разговорчив, но иногда взгляд его серых глаз задерживается на мне, и это выбешивает. Его волосы коротко подстрижены на макушке и выбриты по бокам, обнажая большой сверкающий череп. Я засовываю клубнику в рот и кусаю. Что-то в этом Хассе мне не нравится. — Где ты сделал татуировку? — выпаливаю я. Тэд замолкает на полуслове и смотрит на меня через плечо. Джай тоже. Ухмыляясь, Хасс отвечает: — А что? Тебе нравится? — Не очень. — Эмили, да брось. — Тэд вздыхает, потирая затылок. — Не каждый с татуировкой черепа работает на него . Тэд должен быть счастлив, что я переключила свое внимание с него на кого-то другого. Тэд доказал свою преданность, но я доверяю суждениям Джая. Дело в том, что Джай не знает Хасса. И это действует мне на нервы. Джай обращает внимание на Хасса. — Ответь ей. Когда ты ее набил? Хасс смотрит то на меня, то на Джая, его глаза блестят. — В Мексике, — говорит он, его голос такой же грубый, как и щетина на подбородке. — На мой двадцать третий день рождения шесть лет назад. Счастлива? Тэд смеется. — Не беспокойся. В мире нет ответа, который мог бы сделать ее счастливой. Я все перепробовал. Они смеются — даже Джай смотрит на меня через плечо с самодовольной ухмылкой. Оборжаться . Я продолжаю есть свою клубнику. Уж извините, что татуировка с черепом нервирует меня. Возможно, мне стоит напомнить им о человеке, против которого мы бьемся. — Не волнуйся, Тэд, — я ухмыляюсь, бросая хвостик клубники в миску, — не у всех мужчин есть то, что может сделать женщину счастливой. Джай и Хасс смеются, а Тэд выглядит обиженным. — Ты даже не знаешь, на что я способен, — говорит он, защищаясь. Я отмахиваюсь от него, беру еще одну ягоду и подношу ее к губам. — Я могу сделать такое, что ты даже не представляешь; такое, что изменит твой взгляд на клубнику, которую ты так любишь. Я закрываю рот, не желая кусать ягоду, пока он ухмыляется мне. Кто, черт возьми, использует клубнику во время секса? Кто в здравом уме станет переводить такие вкусные ягоды? Мужчины быстро возвращаются к серьезному разговору. Оружие и машины упоминаются в каждом втором предложении, поэтому я пропускаю все мимо ушей. От мысли об опасном, быстро развивающемся спасении мне хочется упасть в обморок. Должна признать, они знают свое дело. Слушать их план — это как слушать сценарную раскадровку боевика, зачитываемую вслух. Предпочитаю этот вариант вместо того, чтобы быть в центре действия. Они приказали мне отсидеться здесь, и я не собираюсь спорить на этот счет. Я все равно буду только тормозить их. Я не вожу быстро и не меткий стрелок, как они. Тем не менее, мне хочется быть там с Джаем. Сидеть в пустом доме, ожидая его, как в прошлый раз, довольно напрягает... но на этот раз будет невыносимо. — Ну ладно, — объявляет Тэд, поднимаясь на ноги. — Давайте сделаем это. Они собирают оружие и встают с дивана. С самодовольной ухмылкой Хасс выхватывает из моей миски клубнику и засовывает ее в рот. Я хмурюсь, пока он жует и бросает хвостик мне в миску. — Лучше не начинай, Хасс. Джай надерет тебе задницу, — предупреждает Тэд, выпихивая его в коридор. — Они «того»? — Я не знаю, кто они там, но точно трахаются. Никто не остается взаперти в домике у озера, не имея кого-то сумасшедшего, чувственного, сексуального… Их разговор затихает, когда они выходят из дома, и я очень рада, что не дослушала его до конца. Джай останавливается передо мной, взгляд его темно-синих глаз устремлен в коридор. — Не нравится он мне, — заявляет он, и я тоже хмурюсь. Ревность — это очень сексуально в человеке, который тебе нравится. Напряженность в его мышцах, хмурый лоб и сжатая челюсть... не знаю почему, но это заводит меня. Может быть, это потому, что я никогда раньше не видела ревности из-за меня. Достаточно лишь этой мысли, чтобы вызвать у меня застенчивую улыбку. — Конечно же, он тебе не нравится. Держа пистолет дулом вниз, Джай наклоняется. Он притягивает меня к себе через кухонную стойку за воротник моей тонкой хлопковой ветровки. Плененная его горящим взглядом, я следую за ним, позволяя ему притянуть меня ближе. — Я вернусь, — бормочет он, опуская взгляд на мои губы. — Не сомневаюсь. — Когда вернусь, мы поговорим. — Ох. — Я хмурюсь. — Как загадочно. Он наклоняется и целует меня сухими губами. Мое сердце бешено стучит, и страх никогда его больше не увидеть растет в геометрической прогрессии. Воротник моей ветровки возвращается на место. Если бы не это, я бы даже и не поняла, что он отпустил меня. — Пока не забыл... Я поворачиваюсь и прислоняюсь к столешнице, пока Джай обходит кухонную стойку и встает передо мной. Он достает черный пистолет из-под рубашки и кладет его рядом со мной. Не знаю, что страшнее: факт, что пистолет менее чем в десяти сантиметрах от меня, или то, что Джай думает, будто есть шанс, что я использую его. — Ты можешь позаботиться о себе, пока меня не будет? — спрашивает он, его голос полон беспокойства. — У тебя есть пушка поменьше? Крошечная улыбка появляется на его губах, но ему удается сдержаться. — Просто помни, что я тебе говорил, и будешь в порядке. Джай поглаживает тыльной стороной пальцев мою щеку, и каждой клеточкой своего тела мне безумно хочется взять его за руки и попросить остаться. Вместо этого я обнимаю его за шею и желаю удачи... Если бы у меня было мужество рассказать ему, что я чувствую на самом деле. Если бы только у меня хватило смелости отпустить свои сомнения и позволить ему заполучить меня так, как он хочет. Глава 14 Бах! Джай Черт, я готов. Я ждал этого дня слишком долго. Возможно, я прошел долгий путь, но это неважно. Важно то, что я сейчас здесь. Это все, что имеет значение. — Они опаздывают, — тихо шепчет Хасс с водительского сиденья, пока мы паркуемся у обочины дороги. Это неприметная проезжая дорога, по бокам обсаженная густым кустарником. Хасс говорит, что появление здесь свидетелей — минимально, что делает это место идеальным для засады. Я мало что знаю о Хассе, так же известному как Джордан Хасстел, но за то короткое время, что знаком с ним, уже составил список того, что ненавижу в нем. Первое: он перфекционист. Все должно идти по плану. Он переживает о малейших изменениях. Видимо, из-за этого ему некомфортно. А я давно решил, что те, кто не может подстроиться под внезапные изменения, слабы и им нельзя доверять. Второе: он дамский угодник, и не самый лучший. Истории, которыми обмениваются Хасс и Тэд, со мной уже случались. Но сейчас я только хочу вспоминать тело и лицо Эмили. Не могу перестать думать о том, что и ее так не уважали мужчины, которые были до меня. Уроды, которые не заботились о ней так, как я сейчас... И от этих мыслей мой палец дергается на курке винтовки, которую я держу. Третье… — Не стоит больше тратить время, — объявляет Тэд, отстегивая ремень безопасности. — Они покажутся в любую секунду. Давайте уже займемся делом. Я натягиваю капюшон на голову и дергаю ручку двери. Дует холодный ветер, и я прижимаю винтовку к груди, пока мороз обжигает кончик носа и касается щек. Пинком захлопываю дверь и бегу так быстро, как только могу, пока не преодолеваю сто метров вдоль дороги. Тэд справа от меня, прикрывает ту сторону улицы. Когда достигаю своего знака, я бегу в лес и прячусь среди деревьев. Сухие ветки и листья хрустят под тяжелыми ботинками, но очень тихо по сравнению с шумом в моих ушах. Тяжело дыша, засовываю руку в карман черной худи и достаю красную лазерную указку. Я указываю на дорогу и нажимаю на кнопку три раза. Сразу же после меня появляется зеленый лазер Тэда с другой стороны дороги и следует три вспышки. Я смотрю на машину, и Хасс моргает фарами один раз. Теперь ждем. — Стоун? Я подпрыгиваю от спокойного голоса Тэда, звучащего из рации. Вдыхаю через нос и выдыхаю, вытаскивая громоздкое устройство из кармана. — Ты до усрачки напугал меня. Чего? Слышу, как он ржет с той стороны дороги, и закатываю глаза. Вот вам и маскировка. — Помнишь, как ты пролил кофе на костюм капитана? Я давлюсь смехом, не в силах сдержаться. Это был мой четвертый день в полиции, и я споткнулся, когда нес свой утренний кофе. Тогда я не знал Тэда. Его перевели за день до того, как я пришел, и он был самым громким ублюдком, ржущим над плечом капитана, когда тот обматерил меня у всех на глазах. Почему-то мы стали друзьями после этого. — Да. Я помню. — Веселые были времена. Я скучаю по тебе в участке, брат. Я улыбаюсь. Если быть честным с самим собой, мне тоже не хватает этого. Жизнь была намного проще, когда я выписывал штрафы за превышение скорости и гонялся за воришками. Жизнь была легче, когда я дрался с очередным плохим парнем вместо того, чтобы охотились на меня. Тогда мои проблемы заканчивались с моей сменой. Они не следовали за мной домой, и точно, блядь, не преследовали меня во сне. — Черт. Приближаются фары. Девять часов (Примеч.: имеется в виду относительное расположение объекта от условного центра, описываемое по аналогии с двенадцатичасовым циферблатом часов) , — бормочет Тэд через динамик. Желудок болезненно сжимается, отчего меня тянет блевать. План прост. Остановить фургон, убить того, кто за рулем, и забрать Джоэла. — Они должны были появиться в точке трех часов, а не девяти. Что, блядь, происходит? — Хасс рычит в рацию. Я смотрю сквозь куст и вижу фары. Машина — определенно белый фургон. — Блядь, — чертыхаюсь я. — Нам нужен новый план, и быстро. — Нет! — орет Хасс. — Мы придерживаемся плана. — Хасс, мы в ста метрах от того направления. План не сработает, если ты не врежешься в них спереди, — предупреждает Тэд. Автомобиль проезжает мимо меня и Тэда. Это мой единственный шанс спасти Джоэла. Я не могу сдаться сейчас. Не буду. Я выпрыгиваю из-за куста и бегу за фургоном. Мои мышцы мгновенно начинают гореть. Не важно, как быстро я бегу, не важно, как сильно напрягаю ноги, фургон уезжает все дальше. Я не доберусь до него. Нет никакой возможности. — Джай? Какого хера ты творишь? — кричит Тэд позади меня, но я игнорирую его. Я подношу рацию ко рту: — Сейчас, Хасс! Я ожидаю, что он пропустит фургон. Тот уже близко, так близко, что я перестаю бежать, мои плечи опускаются. Но затем я слышу рев двигателя и колес, вращающихся по гравию, прежде чем зажигаются фары, и машина несется вперед. У того, кто за рулем фургона, нет времени среагировать, и звуки, когда два блока тонкого металла и пластика хлопком ударяются друг о друга, оглушают. Металл скрипит, скручиваясь, и все, что я могу делать, это наблюдать. Не это должно было произойти. Но, спору нет, наша машина полностью уничтожена. Задыхаясь, Тэд останавливается рядом со мной. — Хасс! Ничего. — Оружие наготове, — приказываю я. — Проверь фургон. Я поднимаю оружие и прижимаю приклад винтовки к плечу. Расслабляю шею, позволяя щеке прижаться к рукоятке. Мы подходим медленно, каждый шаг просчитан и осторожен. Оглушающе тихо, и густой запах масла и расплавленной пластмассы висит в воздухе. Прохожу перед Тэдом, продвигаясь к задней части фургона. В нескольких метрах от меня распахиваются двери, и я застигнут врасплох, как гребаный дилетант, двумя придурками с пушками. Бах. Бах. Люди Черепа падают на землю, один прямо у моих ног. Я смотрю через плечо — Тэд смотрит на него из-за прицела пистолета. — Спасибо, — выдыхаю я, в ушах звенят выстрелы. — Ты налево, — заявляет он, — я буду справа. Кивнув, я обхожу фургон с левой стороны. Никакого движения — даже когда обхватываю ладонью холодный металл ручки. Я держу винтовку на прицеле, палец практически нажимает на курок, и дергаю дверь. — Твою мать! — рычу я, когда тяжелое твердое тело врезается в меня, выбивая винтовку из рук. Когда мы падаем на дорогу, затылком впечатываюсь в твердую поверхность, а винтовка скользит по асфальту и попадает в канаву. Ужасная боль пронзает голову, до звездочек перед глазами. Мозг как будто перекручивается в голове, а легкие не раскрываются полностью под весом чужого тела. Чувствую чьи-то тяжелые руки, сжимающие горло. — Надо было догадаться, что ты будешь здесь, ублюдок, — рычит он, сдавливая пальцами мою шею так сильно, как только может. Я надавливаю на его бицепсы, но он не двигается, так как у него доминирующее положение. Я задыхаюсь. Ох, ну на хер это все. Сегодня я не умру. Резко дергаю бедрами, сбрасывая этого козла с себя. Ослабев в результате аварии, он теряет позицию и падает в метрах трех слева от меня. Я перекатываюсь на живот, холодный воздух наполняет мои легкие, отчего я испытываю тошноту. Мне требуется секунда, чтобы восстановить равновесие, а мудак, который запрыгнул на меня, стонет и прикрывает лицо руками. Я сплевываю, потом иду к винтовке и поднимаю ее с земли. Приближаясь к нему, я навожу оружие ему в лицо. Он опускает руки. Лицо, которое только что было искажено ненавистью и злобой, сейчас уже кроткое и умоляющее. — Пожалуйста, — умоляет он хриплым голосом, — у меня есть дети. Я прижимаю дуло винтовки к его лбу. Если это правда, то я сделаю одолжение его детям, когда снесу ему голову. Никто не сможет использовать детей в качестве рычага, если он мертв. — Если я позволю тебе жить, Череп убьет тебя и твоих детей тоже. — Я сильнее прижимаю дуло. — Я сделаю им одолжение. — Джай! — зовет меня Тэд. Я не могу отвести взгляда от человека, которого сейчас не станет. — У них подкрепление, и они рядом. Нам пора. Может, мне не стоит убивать этого парня... может, это будет как еще одно сообщение, если я оставлю одного из них в живых. — Да всади уже пулю ему в голову, Стоун, — стонет где-то неподалеку Хасс. Он откашливается и хрипит. — Он видел наши лица. Если ты отпустишь его, мы все потеряем. Это все, что нужно было сказать. Я нажимаю на курок. Бах . Кровь попадает на мою руку, остальная — на дорогу, и его размозженная голова разлетается по асфальту. Тэд и Хасс рисковали всем ради этого момента. Они хотят его убить? Будет сделано. Никаких вопросов. У меня были сомнения насчет преданности Хасса, но сегодняшний вечер все решил. Вокруг оглушающе тихо. Я смотрю на Тэда. Он уверенно кивает мне, но уголки его губ опущены, а в глазах сожаление. Позади него Хасс прижимается своим окровавленным телом к фургону. Его одежда разорвана, обнажая пятна чистой и татуированной кожи. Слабый свет луны освещает его лицо, на котором видна темная кровь. Она бежит из-под волос и из носа, из живота и бедра, стекает с его левой руки. Руки, которая явно сломана. — Господи, твою мать, — вырывается у меня, и я делаю шаг к нему. Он ворчит от боли, поворачиваясь к открытой пассажирской двери. — Я в норме. — Черт. Нам нужно отвезти тебя в больницу, — говорит Тэд, нервно проведя ладонью по лицу. — Я же сказал, что в порядке, — шипит он сквозь зубы. — Верните меня к озеру. Я сам позабочусь об этом. — Он переводит на меня взгляд. — Проверь своего брата. Точно. Джоэл. Я бегу к задней двери фургона, пока Хасс объясняет Тэду, что он подготовил вторую машину в часе езды к северу отсюда. Должен отдать ему должное: он все продумал. Может быть, все эти парни из УГО (Примеч.: сокращение от Управление Гражданской Обороны США) , не так уж и плохи, в конце концов. Я забираюсь в фургон, и вот он, привязан к стенке фургона, с кляпом во рту и без сознания. На нем грязные джинсы и черная борцовка, одежда местами порвана и запачкана грязью. Я замираю на месте. Это словно сон... Я уже и не надеялся, что когда-нибудь снова увижу своего старшего брата. Медленно опускаю винтовку на пол и поворачиваюсь, чтобы закрыть двери позади себя. Когда они закрываются, автоматически включается неяркий синий свет, освещая пространство. Именно тогда я замечаю кровь, стекающую по его затылку. Я резко подаюсь вперед и приседаю, чтобы обхватить его лицо ладонями. — Джоэл? — я легонько бью его по щеке. Он не двигается. Черт. Прижимаю пальцы к его шее, чтобы нащупать пульс. Он слабый, но есть. Я выдыхаю, и облегчение наполняет мое тело. Я сделал это. Нашел Джоэла. Я оседаю и упираюсь головой в колени. Звуки искореженного металла проникают в мой мозг, заставляя содрогнуться. Слава Богу, фургон все еще на ходу, иначе мы были бы в жопе. Мое тело плавно качается из стороны в сторону из-за движения фургона. Поднимаю голову и смотрю на Джоэла. Я почти не узнаю его. — Глупый ублюдок, — бормочу я. — Что ты с собой сделал? Глава 15 Джоэл Стоун Эмили Мои нервы натянуты. Не на шутку . Снаружи темно, и я ни черта не вижу. Ни стены, ни мебели, и это выводит меня. Какова вероятность провала, и что Джаю не удастся забрать своего брата у Черепа? Либо кто-то знает, что я здесь, либо Вселенная прикалывается надо мной. Я держу пушку перед собой, но она сильно трясется из-за дрожи в моих руках. Вот почему я не поехала с ними? Почему думала, что остаться здесь, в чужом доме, совсем одной было хорошей идеей? Я прижимаюсь спиной к стене в коридоре и закрываю глаза. Ветки деревьев снаружи качаются на ветру. Одни бьются о дом, в то время как другие скрипят, трещат и пугают меня. Где же они, черт возьми? Их нет уже несколько часов. Я бы могла проспать бесконечное количество минут, но нет. Я не могу спокойно спать, зная, что они там. Они могут быть ранены. Могут быть мертвы. Затем раздается звук, который пробирает меня до костей. Звук скрипучих тормозов и мягкое гудение двигателя. Мое сердце то бьется, то останавливается, а затем опять набирает бешеную скорость. Что мне делать? Я смотрю в черный, как смоль, холл на заднюю дверь. Я не смогу аккуратно свалить. Бог знает на что я наткнусь. С трудом сглатываю, а потом выдыхаю через нос. В доме темно, и тот, кто войдет, тоже не сможет ничего увидеть, и ставлю кучу денег на то, что этот кто-то не захватил с собой фонарик. Я крадусь к входной двери. У меня есть небольшое преимущество перед ними, а это хороший шанс, что я выживу. Если не попробую... тогда я покойник. Отодвинув белую кружевную занавеску в сторону, я вглядываюсь во двор. Смутно вижу подъехавшую машину. Черный внедорожник. Моя кровь стынет в жилах. Это не их машина. Двери открываются, и я отскакиваю от окна, притянув пистолет к груди, как будто он сможет унять мое бешеное сердцебиение. Вытягиваю руку и аккуратно провожу ею по стене, пытаясь добраться до кухни. В конце холла останавливаюсь и прищуриваюсь, отчаянно пытаясь разглядеть пространство между мной и задней дверью. В мгновение ока на крыльце раздаются шаги. Тяжелые и неустойчивые, но целеустремленные. — Почему нет света? — спрашивает кто-то, простонав хрипло от боли. Я не узнаю этот голос. Резко бросаюсь назад и направляю пистолет на входную дверь... ну, или туда, где, думаю, находится дверь. Мой палец подрагивает на спусковом крючке. Желудок болезненно сжимается, а сердце бьется уже где-то в горле. Меня сейчас стошнит. Металлическая ручка дергается, и я нервно облизываю губы, становясь в боевую позицию — точно так же, как учил меня Джай. Дверь открывается. Мягкий свет проникает внутрь. В панике я закрываю глаза и нажимаю на курок. Раздается выстрел, и пистолет отдает назад. — Черт! Эмили! Этот голос! Я знаю этот голос! — Джай? — задыхаясь, выдавливаю я. — Я ничего не вижу. — А вот и Тэд. — Свет погас совсем недавно, — выдыхаю я, не в силах скрыть волнение. — Проверю щиток, — заявляет Тэд. Снова слышу болезненное шипение. — Все в порядке? — спрашиваю я во тьму. Хасс хмыкает. — Более-менее. Тревога нарастает. Что я увижу, когда включу свет? Где-то на заднем плане слышно тяжелое дыхание. — Более-менее? Свет начинает мигать, и мне кажется, что глаза сейчас просто выгорят в глазницах. Я прищуриваюсь, и уже частично могу разглядеть людей перед собой. Первый человек, которого вижу, без сознания. Его голова низко опущена, и он касается подбородком груди. Джай удерживает его вертикально. На нем разорванная серая борцовка, покрытая грязью и кровью, пара черных драных джинсов с пятном запекшейся крови и изношенные коричневые ботинки. Джоэл, полагаю. Его внешность совсем не та, что я ожидала... где у Джая чистая не татуированная кожа, у Джоэла она забита татуировками. Он более худощав, чем Джай... но это может быть потому, что его Бог знает сколько держали в плену. Мой пристальный взгляд устремляется на Джая. Он цел и невредим, и именно таким он мне нравится. — Хассу может понадобиться твоя помощь, — говорит Джай, делая небольшой шаг вправо. Мой рот раскрывается, и я прижимаю ладони к груди. Как так получилось, что он выглядит хуже Джоэла? Такое чувство, будто он только что вылез из промышленной мясорубки. — Что, черт возьми, с тобой случилось? — Всего лишь царапина, — выдавливает он, плотно закрыв глаза. Я кладу пистолет на кухонную столешницу, пока Джай тащит тело Джоэла по коридору к дивану. Хасс пытается следовать за ним, но он не может сделать и шага без помощи стены. Он вскрикивает от боли, и я спешу помочь ему, но Тэд опережает меня. — Тебе нужен чертов доктор, — твердит Тэд, поддерживая Хасса за талию. Приятно видеть Тэда в добром здравии. Как Хасс отхватил столько всего? Хасс качает головой. — Никаких врачей, мудак. Сколько раз тебе повторять? — Я не врач, на самом деле, я почти медсестра… но уверена, что могу помочь. — Лучше, чем ничего, — заявляет Джай. Он обнимает меня за талию, и я поворачиваюсь к нему, когда он притягивает меня к себе. Джай запачкан кровью, и… меня это не волнует. — Ты сделал это, — говорю я, вызывая у него улыбку. Обхватываю руками его за шею и встаю на носочки. Я собираюсь поцеловать его... вот только теплая липкая жидкость попадает на мои предплечья. Я опускаюсь и убираю руки. Свежая кровь. — У тебя кровь идет. Он протягивает руку к затылку и прикасается к ране. — Ударился головой. — Ты ударился головой? Ты в порядке? Тебе больно? Череп цел? — Ну, я не отключался во время езды, так что, я бы сказал, что все чудненько. — Он оставляет быстрый поцелуй на моих губах. — Я собираюсь принять душ. Душ? Разве он не хочет сначала посидеть, ну я не знаю, и выпить пива? — Эмили, сюда, — кричит Тэд. Хасс усаживается на одну из табуреток, его сломанная рука лежит плашмя на твердой поверхности. Кости уже вправлены. Я дрожу. Довольно забавно, но царапины, порезы и сломанные кости пугают меня. Слюна скапливается во рту, и я чувствую, желчь тоже скоро даст о себе знать, если не возьму себя в руки. Вспоминаю свой первый день в больнице. Я наблюдала, как медсестра вскрывала гнойное пулевое ранение. До того, как появиться на пороге больницы, мужчина облил рану каким-то алкоголем... и нихрена не дезинфицирующим. До сих пор помню, как он бормотал: «Я думал, что пиво сойдет» , пока она снимала его домашнюю повязку из ткани. Я буквально почувствовала, как мое лицо позеленело, и я облевала весь пол. Его смех следовал за мной по коридору, когда меня отправили домой. Мне стало лучше, но есть некоторые раны, которые до сих пор беспокоят меня. Например, разрезанная кожа. Бр-р-р. — Пойду, возьму аптечку. Если правильно помню, то я видела одну в ванной наверху. Она не слишком большая, но уверена, в ней есть игла и нить. За всем остальным он должен обратиться к врачу. Я не могу срастить сломанные кости. Я иду так быстро, как могу, поднимаюсь по лестнице и захожу в ванную. Пар валит от дверей, струи воды стучат о плитку, как сильный дождь. Я открываю дверь и захожу внутрь. Из-за горячего пара мои тонкие, неубранные пряди прилипают к влажному лбу. Я приседаю у белой раковины. В нижнем шкафчике, среди всех странных бутылочек увлажняющих и других кремов для тела, я нахожу небольшую пластиковую аптечку. Хватаю ее и ухожу, не беспокоя Джая. Подозреваю, ему нужно немного времени, чтобы свыкнуться с тем, чего он добился. Спустившись вниз, я вижу, что Хасс очень бледен. Рядом с ним сидит Тэд, на его лице отражается усталость. Я одариваю его сочувствующей улыбкой. — У входной двери есть свободная комната. Почему бы тебе там не отдохнуть? Он с облегчением выдыхает. — Тебе не нужна моя помощь? Я качаю головой. —Только если ты хочешь держать кожу вместе, пока я буду ее зашивать. Тэд сползает со стула. — Говоришь у входной двери? Я улыбаюсь. — Ага. Он тащится по коридору, ни разу не оглянувшись через плечо. Я ставлю аптечку на кухонный островок и сажусь на стул перед Хассом. — Что случилось? — спрашиваю я, хлопнув крышкой аптечки. Роюсь в бесполезных повязках и ватных тампонах. На самом дне нахожу иглу и нитки. — План состоял в том, чтобы врезаться в зад фургона, — заявляет он. — Но он шел не по той стороне. И я сделал выбор и врезался в него в лобовую. Я открываю пакет с иглой и замираю. Поднимаю взгляд на него. — Ты рисковал жизнью, чтобы помочь Джаю спасти своего брата? Его лицо искажается от боли, и он задерживает дыхание, выдохнув спустя несколько мгновений. — Думаю, что да. — Почему? — спрашиваю я, вдевая нитку в иглу. Я снова обыскиваю аптечку на наличие какого-нибудь анестетика или мази, вызывающей онемение. Ничего. — Потому что знал, что это был наш единственный шанс. Если бы не я, он бы никогда больше не увидел своего брата. — Почему тебя это волнует? До сегодняшнего дня ты не знал Джая. — Нет. Не знал... — Он впивается в меня взглядом стальных серых глаз. — Но я знаю, каково это — потерять брата. Я знаю боль, которая приходит с этим. — Ты потерял брата? Он опускает взгляд. — Сержант Томас Густел. Афганистан в девятом. — Мне жаль. — Я с трудом сглатываю. Хасс улыбается. — Все нормально. Теперь никто из нас ничего не может сделать. Я достаю перчатки и надеваю их. Смотрю на его предплечье. Здесь больше всего работы, так что, пожалуй, начну. — У меня нет никакой местной анестезии, поэтому будет немного жечь. Он наклоняет голову и закрывает глаза. Думаю, это сигнал для меня продолжать. Я разрываю фольгу со спиртовой салфеткой и прикладываю ее к руке. — Что на работе скажут о твоем нынешнем состоянии? Полагаю, они умные люди. Могут сложить два и два. Хасс напрягается и шипит, кровь еще больше сочится. — Я в отпуске. И вернусь через… ух-х… четыре недели. Какая удача. Затаив дыхание, я ввожу иглу в кожу и стягиваю ее. Пытаясь не обращать внимание на его стоны, я повторяю шаг за шагом… И снова… И снова… И снова... пока кровь не перестает сочиться из глубокой раны. К тому времени, как Джай снова спускается, я зашила пять ран разного размера. Когда он подходит, я накладываю третий и последний шов на боку Хасса. Поднимаю свой пристальный взгляд, когда Джай направляется к холодильнику и достает бутылку воды. Когда я бросаю иглу в кучу использованных спиртовых салфеток и оберток из фольги, Хасс выдыхает. — Ты проделал хорошую работу, позаботившись о переломе, — говорю я, указывая на толстую палку, которую он примотал для ограничения движения. — Но тебе нужно наложить гипс, чтобы кости зафиксировались и срастались там, где и должны. Он кивает. — Завтра же. Есть какие-нибудь болеутоляющие в твоей волшебной коробочке? Я снимаю перчатки и бросаю их в ту же кучу. Как ни странно, но на самом дне аптечки лежит маленькая оранжевая баночка. Читаю этикетку. «Перкоцет». (Примеч.: обезболивающий лекарственный препарат). Разве владелец дома не знает, что должен избавляться от оставшихся таблеток? Думаю, не стоит жаловаться. Они действительно помогут Хассу. Открываю крышку и высыпаю несколько штучек в ладонь. — У тебя есть аллергия на ацетаминофен или оксикодон? Он качает головой. — Недавно употреблял алкоголь, седативные, транквилизаторы или другие наркотические средства? — Просто дай уже мне эти чертовы таблетки, Эмма, — ворчит он, протягивая трясущуюся руку. Я смотрю на Джая, он кивает, поэтому я бросаю таблетку на ладонь Хассу. — Кстати, Эмили. Не Эмма. Хасс хмурится, игнорируя мою поправку. — Одну? Я попал в сраную аварию, а ты даешь мне только одну? Я бросаю еще одну, пока Джай наливает ему стакан воды. Он толкает стакан по стойке, Хасс закидывает таблетки в рот и запивает их водой, затем берет стакан с остатками воды и плетется на диван. Наблюдая за ним, пока он стонет и чертыхается, опускаясь на диван, чувствую себя немного плохо. — Пойдем, — бормочет Джай, делая глоток воды. — Пусть отдыхают. Кладу таблетки обратно в коробку и закрываю крышку. Джай наклоняется над островком, собирает весь медицинский мусор и отправляет его в урну, пока я направляюсь к лестнице. Поднимаюсь по ней, шаг за шагом, пока он моет руки в раковине. Наверху воздух холоднее. Он просачивается под спортивные штаны и черную толстовку. Включаю свет в ванной и захожу внутрь. Поставив на место аптечку, мою руки и возвращаюсь в спальню, как раз когда Джай закрывает дверь. Вижу усталость в его движениях и вялую походку. Должно быть, он очень устал. — Как твоя голова? — спрашиваю я, снимая с себя толстовку и обнажая грудь. Он пристально рассматривает ее, а затем смотрит мне в глаза. — Перестала кровоточить. Я улыбаюсь. — Хорошо. Мои соски до боли затвердели, а по коже бегут мурашки. Так. Чертовски. Холодно. Мне нравится спать голой, когда холодно, особенно с Джаем. Холод заставляет нас обниматься. Снимаю штаны, в то время как Джай снимает свой лонгслив через голову. Я стягиваю покрывало, и мы залезаем на кровать. — Наконец-то, — вздыхаю я, дрожа на холодных простынях. Они словно лед на моей коже. Когда мы впервые приехали сюда, кровати были слишком мягкими. Теперь они просто райские. Никогда не спала на такой же удобной поверхности. Бабочки порхают у меня в животе, когда Джай обнимает меня и притягивает к себе. Он теплый, словно свежий хлеб в холодный зимний день. Я прижимаюсь головой к его груди, а он зарывается носом в мои волосы. — Ты хорошо пахнешь, — бормочет он, поглаживая большим пальцем мою талию. — Спасибо, — улыбаюсь я. Молчание наполняет комнату. Странный поворот. Я ожидала, что Джай будет праздновать, стрелять пробками от шампанского, когда привезет Джоэла домой, но все наоборот. Это почти... мрачно. — Ты счастлив? — спрашиваю я, подняв голову, из-за чего его губы прижимаются к моему лбу. Он крепче меня обнимает. — С тобой? — Сегодняшним вечером. Джай с трудом сглатывает, и каким-то образом это эхом отдается в комнате. — Я убил человека... — Он снова сглатывает. — Хладнокровно. Я обнимаю его за талию и крепко держу. Знаю, что пожалею о последующих словах, но все равно говорю: — Расскажи мне об этом. Он качает головой. — Этого ты не захочешь услышать. — Я хочу. Грудь Джая резко приподнимается, когда он вдыхает и затем протяжно выдыхает. — Короче говоря, он напал на меня, и мы упали на землю. У него было преимущество. Он сжал мое горло так крепко, что я не мог вдохнуть ни капли воздуха. В конце концов, я скинул его, схватил оружие и направил его ему прямо в голову... — Джай сдвигается, еще ближе притягивает меня к себе, пока вся левая сторона моего лица не прижимается к его груди. — ...и думаю, что концовка говорит сама за себя. Полагаю, так и есть. Я могу четко представить все это у себя в голове. Кулаки. Кровь. Выстрел. Брызги. Бьюсь об заклад, он не мешкал. Держу пари, он даже не думал об этом дважды... тем не менее, я слышу сожаление, тяготеющее его сейчас. — Я был копом... — бормочет он. — Я не должен был этого делать. — Это было для общего блага, — успокаиваю я его. — Ты сделал то, что должен был сделать. Он некоторое время молчит. — Я хотел поговорить, когда вернусь... — бормочет Джай, и я слышу в его голосе усталость. — О чем? — О нас. Провожу пальцами по его боку, лаская теплую кожу. — Ты устал и тебе нужен отдых. Мы можем перенести это на другой раз? — Хорошо. Вскоре после этого он расслабляется. Дыхание становится ровным и спокойным. Я прижимаюсь ближе, мои веки тяжелеют. Бесполезно даже пытаться открыть их, и мне пофиг. Я просто фокусируюсь на том, как бьется сердце Джая. Сердце, которое принадлежит мне. Сердце, что теперь мое . Глава 16 Это никогда не закончится Джай Завтрак. Самый вкусный прием пищи за день. Сжимая ручку сковороды, я отключаю плиту и сбрасываю бекон на тарелку. Хрустящий и идеальный. Каждый кусочек бекона должен быть таким. Я могу есть без каких-либо жалоб... пока не закончится бекон. Он моя слабость. Бекон делает меня счастливым, даже когда у меня болит голова или я чувствую боль в мышцах. Убираю жирную сковородку в раковину и смотрю в окно. Сейчас одиннадцать утра, солнце высоко в небе, погода ясная. Утренняя роса испарилась. Тэд и Хасс ушли еще рано утром, ну, или так сказано в их записке. Тэд отвез Хасса в клинику в часе езды отсюда, чтобы получить необходимую для него помощь. Эмили проделала большую работу, подлатав его, но сломанную руку она никак не могла вылечить. Я оставляю раковину и покидаю кухню, чтобы воспользоваться ванной. Когда возвращаюсь, то замечаю Эмили, сидящую на диване рядом с Джоэлом. Его лицо покрыто грубой щетиной и запекшейся кровью. Интересно, через что он прошел... что пережил, прежде чем я спас его. Чернила на руках не относятся к чему-то конкретному. В них нет темы. Я вижу вытатуированные звезд, черепа, голых женщин и слова. Я смотрю на его ладони — даже они татуированы. — Он не выглядел так, когда я его видел в последний раз, — говорю я, и Эмили подскакивает, повернув голову в мою сторону. — Ты имеешь в виду бороду? — спрашивает она, и я пожимаю плечами. — Все. Эмили встает с дивана и идет ко мне. Ее темные волосы в самом сексуальном беспорядке. Карие глаза сверкают, кожа свежа. — Ты приготовил завтрак. Я смеюсь. — Ты удивлена? Я всегда готовлю завтрак. — Это точно, — отвечает она с усмешкой. Она обнимает меня за шею и оставляет на моих губах мягкий игривый поцелуй. Мне нравится, когда она так делает. Я обхватываю руками ее талию и останавливаюсь на изгибе попки. Вес ее тела увеличился, а изгибы стали более заметны. Это мне тоже нравится. — Так вот чем ты занимался, пока я был в плену. Я застываю на месте, а тело Эмили напрягается. Как давно я не слышал его голос? Мыслями я погружаюсь на много лет назад в прошлое. Я поднимаю взгляд на Джоэла, пока он, морщась, потягивается. Я почти не узнаю его. Черные спутанные волосы, и татуировки от шеи до кончиков пальцев ног. Если бы не его темно-синие глаза и знакомая улыбка, я бы поклялся, что мы привезли домой не того человека. — Ты наконец-то научился готовить, — говорит он, потирая ладонью живот. — Пришлось. Ради Джессики. Джоэл вздрагивает, и я отпускаю Эмили. Она убирает руки с моей шеи и встает рядом. Кончиками пальцев касается моего предплечья, пока ураган эмоций кружится внутри меня. Я представлял себе, что этот момент будет праздником, но сейчас вспоминаю весь путь, который мы прошли, чтобы оказаться здесь. Если бы он не был так избит, я бы вломил ему. — Прости, Джай. Это заняло больше времени, чем я ожидал... меня поймали. — Из-за наркотиков и убийств? — издеваюсь я. — Из-за девушки, — поясняет он. — Моники. Из-за чертовой девчонки? — Надеюсь, она того стоила. — Так и есть. — Он отводит свой взгляд. — Она... я должен вернуться за ней. Я не могу оставить ее там, — он хмурится, — с ним. — С ним? — спрашивает Эмили, но мне не нужны разъяснения. Череп. То, что он сказал о Джоэле, правда? Он увел женщину Черепа? Моника — девушка, в которую влюбился Джоэл? — Ты в конец охерел? Из всех девушек ты выбрал ее? — Я никого не выбрал. Это просто произошло. — Он смотрит на меня и Эмили. — Очевидно, я не обязан объяснять вам детали. — Джоэл выдыхает, а затем продолжает: — Я останусь на несколько дней, но потом мне придется вернуться в Нью-Йорк. — Ты серьезно? — хмурюсь я. — Вернуться за ней? — У Черепа есть кое-что мое... и мне нужно вернуть это обратно. Эмили Джай дергается вперед, но я хватаю его за запястье, не давая ему накинуться на брата. — Ты в своем уме? — рычит Джай. Под моими пальцами его мышцы напрягаются, когда он сжимает и разжимает кулаки. — Ты можешь помочь мне, или я могу сделать это в одиночку. — Ты что серьезно? — Я смотрю на Джая. — Скажи мне, что ты не собираешься делать это. Джай сжимает зубы, а затем расслабляется. Я знаю этот взгляд — он обдумывает возможности. — Прекрасно, — заявляет он спокойным тоном. — Мы тебе поможем. Я отпускаю Джая, а Джоэл широко улыбается и делает шаг к нему. Он сгребает своего младшего брата в объятия... и я чувствую, что меня вот-вот стошнит. Не могу в это поверить. Я прижимаю пальцы к губам. Мы еще не закончили с Черепом. КОНЕЦ ТРЕТЬЕЙ ЧАСТИ