Отплыв, мы берём курс строго на север, что должно привести нас примерно к проливу между северной гористой частью острова и такой же горной цепью материка. Ну, точнее, не к основному проливу, который будет чуток западнее, а к проливчикам между самим Тринидадом и несколькими маленькими островками возле него. К тому времени по нашим прикидкам солнце будет близиться к закату, и там мы посмотрим по обстановке — либо на какой-нибудь из этих островков для ночёвки высадимся, либо на якорной стоянке заночуем. Берег по правому борту едва виднеется у самого горизонта, пропадая совсем, когда мы берём галс мористее — пассат дует вбок, и нам приходится лавировать. Пару раз спугнули рыбацкие каноэ с красножопыми, принявшими наш очередной галс в их сторону за попытку сблизиться. Умора, млять! Если бы мы хотели догнать их, то догнали бы даже на одних вёслах! У них ведь даже и не настоящие вёсла, а короткие ручные гребки, а у нас — длинные, двухместные, в уключинах, позволяющих использовать принцип рычага, уж всяко не им чета. Впрочем, едва ли наше появление — такой уж сюрприз для местных. Нас, конечно, засекли ещё при движении вдоль южного побережья, и покуда мы огибали мыс на юго-западе, сообщения о нас наверняка разнеслись по всему острову как дымовыми сигналами, так и дробью сигнальных барабанов. Знают уже, скорее всего, и о том, что мы по дороге не хулиганим, а ведём себя прилично, так что опасаются нашего приближения, по всей видимости, на общих основаниях.

Наверняка ведь и тут они друг на друга набеги устраивают — не на ближайших соседей, конечно, с которыми дружить по возможности предпочтительнее, а на тех, что подальше и немедленной ответки прямо сей же секунд не учинят. Море тут в основном мелкое, расстояния небольшие, для каноэ доступные, если не штормит, а племена вокруг родственные, и слухами земля полнится, в том числе обо всех как ближних, так и дальних окрестностях, так что хулиганам — раздолье. А письменность у гойкомитичей тутошних отсутствует как явление, без неё же все эти дымовые и барабанные сигналы — хреновая замена телеграфу с его азбукой Морзе. Короткие и простые сообщения таким манером передавать можно, но это ведь когда прокатывает? Когда подробности никому не нужны, поскольку всем и так известны и сами собой разумеются. То бишь когда речь идёт о чём-то хорошо знакомом и привычном, а не о чём-то из ряда вон выходящем. Мы же как раз по второму варианту у местных проходим, и хрен нас знает, чего у нас на уме. Ну какой нормальный здравосмыслящий чингачгук поверит, будто мы НА САМОМ ДЕЛЕ только вот за этой вонючей чёрной смолой, которая ни на что окромя обмазки каноэ больше и не годна, как раз и сделали эдакий нехилый крюк вокруг Тринидада?

— А кроме того, что остров довольно большой, он ещё, как вы и сами видите, в основном равнинный, — просвещал нас Серёга, — Правда, он весь зарос сельвой, а лесные почвы относительно бедны органикой, так что у испанцев на Тринидаде с плантационным хозяйством дело не заладилось. Урожаи какао получались — так себе, с Гаити и Кубой не сравнить. Но нынешнее население острова, как вы должны были заметить, земледелием не занимается, а живёт охотой и собирательством, так что для него как раз вот эта сельва и есть основная кормовая база. Равнинные леса дают гораздо больше съедобной биомассы, чем горные, а тут и площадь под ними немалая, и материк совсем рядом, так что и дичи всевозможной гораздо больше, чем где бы то ни было на Малых Антилах.

— Ты намекаешь на то, что красножопых тут реально до хрена? — въехал Володя.

— Ну, не столько, конечно, как в земледельческих племенах, они тут, конечно, вне конкуренции, но для охотничье-собирательских население большое. Плотность — даже повыше, чем в глубине материка, поскольку дичь в лесах и полезная растительность те же самые, что и там, а к сухопутному промыслу добавляется и морской. Если на маленькой и гористой Доминике, скажем, обитает только одно племя, и на всех остальных островах то же самое, то на Тринидаде их наверняка несколько. И рождаемость у здешних, хоть и не дотягивает до земледельческой, но повыше обычной.

— Ага, детворы у них тут заметно больше, чем в деревушках у наших сибонеев, хоть селение, вроде, и не крупнее кубинских, — прикинул я, — Ты считаешь, что это за счёт лучшей обеспеченности лесной дичью?

— Тут, конечно, играет роль и многовековые традиции конкретных племён, но и они же возникали не с бухты-барахты, а подстраивались под реальные условия жизни. Так что в конечном итоге — да, за счёт более богатой кормовой базы.

— Куба тоже не так уж и бедна, — заметил спецназер.

— Я говорю от общем поголовье промысловой живности на единицу площади, — пояснил геолог, — Кубинский наземный ленивец — зверь, конечно, внушительный, но его на Кубе немного, и охота на него — давно уже не повседневная рутина, а целое событие.

— Это — да, — согласился я, — Размножается и растёт он медленно.

— Гигантская хутия размножается быстрее ленивца, но на неё и охотятся гораздо активнее, и это не даёт ей восстановить численность, так что и она тоже зверь редкий.

— А ограничить охоту никак нельзя? — поинтересовался Володя.

— Надо бы, но не так-то это легко, — ответил я ему, — Кроме её мяса наши сибонеи ценят и её зубы — топорики и тёсла из них выкрашиваются не так быстро, как кремнёвые. Сперва надо и жратвой, и инструментом людей обеспечить, и тогда только ставить перед ними вопрос об ограничении охоты, пока не размножится. А иначе — сам же понимаешь, что насрут на все запреты и будут браконьерить.

— На матёрого ламантина они тоже могут поохотиться только если застигнут его врасплох на мелководье, как и эти, — продолжил Серёга, — По той же самой причине. И кто остаётся из мегафауны? Разве только крокодилы, из которых тоже реально доступен для охоты только мелкий молодняк. А он давно пуганый, как и тюлени-монахи, так что особо не разгуляешься. И от материка Куба далеко, так что ни пекари, ни капибарры на ней не водятся — не добраться им до неё в способном размножиться количестве. И остаются одни только агути, мелкие обычные хутии, игуаны и попугаи. А много ли их набьёшь без лука?

— Логично, — согласился спецназер, — А по кормёжке и демография. А пока их к земледелию приучишь — это ж поколение должно пройти, если не пара-тройка.

— Ну, хорошим оружием и инструментом мы наших дикарей обеспечим раньше, — заметил я, — Это расширит их промысловый список.

— Но на их демографии это скажется не так скоро, — возразил геолог, — Где-то та же самая пара поколений и выйдет. Но будут ли этого ждать вот эти здешние?

— Млять, хороший вопрос! — я мигом прикинул хрен к носу, и результат мне не слишком понравился, — Кажется, уже осваивают и Пуэрто-Рико?