– В современном мире, милая Марианна, за большие деньги могут построить все, что угодно. И по правде сказать, мне до сих пор кажется, что мы в киностудии. Сама подумай: это могут быть несколько павильонов, скрепленных друг с другом.

– И все-таки вход через холодильник, темные сырые переходы… Какая киностудия так спланирует предоставленную площадь? Тебе не кажется, что…

– Что?

– Слышишь, по крыше стучат, словно дождь идет.

– Нет, не слышу. Так что ты хотела сказать?

Она запнулась и серьезно посмотрела на него:

– Ты ведь не думаешь, что я могу быть убийцей?

– Нет, – быстро ответил он и вдруг расхохотался, – ты школьница-тихоня!

– А если я не школьница-тихоня?

– Тогда кто? – он за пару секунд оказался рядом с девушкой и схватил её за запястье той руки, что держала нож.

Марианна от неожиданности выронила инструмент.

– Девушка, которая видит сон, – промямлила она, глядя мужчине в глаза.

– Я вспомнил, что ты сказала после наших коротеньких рассказов о себе.

– Что я такое говорила?

– Что наши слова ничего не значат, и все могли соврать. И ты была права. Очень тяжело отличить ложь от правды. А я-то вообще привык постоянно врать из-за профессии.

– Да нет, наверное, – протянула она и потрясла запястьем, чтобы высвободить руку, словно ничего не произошло. – Мне кажется, что теперь, после всех общих приключений, мы должны доверять друг другу. Хотя бы немного, иначе все может плохо кончиться.

– Что ты имеешь в виду?

– Мы все напряжены и прячем это напряжение за масками добродушия.

– Ты говоришь сейчас, как психотерапевт. Как Хиро. Даже слушать смешно… Он втолковал в твою голову эту ерунду?

Марианна промолчала.

– Не уверен, что его психологические выдумки, типа наших откровенных разговоров, помогут. Каждый здесь одиночка, и каждый за себя. И правильно, потому что, так или иначе, мы так ничего друг о друге не знаем. Каждый здесь может оказаться не тем, кем представился и чью роль играет. Послушай меня, Марианна, будь на чеку, выкинь из головы такую лживую науку психологию и смотри в оба, не давая никому навязать что-то!

– О чем вы говорили? – скрипнула дверь, и на кухне появился Хиро.

– Мы размышляли, куда ты мог исчезнуть, – поспешно ответил Оливер, глядя как Марианна, волнуясь, начинает снова резать морковку. Теперь уже слишком мелко.

– У меня было важное дело, требовалось кое-что найти…

– Уверен, то, что нашел ты, ни в какое сравнение не идет с тем, что мы отыскали. Правда, Марианна?

Она растерянно посмотрела на Оливера.

– Мы нашли вино. Да, довольно много вина.

– Я заметил его раньше вас, – серьезным тоном говорил японец. – А теперь я нашел Грейс.

– Что же, наверное, не так сложно отыскать кого-то человеку, который сразу смог определить, где здесь должно стоять вино, – пробубнила Марианна.

– Пора звать Грейс пробовать удивительно вкусное блюдо под названием «Осеннее изобилие», – заполнил Оливер мучительную паузу. – Конечно же, с вином.

– А видел ли ты этот компот, Хиро? – насмешливо спросила Марианна, и была удостоена сердитого взгляда.

Они вышли из кухни и направились к лестнице. На мягком, покрытом темным бархатом стуле их ждала Грейс. Она была ещё бледнее, чем обычно. Холодное, ничего не выражающее лицо, безжизненные, мраморно-белые руки, застывшие, стеклянные глаза. Умирающая и не умершая Грейс. Мертвая и живая в одно и то же время.

***

– Все уже определились с комнатами? – спросил Хиро, пока Оливер раскладывал салат по фарфоровым тарелкам. – Интересно послушать, кто какую выбрал. Я обошел только некоторые, но свою отметил сразу. Сам бы я никогда не выдумал такое.

В общем, она белая. Чисто-белая комната. Словно снег на вершине гор или пушистые облака далеко в небе. Она идеально белая. Плотно-белые стены, кристально-белые потолки и нежно-белая мебель. Когда я открыл дверь и увидел эту белизну, у меня даже дыхание перехватило… Как будто я попал на облако… Ноги утопали в мягком ковре, а глаза слезились от света, который источала комната. Хотя не трудно догадаться, что окон в ней нет. Свет был магически создан ей самой. Удивительно!

Там совсем мало мебели: сахарно-белый диван, стеклянный столик с хрустальными вазами, заполненными молочным воском, и безупречно-белый строгий шкаф, где лежит махровый халат и тапочки под цвет. На стенах висят доски, обтянутые ярко-белой тканью, на ткани насыщенно-белыми крошками выложены цветы и пейзажи. Картины то кажутся незаметными, то, напротив, выставляют красоту напоказ, словно существуют отдельно от доски. Неземная комната…

Девушка в черном платье копалась в тарелке с овощами.