– Добрый, добрый… – И ее взгляд остановился на девушке: – Кто-то родился сегодня, верно?

Берта, оторопев, молча смотрела на нее. Она не знала, что ответить Вирджинии, она даже не была уверенна, что этот вопрос, заданный тихим хрипло-скрипучим голосом, был адресован ей. Между тем, старая ведьма протянула к ней свои руки и потрепала слегка Берту за плечи:

– Красивая, красивая, – она провела рукой по волосам девушки и отступила на пару шагов назад, рассматривая ее без всякого стеснения: – Чужое счастье, не судьба, чужое…

–Простите, – все же осмелилась заговорить Берта: – Апрель сказал мне, вы знакомы с Берти. Я ищу его…

Лицо Вирджинии исказилось. Сожаление из ее глаз растеклось по щекам, по лбу, по изрытому морщинами подбородку. Девушка услышала, как за ее спиной Апрель тяжело вздохнул:

– Ведь она сказала тебе, Берта. Не твое счастье, не твоя судьба…

– Что это за слова, что это значит?! – Берта резко обернулась, чтобы взглянуть мальчишке в глаза. Как и у Вирджинии, его глаза были грустными и глубоко голубыми. Он стоял спиной к входной двери, на которой висело огромное зеркало в человеческий рост.

И Берта увидела свое отражение. Захлебываясь морским воздухом, с трудом переставляя ноги, она, не глядя уже ни на старуху, ни на Апрель, подошла к серебряной амальгаме, разлитой по стеклу. То, что она увидела в зеркале, ошарашило ее.

Её и без того светлые волосы стали совсем белыми. И даже не просто белыми, а с едва заметным серебряно-голубым отливом. Большие глаза были окружены чернично-черными ресницами, точно такого же цвета тонкие, нежно изогнутые брови украшали лоб, а бывшие серыми радужные оболочки глаз стали насыщенно-синими. Уши украшал серебристо-голубой витиеватый, как кружево, рисунок. Он же продолжался и за ушами, по всей голове, и немного спускался сзади по шее на плечи. Лицо Берты стало бледным, очень чистым, тонким.

– Не может этого быть, – прошептали ее губы холодно-алого оттенка. Во всем своем существе она замечала и видела сине-серебряные, голубые тона, прозрачность и легкость. Все это она уже видела в иных, других созданиях. Эти иные были персонажами сказок, которые создавал человек в теплом и уютном черном свитере: – Феи, эти несчастные Морские создания… Проклятый Сказочник… – И невольно слезы из ее глаз полились рекой.

Апрель заботливо положил перевязанные ладони на ее плечи:

– Ведь ты не такая как он, ты – Фея, тебе не нужен авантюрист…

– Кто? – Воскликнула Берта.

– Кто?! – Заскрипела старуха, почесывая затылок своими тонкими худощавыми пальцами: – Кто? Этот авантюрист, обманщик, этот Счастливчик, который приходил раньше? Он?

Берта, игнорируя объятия Апреля, рванулась к Вирджинии:

– Он! Берти! Счастливчик Берти, вы знаете, где он?

Вирджиния отвернулась, подошла к чайному столику, погладила парочку хомяков, миловавшихся на нем, и что-то пробубнила себе под нос. Затем, она замолчала, ковыряя кривым указательным пальцем резьбу на светлой древесине.

– Пожалуйста, – тихо произнесла Берта: – Я люблю этого человека, я здесь только ради него. Надеюсь, вы-то понимаете, насколько я Морская Фея.

Старуха пожала плечами:

– Не больше, чем ты сама понимаешь это, моя дорогая. Подожди, – она оглянулась и посмотрела на Берту. И то ли девушке показалось, то ли нет, но и без того морщинистые и обвислые глаза колдуньи сощурились в непонятном Берте выражении: – Я отдам тебе письмо, ты передай ему. – И вышла из комнаты.

Апрель стоял за спиной, и Берта чувствовала, что он не доволен. За окном начинался закат. Улитки стали выползать из-под прибитых к стенам полок, из куч старинного барахла, из раскрывшихся на стенах ночных цветов. На раковине каждой из них располагалась оплавленная небольшая свеча. Улитки сбивались на подоконниках, на столе, на полках шкафа. Парочка вползла на клавиши увитого плющом фортепиано. Огонь их свеч не обжигал вещи, даря лишь свет.

Вирджиния вернулась и протянула Берте коричневый конверт из грубой бумаги с еще теплой сургучной печатью, скрепляющей его:

– Теперь ты точно найдешь его, Фея, – произнесла колдунья: – Счастливчик направлялся на остров Фирра, когда уходил из моего дома. Тебе следует поспешить в Гавань Заката, каждый полдень оттуда отправляется корабль, моряки могли бы взять тебя собой. Только, не говори им о том, кого ты ищешь, – наставительно взглянула на нее старуха: – С тобой никто не захочет иметь дела.

Берта недолго молча смотрела на нее. Она не могла понять, почему старуха вдруг, после всех ее странностей, решила помочь девушке. Так же Берта не видела причин сердиться на нее Апрель, который стоял с опущенными плечами возле входной двери с таким лицом, что ей вовсе не хотелось проходить сейчас мимо него. Она чувствовала себя виноватой и грустной. Неблагодарной, хотя она и знала этого мальчишку всего пару часов.

– Ты можешь переночевать здесь, в доме, – проскрипела Вирджиния, рассматривая горящие свечи на домиках улиток: – Путь к Гавани Заката идет через холмы, ты легко найдешь дорогу, если отправишься завтра утром.