Эту песню Маркиза услышала впервые от Вескис. А откуда Вескис принесла ее, – неизвестно. Но сомнений быть не могло – такие песни, как пароли, знали только Летающие люди. И тогда Маркиза тихонько запела ее продолжение:
А моя дорога уйдет в ночь.
Сквозь косые просеки канет в лес.
Мимо трав, подлесками, – и сквозь тьму,
К свету, мне известному, одному.
Работа Сакиры остановилась. Он улыбнулся, широко и светло, – Маркиза раньше не видела у него такой улыбки. «И ты?» – спросили его глаза. – «Ну да», – просияла она в ответ. Так они узнали, как многое их связывает, помимо любви к серебряным статуям.
Оказалось, конечно, что «стаж» Сакиры значительно больше, чем у Маркизы. Она в это время только-только училась полетам, больше в паре, с кем-то взрослым и сильным. Он же никогда не летал ни в паре, ни «клином», в команде, а лишь в одиночку. Маркиза знала, что в одиночку летать крайне опасно, и на далекие расстояния вообще не улетишь, – не хватит сил, ветер снесет. Только общее «поле» способно управлять ветром, создавая собственную музыку. Маркиза не решалась спрашивать Сакиру о многом, но поняла так, что летает он изредка, в спокойные дни, и не слишком далеко.
Оказалось также, что Сакиру многие знали, да и он знал многих ее друзей. Вескис не удивилась, когда Маркиза рассказала ей о Сакире. В отличие от Дона Пьетро, она не испугалась их дружбы. Видимо, она не считала, что Сакира сможет причинить Маркизе какой-либо вред.
– Вот видишь, Колокольчик, – сказала она (Колокольчиком Маркизу звали почти все за ее музыку, очень похожую на звон колокольчика), – у тебя уже появляются Летающие друзья вне группы. Мир Летающих людей не так уж мал. А Сакиру Осава я знаю давно. Он талантливый… по крайней мере, когда-то был очень талантлив.
Маркиза не решалась спросить Вескис или Сакиру, отчего он не вошел ни в одну группу. Он явно избегал этой темы, и она опасалась затронуть какую-то болезненную струну, которая разрушит их дружбу. Что-то, возможно, произошло у него когда-то такое, из-за чего он теперь предпочитал иметь дело с Серебряными статуями, а не с Летающими людьми.
– А если до сих пор он никуда не попал, значит с ним что-то не так, – уж не знаю что именно, это тебе виднее. – Дон Чезаре уже почти успокоился, и продолжал более миролюбиво: – Может быть, он уже и не войдет ни в одну группу. Но тем хуже для него. Потому что, – сама знаешь, – долго одиночки тут – того… Ну, ты знаешь что. И все, давай быстрее, сегодня прилетает Вескис и наши, а я еще не убрал дом. Пойдем, поможешь мне.
Маркиза поморщилась, представив, что им вдвоем придется убираться во всем Доме. Но тут послышались голоса: это просыпались другие обитатели Дома Вескис. На кухню спустился Келвин, свежий, улыбающийся, широкоплечий, со словами: «Ну что, ребята, готовы к Большой дороге? А, Большая дорога – завтра? Ну, все перепутал. Ладно, тогда сегодня можно потренироваться, махнуть к Старому замку. Как ты на это смотришь, Остин?»
А Остин, спускающийся вслед за ним, высокий, худой юноша, потирая переносицу, произнес:
– Я на это смотрю, и мне это не то чтобы нравится. Я бы лучше почитал хорошую такую книжку. Такую книжку, которую кое-кто у меня взял на часок пару недель назад.
Маркиза засмеялась.
– Ну прости меня, я тебе сейчас же отдам. Я не смогла осилить и одной главы, вот она и провалялась у меня в комнате.
– А о чем речь? – подал голос Келвин.
– Это же Сарторикс, классик экзистенциализма! – воскликнул Остин. Келвин только хмыкнул. По его мнению, Остин любил все сложное и замудренное, – что, однако, не мешало Остину слыть вполне толковым и практичным в той компании, где он работал.
– Это слишком философская книжка, – пожаловалась Маркиза. Но мне ее жаль отдавать, – я все жду, когда достаточно поумнею, чтобы читать такое.
Однако у Дона Чезаре были другие планы.
– Так, это все здорово – тренироваться, книжки читать, и все прочее. Но сначала надо устроить Большую уборку. Так что поздравляю вас. Быстрый завтрак – и за работу!
– Слушаюсь, сэр! – Келвин сделал под козырек. И, подмигнув Остину и Маркизе, спросил:
– А что, Капитан наш сегодня что-то не в духе. Уж не подгорел ли случайно наш завтрак, а?
