– Не надо. Иначе панове спортсмены нарисуют на нас телегу.

– Верно. Телега нам не нужна.

– Есть старая примета: если вдруг все разом замолкает – значит, ангел пролетел. А раз пролетел ангел – значит, милиционер родился.

– В Липецкой области считают – не милиционер, а налоговый инспектор, а в Белоруссии – торговый работник.

– Что в лоб, что по лбу, – Петрович махнул рукой, – все приварок в наших вымирающих государствах…

Через двадцать минут Петраков спустился вниз, к телефону-автомату. Дежурный – капитан в пятнистой форме, в круглых «дореволюционных» очках дремал за школьным облупленным столом, испятнанным чернилами, сплошь в порезах и рисунках. Услышав шаги, он открыл глаза, проводил Петракова невидящим взглядом и снова закрыл глаза.

Петраков набрал номер своего домашнего телефона. Ирина была дома, произнесла приветливо «Алло», но едва услышала голос мужа, как в тоне у нее появились холодные, совсем чужие нотки, некая сварливая трескучесть, у Петракова от этой трескучести невольно сдавило скулы, он втянул в себя воздух, словно бы хотел что-то остудить внутри и проговорил спокойно:

– Звоню без всяких дел…

– Я чувствую, – раздраженно перебила его жена, в голосе ее что-то напряглось.

– Просто хочу узнать, как там ты, как Наташа?

– Нормально.

Хорошо, очень хорошо бывает человеку – мужику, солдату, забубенной голове, не жалеющей себя, когда прикрыт тыл, но бывает ему совсем плохо, если в тылу раздается такой вот раздраженный сварливый голос, тогда кругом – оборона, кругом фронт и человек ощущает себя обычной былкой, сопротивляющейся железному ветру.

Плохо такому человеку. Плохо, неуютно сделалось и Петракову, но он вида не подал, голос его как был заботливым, так заботливым и остался.

– Продукты, деньги есть?

– Есть. Ты же оставил. А раз оставил, то чего спрашиваешь?

«Ну хотя бы спасибо сказала, хотя бы одно-два живых словечка произнесла – нет, вместо живых слов звучит что-то деревянное, негнущееся, лишенное тепла…» Петракову сделалось обидно.

– Наташа уже спит?

– Спит.

Разговора не получилось.

Утром, после пробежки по засыпанным палой листвой аллеям Сенежского городка Токарев попросился у Петровича в Москву. Петрович задумчиво поскрёб пальцами щеку:

– А чего так приспичило?

– Дак, – Токарев споткнулся на полуслове, щеки его ярко полыхнули, он отвел взгляд в сторону.

Петрович все понял, кашлянул.

– Ты же знаешь, этого делать нельзя. Ты же – в группе. В группе! – Петрович поднял указательный палец, рыжевато-коричневый от курева, никотин впитался в кожу мертво, это несмываемо, с этой рыжиной Петрович уже уйдет в могилу. Досадливо покрякав в кулак, Петрович вновь повторил: – В группе! – По характеру он был такой, что боялся обидеть человека. Не хотелось ему сейчас обижать и Токарева, но ничего поделать Петрович не мог, служба была превыше всего. – Поэтому, – Петрович красноречиво развел руки в стороны. – Извини!

Токарев вздохнул:

– Жалко!

– Вот если бы у тебя была тревожная телеграмма, заболел кто-то, не приведи Господь, – тогда бы я тебе отказать не смог…

– Да у меня нечто подобное…

– Что именно?

– Заявление в загс надо подать, женюсь.

– М-да, это почище еврейского погрома в городе Одессе в девятьсот четвертом году, – Петрович крякнул. – Все хорошенько взвесил, Токарев?

– Да вроде бы все.

– Вроде бы или хорошенько?

– Все хорошенько, в этом плане все тип-топ!

– И кто счастливая избранница?

– Хорошая девушка. В банке работает.

– Высоко берешь, – Петрович огорченно мотнул седой головой. – Все равно не могу отпустить тебя, не имею права. – Вздохнул, сделал это точно так же, как Токарев несколько минут назад, – не имею права. Прошу в автобус, – произнес он поскучневшим тоном.

На этот раз выступали на полигоне для гранатометания. Встретил автобус плотный низкорослый подполковник в сапогах, собранных в гармошку – они никак не налезали у него на толстые мясистые икры, для этого в задний шов надо было вставить кожаный клин, но если в шов вставить клин, то вся красота сапог будет безнадежно испорчена. Поэтому подполковник и собирал сапоги в гармошку. Окинув спецназовцев хмурым взглядом, он приказал построиться.

Группа построилась. Петрович из «икаруса» не вышел, остался в автобусе – вольно расположился на сидении и поглядывал теперь хитро из окна, попыхивал скулодерной сигареткой, ожидая, что будет делать подполковник. А подполковник неспешно прошелся вдоль строя, похрюкал в кулак, прочищая себе горло, и произнес будничным тоном:

– Сегодня я познакомлю вас с принципами действия наступательной гранаты РГД. Гранаты Ф-1 и Ф-2 – оборонительные, у них большой рассев осколков, при взрыве могут поразить наступающего бойца, а РГД – граната наступательная…