Согласно задуманному плану, 11 февраля в семь часов вечера из траншей в глубокой темноте вышли две колонны, выдвинулись на исходящий угол форта Пардалерас и разделились, пройдя вправо и влево от него вдоль гребня гласиса, чтобы осадить укрепление с горжи. Правой колонне удалось спуститься в ров, где она обнаружила приоткрытую потерну [5] и живо двинулась к ней. Руководивший колонной капитан Кост бросился на испанского офицера, подбежавшего закрыть потерну, ударил его шпагой, смело устремился внутрь со своими солдатами и проник в укрепление в ту самую минуту, когда левая колонна, обогнувшая бастион, обрушила ударами топора частокол, закрывавший горжу. Обе колонны соединились с криками «Да здравствует Император!» и со штыками наперевес бросились на испанцев. Несколько человек было убито, многих взяли в плен, а остальные обратились в бегство.

Эта смелая акция доставила французской центральной атаке прочный опорный пункт, способный ускорить успех. Однако Сульт думал больше о том, как избавиться от испанской армии, расположившейся за Гвадианой, нежели об ускорении осадных операций. Разбить на равнине испанскую армию не составляло большого труда, но нужно было переправиться через Гвадиану, разбухшую от дождей, а затем подобраться к лагерю Санта-Энграсия, перейдя вброд Хевору под огнем неприятеля и не поставив под угрозу осаду, ибо на охрану траншей можно было оставить совсем немного людей. К счастью, испанцы, несмотря на мудрые советы Веллингтона, не возвели вокруг лагеря ни частокола, ни земляных укреплений; к тому же они плохо охраняли его. Если действовать скрытно и стремительно, для внезапного нападения и разгрома хватило бы и 7–8 тысяч человек. Такого же количества людей должно было хватить и для охраны траншей, ибо неприятель не догадывался о грозившей ему опасности.

Спланированная Сультом операция была исполнена столь же хорошо, как и задумана. К 18 февраля ему удалось собрать, заботами инженерной части, средства переправы через Гвадиану для 6 тысяч пехотинцев и 2 тысяч всадников. В ночь на 19-е отборные войска из дивизий Жирара и Газана переправились через реку и спустились правым берегом к Сан-Кристобалю и высотам Санта-Энграсия. Густой туман скрывал все движения маленькой армии.

Прежде чем испанцы успели их заметить, французы достигли берега Хеворы. Кавалерия перешла ручей на правом фланге и в одно мгновение опрокинула испанскую кавалерию, прикрывавшую лагерь с равнины. Пехота, ведомая Мортье, перешла Хевору вброд и в самом прекрасном порядке подошла к подножию крутой высоты Санта-Энграсия в ту самую минуту, когда начал рассеиваться туман.

Прежде чем дать сигнал к атаке, Сульт выдвинул на левый фланг два батальона и поставил их между фортом Сан-Кристобаль и испанцами, дабы помешать последним спастись в крепости. В то же время он предписал кавалерии осуществить поворотное движение правым флангом, обойти неприятельский лагерь и подойти к нему с пологой стороны, после чего и дал сигнал к атаке.

Французские солдаты, не боявшиеся испанских войск, смело принялись взбираться на высоту под плотным навесным огнем, причинявшим немалые потери. Через несколько мгновений они уже добрались до вершины, в то время как два батальона, отправленные влево, перекрыли путь к форту Сан-Кристобаль, а кавалерия зашла неприятелю в тыл. Испанцы, которых атаковала спереди пехота, а с фланга и с тыла – кавалерия, перестроились в два больших каре и держались довольно стойко. Но вскоре пехота и драгуны их прорвали, и испанцы понесли такие потери, какие обычно несут прорванные каре, потеряв убитыми и ранеными около 2 тысяч человек. Французы захватили в плен 5 тысяч человек со всей артиллерией и множеством знамен. Из 12 тысяч солдат испанцы сохранили не более 5 тысяч, которые разбежались во все стороны.

Маршал Сульт воспользовался своей победой, окружив крепость на правом берегу Гвадианы и лишив ее всякого сообщения с внешним миром. Если бы он воспользовался этим преимуществом для ускорения капитуляции Бадахоса, то наверняка закончил бы осаду до 1 марта, после чего мог бы, с большими шансами дать толчок ходу событий, спокойно выдвинуться на Тахо, ибо после взятия Оливенсы и Бадахоса испанские войска в Эстремадуре уже не могли представлять большой опасности. Правда, тем самым Сульт вдвое увеличивал расстояние, отделявшее его от Виктора, но в любом случае, моральное воздействие большой победы на Тахо компенсировало бы все неудобства его отсутствия. В то же время, обрекая оставленного в одиночестве Массена на отступление, Сульт рисковал быть жестоко за это наказанным, потому что англичане, избавившись от Массена, неминуемо выдвинулись бы против него самого. После одержанной им победы и с учетом будущего неосмотрительное великодушие таило в себе меньше опасностей, чем осмотрительная сдержанность. Мы будем судить об этом по результатам.

Избавившись от испанцев, Сульт спокойно и неторопливо вернулся к осадным работам. В это время Веллингтон и Массена ожидали исхода операций у Бадахоса с совершенно различными чувствами. Французы располагали войсками и в Эстремадуре, и в Кастилии (ибо дивизия Клапареда уже прибыла в Визеу), и Веллингтон не мог понять, почему они не объединяются на обоих берегах Тахо у Абрантеса. Он ждал этого и страшился превыше всего. Если бы дивизия Клапареда и 5-й корпус присоединились к Массена, ему пришлось бы противостоять 75 тысячам солдат, и он счел бы свое положение критическим даже за линиями Торриш-Ведраша. Вовсе не собираясь давать сражение Сульту, если тот покинет Андалусию и придет на помощь Португальской армии, он приказал маршалу Бересфорду, который командовал в Абрантесе, оборонять притоки Тахо, протекающие через Алентежу, чтобы задержать прибытие французов, и возвращаться в линии Торриш-Ведраша. Путь перед маршалом Сультом был открыт, он рисковал только отдалиться от Севильи и оставить своих соратников без поддержки. Всё было подготовлено, чтобы он мог с легкостью совершить великое дело. Правда, сам он этого не знал, и при мысли о движении на Абрантес перед ним вставал призрак английской армии.

Массена этого призрака не страшился; если бы ему пришлось на открытой местности столкнуться только с этой армией, он, хоть и оценивал англичан по достоинству, немедленно атаковал бы ее. Но ему приходилось бороться еще и с голодом, с нехваткой боеприпасов, с растущим разочарованием армии и, главное, с сопротивлением своих подчиненных, которое в некоторые моменты принимало форму почти мятежного отчаяния. Хотя после прибытия генерала Фуа они склонили голову перед императорским приказом оставаться на Тахо, вскоре под влиянием уныния и голода к ним вернулось пламенное желание покинуть страну, в которой они считали себя обреченными на смерть от нужды, без возможности свершения каких-либо великих подвигов.

Пока оставалась надежда на прибытие генерала Друо и маршала Сульта, впереди видели великую цель и средства ее достижения. Когда Друо привел только 7 тысяч человек, наступил первый приступ уныния, но оставалась еще надежда на прибытие Сульта. Его ждали; время от времени отзвуки бурной канонады долетали от Бадахоса до Пуньете и наполняли сердца трепетом. Но вот уже несколько дней их не было слышно, из чего сделали вывод, что Сульт вернулся в Андалусию. Поэтому солдаты считали себя полностью оставленными – бессильными против линий Торриш-Ведраша и обреченными на бесполезную и бесцельную голодную смерть на пустынном берегу.