Но доводы против разделения армии между двумя берегами при наличии ненадежного моста и при условии численности, не позволявшей располагать достаточно мощным корпусом на каждом берегу, были слишком серьезны. Так дошли до изучения возможности переправы ниже по течению, то есть у Сантарема, где французы были неодолимы, если послушать генерала Ренье. Он утверждал, что кто бы ни атаковал в лоб позицию Сантарема, он будет отброшен к подножию высот, и кто бы ни захотел обойти ее через Рио-Майор, будет окружен и захвачен. Сочтя обоснованными оба эти утверждения, можно было оставить справа от реки Ренье, фланкированного Друо, и, передвинувшись с остальной армией влево, осуществить переправу. Располагая после переправы на правом берегу сильной позицией Сантарема, а на левом – силами двух третей армии, можно было считать себя почти в безопасности. Выбор этого места переправы предоставлял, таким образом, все преимущества, но имелась одна трудность, о которой мы уже говорили. Река перед Сантаремом разливалась, и ширина ее непрерывно менялась в зависимости от подъема или снижения уровня воды. Тем не менее чуть поодаль от Сантарема задача облегчалась наличием острова в устье впадающей в Тахо речки Алвиелы. Остров располагался ближе к противоположному берегу, и, добравшись до него, оставалось только перейти через неширокий рукав. Заняв остров ночью, было нетрудно закрепить на нем мост, а через дальний рукав перейти и по навесному мосту.

Этот план вызвал одно возражение, которое, к сожалению, показалось генералу Эбле гораздо более серьезным, чем было на самом деле. Понтонный экипаж находился в Пуньете; перевозка его по суше к месту впадения Алвиелы требовала тягловых сил, которых не хватало, и времени, которого хватило бы, чтобы разоблачить планы перед неприятелем. Чтобы спустить снаряжение водным путем по Тахо, требовалось несколько ночей, к тому же сплавлять снаряжение пришлось бы вдоль неприятельского берега, что подвергало понтонный экипаж опасности уничтожения.

Высокий авторитет Эбле, совершившего своего рода чудо при создании понтонного экипажа и поддержанного теперь Массена, подействовал на всех и, сами того не подозревая, французы отвернулись от фортуны, отвернувшись от острова, который мог стать вторым Лобау. И почему только Наполеон, сумевший так превосходно найти способ перейти Дунай на глазах двухсот тысяч австрийцев, был не здесь, а в Париже, занимаясь подготовкой роковой экспедиции в Россию!..

Как бы то ни было, когда возможность переправы в Сантареме отвергли, стало непонятно, на каком плане остановиться, ибо возможность перехода у Абрантеса тоже отвергли по вышеприведенным причинам. Начались разглагольствования, уводившие в сторону от предмета разговора. И тут генерал Фуа, убежденный, что маршал Сульт не устоит перед его доводами и точно исполнит императорские приказы, сказал, что 5-й корпус, по всей вероятности, через 8—10 дней появится на левом берегу Тахо и тогда все трудности сами собой отпадут, ибо англичане при виде 5-го корпуса не останутся перед Пуньете, освободят левый берег, и французская армия перейдет Тахо, как в мирное время.

Прибытие 5-го корпуса показалось столь вероятным, что все сдались перед его доводами. В самом деле, если от Бадахоса должен был подойти 5-й корпус, колебаниям места не оставалось, нужно было только дождаться его, хотя бы и пришлось подождать десять и даже двадцать дней. Маршал Ней, долго молчавший, поддержал это решение. Остальные с воодушевлением присоединились к нему, ибо такое решение выводило из затруднения всех, кроме Ренье, который утверждал, что продержится на прежнем месте не более пяти-шести дней, после чего его корпусу придется съесть весь свой резервный запас. Ренье сказал, что и сам бы хотел рассчитывать на прибытие 5-го корпуса, но считает это маловероятным; что письма с приказами могли задержаться в пути; что после их получения еще нужно подготовиться к исполнению; что маршал Сульт, вероятно, попытается взять по пути Бадахос и что его прибытия в этом случае следует ожидать много позже; что в ожидании его солдаты умрут с голоду; что он не может отвечать за их повиновение; что несколькими днями раньше или позже всё равно придется принимать решение, но уже с большими затруднениями, ибо к тому времени будет съедено почти всё резервное продовольствие и издохнет половина лошадей.

Пылкая речь Ренье вызвала бурные возражения, и все начали спорить, вместо того чтобы принимать решение, когда Массена прервал совещание. Он отлично понимал, что всем хочется отложить операцию до прибытия 5-го корпуса, на которое все чистосердечно надеялись, и объявил, что надо подождать несколько дней. Чтобы успокоить Ренье, решили, что каждый окажет его корпусу посильную помощь и ему позволят обшарить на Тахо острова, где имелись кое-какие ресурсы и где французы не хотели показываться из опасения привлечь к островам внимание неприятеля. После принятия решения все разошлись в надежде, что с прибытием 5-го корпуса разрешатся все трудности и нужно только подождать. Уверенность эту не разделял не только Ренье, мотивы которого мы изложили, но и Массена, чей простой, опиравшийся на опыт и безошибочно верный ум никогда не убаюкивал себя напрасными иллюзиями. С великой прозорливостью на поле битвы Массена соединял точное и верное суждение, развитое превратностями военной жизни, в которых люди ведут себя так же, как везде, и не льстил себя надеждой, что Сульт придет к нему на помощь. Он слишком хорошо знал Испанию и людей, чтобы в это поверить. Поэтому Массена склонялся к тому, чтобы без промедления отступить на Мондегу, ибо не ждал помощи с юга, а прибытие генерала Друо возвестило ему о том, что не следует ждать ее и с севера. Позиция в Коимбре, хоть и менее стеснительная для англичан, а потому и менее значительная, располагалась в нетронутой местности, рядом с испанской границей, близ ее ресурсов и близ дивизии Клапареда. Массена казалось, что на эту позицию и следовало перейти без промедления, прежде чем к тому вынудит необходимость и прежде потери еще большего количества артиллерийских и тягловых лошадей. Но такое решение Массена не мог вынести единолично, вопреки мнению всех генералов армии.

После совещания в Голгао все вернулись в свои расположения и стали ждать, за отсутствием помощи из Старой Кастилии, помощи из Андалусии. Сильные взрывы, доносившиеся время от времени со стороны Бадахоса, расположенного в двух десятках лье, заставляли предполагать, что маршал Сульт осаждает эту крепость и по окончании осады двинется на Тахо. Ежедневно припадали ухом к земле, чтобы более отчетливо уловить эти знаки соседства, подаваемые французами, и, в зависимости от того, доносил ли их ветер или относил в сторону, веселились или грустили.

Чтобы судить о вероятности прибытия этой столько раз обещанной и столь нетерпеливо ожидаемой помощи, нужно перенестись в другое место и узнать, что происходило в Андалусии, и даже в Арагоне: провинциях, операции в которых были связаны друг с другом. Из предыдущей главы мы узнали, что в результате искусной осады Лериды генерал Сюше получил задание провести также осады Мекиненсы, Тортосы и Таррагоны, по этой причине часть Каталонии была присоединена к его губернаторству, а по окончании осад генерал должен был передвинуться на Валенсию. Маршал Макдональд, губернатор Каталонии, должен был комбинировать свои движения так, чтобы содействовать движениям губернатора Арагона. Сюше, с прежней заботой управлявшему и своей провинцией, и своей армией, удавалось поддерживать ее численность в количестве 28 тысяч боеготовых солдат, 12 тысяч из которых охраняли главные посты, а 16 тысяч участвовали в активных операциях. Уделяя снаряжению армии не меньше внимания, чем людям, генерал Сюше смог собрать мощные средства нападения и за несколько дней захватил Мекиненсу, крепость небольшую, но сильную и важную, потому что она контролировала часть течения Эбро. Ему оставалось взять Тортосу и Таррагону, две самые мощные крепости Каталонии и Арагона, а может быть, и Испании, если не считать Кадис. Тортоса располагалась в нижнем течении Эбро, почти у его устья, и контролировала, помимо выхода реки к морю, прямое сообщение между Каталонией и Валенсией. Таррагона располагалась севернее, на морском побережье между Тортосой и Барселоной, и была окружена грозными укреплениями, обороняемыми одновременно испанцами с суши и англичанами с моря. Таррагона обладала двойной важностью из-за ее силы и месторасположения и была на северо-востоке тем же, чем Кадис на юге, а Лиссабон на юго-западе Иберийского полуострова.

Прежде чем приступать к осаде Таррагоны, ее следовало изолировать, и именно с этой целью Сюше, завладев Леридой, которая связывала ее с Арагоном, хотел завладеть и Тортосой, которая связывала ее с Валенсией. Осаде Тортосы и посвятил он конец 1810-го и первые дни 1811 года. Великая трудность осады заключалась в перевозке внушительного артиллерийского снаряжения; но к счастью, захват Мекиненсы доставил Сюше, помимо множества предметов, полезных для осады, и обладание проходами, через которые Эбро стекает к морю. Генерал Вале составил обширный артиллерийский парк из лучших орудий Лериды и Мекиненсы, присоединив к нему необходимые орудия и боеприпасы, и всё это, погруженное на два десятка больших лодок, ожидало у подножия Мекиненсы подъема воды и сплава к Тортосе. Но поскольку подъема могло не случиться и до зимы, генерал затеял строительство сухопутной дороги, которая кратчайшим путем через горы Каталонии выводила в низовья Эбро. Пока строилась дорога, Сюше осадил Тортосу на обоих берегах Эбро, передвинув дивизию Абера на левый, а дивизию Леваля на правый берег реки, и поочередно отбросил О’Доннелла на Таррагону, а Каро с валенсийцами – на Валенсию.