Шрифт:
– Или отчислят всех, кроме тебя, – мрачно предрек он.
– Ужасный настрой, – поцокала она языком. – Предложила бы сходить на сеанс, но корабль уже отчалил.
– Пифия бросила предсказания и занялась вязанием? – сыронизировал Илай.
– Выгнали из академии, – пожала плечами Тильда. – Смотрю как-то, дверь нараспашку. Заглянула, а в комнате ни одной вещи. Поспрашивала соседей, говорят, что она уехала тихонечко, ни с кем не попрощалась. Между прочим, народ к ней до зимы был записан.
– Какая трагедия, – ехидно хмыкнул Илай.
В круглом зале подземелья царила напряженная атмосфера. Вились нервные шепотки, кое-кто пытался предсказать, какого демона нам подсунут в этот раз. Из уст в уста передавалась страшная байка, будто у хранителей второго потока исчезла целая команда, но так и не появилась. В общем, адепты боялись провалиться.
– Перед тем, как начнутся проверочные испытания, проведем инструктаж, – объявил Армас, заставляя всех замолчать. – Наблюдателей – не бить, комнаты испытаний – не крушить, даже если очень хочется вырвать какую-нибудь палку! Все услышали? Внимательно следить, чтобы все участники вышли из лабиринта. На этом все.
Впятером мы коллективно сделали вид, будто не понимаем, в чей огород летели камни. Пальцем-то не показывал. Может, в прошлый раз кто-то еще отличился.
Сегодня тринадцатый номер в шаре натрясла Тильда. Нас встретила знакомая комната с дощатым полом и каменными стенами.
– Переворачивай, – скомандовал Илай, когда мы обступили песочные часы.
– Считать до трех? – обратилась я к Флемму.
– Да не тяни уже, – буркнул он.
Помещение затопила непроглядная темнота, а следом раздался короткий нарочитый визг. Секундой позже свет вновь вспыхнул. Мы по-прежнему стояли в комнате номер тринадцать, а Тильда крепко-накрепко прижималась к Бади, обшаривая его руками. Надо отдать должное здоровяку, он оказался не промах, и с большим удовольствием обнимал девушку сильной рукой за талию, видимо, благородно не позволяя этой руке опуститься чуть пониже. Хотя не уверена, что подруга порядочность оценила.
– Матильда? – вкрадчиво проговорила я.
– Ботанику можно, а мне нельзя? – Она отцепилась от парня и поправила скособоченные очки. – Как понимаю, далеко мы не перенеслись. Что делать будем?
Песок в светящихся часах бодро отсчитывал время испытания.
– Может, квест на смекалку? – предположил Флемм.
– Придумать, как попасть в лабиринт? – подколол Илай.
– И как выйти, – вполне серьезно согласился умник, совершенно не настроенный на юмор.
– По-моему, в комнате просто магия не пробудилась, – вздохнула я и добавила:
– Скажу Армасу, что у нас тут… заминка.
– Любят они унижать, – ругнулся Илай.
Я толкнула дверь комнаты, перешагнула через порог… На меня немедленно нахлынуло почти непреодолимое желание завизжать и, зажмурившись, повиснуть на Бади. По другую сторону было вовсе не подземелье академии, а маленькая гостиная, утопавшая в неестественной, мертвой тишине.
Эта комната над маленькой артефакторной лавкой служила хозяевам еще и кухней, и столовой. Угол занимал очаг, на крюках висели старые чугунные сковородки. Стоял диванчик и большое кресло с аккуратно приколотой к спинке салфеткой, добротный стол с широкими лавками вместо стульев, застеленный вышитой скатертью. Ее я помнила очень четко, эту скатерть… Парадокс, но мамино лицо размылось, превратилось в пятно, а вышивки, какими она любила украшать вещи в нашем доме, засели в памяти.
Преданные забвению воспоминания никого и никогда не терзали. Не знаю, чего добивались в Дартмурте, сталкивая нас с прошлым, ведь мне повезло, что добрые боги были милосердны и позволили позабыть, как мы жили. Не бедно, но и не богато, в обыкновенном тихом счастье, не кичась им и не выпячивая.
– Эден? – позвал меня Илай из-за спины.
– Парни, квест идет, – вздохнула я и сделала пару нерешительных шагов.
Друзья вошли следом, замялись на пороге, словно чувствуя себя незваными гостями.
– Где мы? – проговорил Флемм.
– Это дом моих родителей, – проговорила я, стараясь не замечать, что слова застревали в горле комом. – В смысле, иллюзия, похожая на дом моих родителей.
– Козлы, – не глядя на меня, едва слышно процедил Илай, очевидно, имея в виду создателей лабиринта и наставников, согласившихся его использовать в учебной программе.
– Что нам искать? – спросил Ботаник.
Я кашлянула, понимая, что в этой комнате боюсь дышать.
– Предполагаю, что шкатулку. Круглая, белая, на крышке нарисованы бабочки. Ничего особенного, просто поделка артефактора. Внутри лежит брошь из рубинов. Простенькая… Видимо, она и есть ключ от следующей комнаты.
Друзья немедленно взялись за поиски. Открывали шкафы, проверяли полки, заглядывали в углы. Ворошили мое прошлое в гробовом молчании, как-то по-особенному подчеркнутом тишиной мертвого лабиринта. Я была нечеловечески благодарна, что они не задали ни единого вопроса. Вспоминать о тех дня было даже не больно и не обидно, скорее неприятно.
Когда после смерти родителей меня забирали в приют, то позволили взять только одну вещь. Помню, я сначала схватила тряпочного зайца, купленного в лавке игрушек, но потом вдруг осознала, что от него мало прока, его даже не мама шила, и вцепилась в шкатулку. В ней хранилась, пожалуй, единственная принадлежавшая матери ценность – рубиновая брошь.