Арох не толкал меня вниз ладонью, прижатой между моими лопатками, или чем-то еще, но какие здесь были правила?

Я решила обойтись официальным кивком. Краем глаза я заметила, что остальные женщины поступили также.

Потрясающее создание слегка кивнуло, а затем развернулось, чтобы окинуть взглядом месиво на трибунах. Кошмар. Груфала обозначила это одним словом:

— Резня.

Так и было, — действительно так — но, похоже, я слишком долго наблюдала за всем происходящим… Я посмотрела на часы: два сражающихся животных, похожих на жирафа и тигра, и еще какие-то символы, которые я не смогла понять. Да уж, и это было то время, в течение которого я была свидетелем бойни.

Я оттолкнула непрошенные мысли и сосредоточила внимание на том, что видела перед собой.

Я имею в виду хобсов, а не тела и кровь.

Более безопасное и чистое дело, с которым нужно было разобраться.

Дохрэйн разговаривал с этой женщиной.

Как я поняла, это была его мать.

И если это его мать, то…

У Девятого не было микрочипа на плече, потому что он занимал всего лишь девятое место в ее жизни.

Девятый всегда был брюзгой, потому что ему приходилось делить груфалу с тринадцатью другими хобсами.

Мои бедра рефлекторно сжались. Как она вообще может ходить? Она принимает по одному в день? А может по двое в день, чтобы убедиться, что все получат толику внимания в течение недели? О, черт… здесь вообще семь дней считаются неделей? Или вот еще вопрос: почему я зациклилась на сексуальной жизни матери Дохрэйна?

Арох пробежался ладонью по моей спине, не имея понятия, о чем я думаю. Он был просто потрясающим. Мой гладиатор ракхии.

Говоря о… у матери Дохрэйна тоже был один неповоротливый ракхии, но — какой неожиданный сюрприз — он стоял ооооочень далеко в стороне, а его и груфалу разделяла толпа хобсов. Парень явно испытывал неловкость, избегая взглядов стоящих рядом ракхий и всех остальных. Возможно, он ощущал чувство вины перед своими товарищами.

Мне казалось, что подобная жизнь была очень одинокой, ведь женщина, во имя которой ты готов рискнуть своей жизнью, обращалась с тобой, как с кем-то из низшего класса, ведь ее больше-дюжины-хобсы постоянно отталкивали тебя и тоже относились, как к низшему классу, ведь у тебя не было надежды продвинуться к положению, которое означало для груфалы нечто большее, чем… второстепенные мускулы? Парню приходится мирно сосуществовать с Девятым? Жизнь. Дерьмо.

И у него, и у его соотечественников, и у всех остальных, тем более сейчас большинство нажили себе дофига неприятностей.

Груфала повернулась и посмотрела на нас. Она медленно скрестила руки на груди.

Я вздрогнула.

Мы все ошибались. Здесь точно не было пустоголовой безмозглой Барби. Эта женщина казалась умной, проницательной, расчетливой. Пугающей.

Не говоря уже о том, что она была невероятной красоткой.

Это кое-что прояснило: хобсам понравились люди только потому, что они находились в отчаянии. По сравнению с этой супермоделью, мы были лишь оборванными маленькими изгоями, потерпевшими кораблекрушение.

Девятый, наверное, превосходно управлялся с расческой, потому что волосы груфалы были фантастическими.

Невероятно красивые, великолепные локоны.

А я даже не приняла сегодня душ.

Я сразу почувствовала себя в невыгодном положении.

Во всех отношениях.

Девятый направился к груфале, полностью игнорируя присутствие сына, будто его и вовсе не существовало. Остальные хобсы расступились перед ним, даже не получив предварительное предупреждение. В руках Девятый держал экран ССГ. Он показал ей что-то и зашептал, а она ответила… даже не взглянув на экран. Когда груфала закончила, то Девятый передал всем ее слова.

Я посмотрела на Ароха, сосредоточив внимание на его подбородке и крепкой челюсти. Он, должно быть, почувствовал, что я пялюсь на него, потому что опустил взгляд, встретившись со мной глазами, в которых я заметила вспышку веселья.

— Груфалы редко разговаривают с кем-то напрямую. Вспыльчивые женщины.

— Точно, — пробубнила я.

Мать Дохрэйна вновь стала нас рассматривать. Ее взгляд был внимательным, проницательным и холодным. Из-за подобного пристального внимания я ощутила, как на моем затылке приподнялись волосы. Я больше не чувствовала движение груди Ароха, ведь он задержал дыхание.

— Похоже, произошло массовое недопонимание, — начала она.

— Черт, ты думаешь?

Ах. Стерва.

Некоторые женщины зашикали на нее, без сомнения опасаясь того, что может сделать разъяренная груфала, обладающая такой властью. Дохрэйн, на данный момент стоявший за своей матерью, покачал головой.

Груфала сощурила глаза.

— Люди, — задумчиво произнесла она. — Крошечные, беззащитные инопланетяне. Но вам все же удалось принести столько бед…

Ворчание.

Груфала наклонила голову, но на этот раз у Стервы получилось промолчать.