Как-то она написала мне:

«Ты в моей голове, в моем теле, в моей крови, в моей ДНК».

Вот теперь я понял, что это такое! Не могу не думать о ней, она будто поселилась в моей башке, залезла в печенку, а потом перебралась под сердце! Проклятье! Нужно все исправить. Только как?

Выхожу из душа и смотрю на себя в зеркало. Видела бы меня сейчас Верона, а впрочем, она, говорят, выглядит не лучше. Надо что-то с этим делать. Сегодня Курт справляет днюху. Он решил, что караоке-бар – самое подходящее для этого место. Увалень тупоголовый. Ну, кто из бро приедет в караоке? Хоть он мой кореш и брат Вероны, иногда мне хочется размозжить ему башку. Именно из-за Вероны в последнее время мы не ладим. Может, мне удастся сегодня с ним перетереть ситуацию и понять, что делать дальше. Навряд ли Верона приедет в это заведение, и, слава богу, там я частенько снимал чикс. Не хочу, чтобы она на них случайно натолкнулась. Одно дело – знать, другое – видеть.

– Кувалда приедет к восьми! – Годзилла маячит в коридоре.

– Угу, – бурчу я, плетусь на кухню, хватаю со стола мобильник и в очередной раз пялюсь на экран.

Верона, черт возьми, почему ты мне не звонишь?! Почему не молишь о прощении?! Зеленый пульсирующий маячок говорит о том, что она все еще дома.

– За что она тебя турнула?

Годзилла решил поиграть в «Почемучку». Не может понять, с чего это мне крышу сорвало. Ненавижу такие разговоры!

– За то, что не рассказал о Лили, а эта сука заявилась в бутик и закатила скандал при Вероне. Больше всего Верона зацепилась за то, что я скрыл от нее, что делал Лили предложение. Типа такой факт нужно вывешивать на лоб крупным шрифтом, чтоб новая пассия это первым делом увидела. Бред! – я тряхнул башкой и чуть на бок не завалился. – Бр-р-р…

Открываю холодильник, нужно что-нибудь съесть, чтобы утихомирить желудок. Шаром покати! Черт! Я же сам сказал Марии – своей домработнице – ничего не покупать. Хватаю пачку кукурузных хлопьев и засыпаю в рот.

– Странно, – пыхтит Годзилла и скоблит небритую щеку.

– Чего? – жую и таращусь на партнера.

– Да я про твою бывшую. Сидела три года на жопе, не булькала, а когда у тебя с сеструхой Курта все срослось, подрывается и закатывает скандал.

Я застыл. От прозрения открыл хавальник, половина хлопьев вывалилась на пол. Отменная мысля! Почему я сам до этого не допетрил?

Вера

Голова еще кружится, ноги заплетаются. Бреду на кухню и вижу подруг. Увидев меня, Анна вспорхнула со стула и приобняла.

– Как ты, Верона?

– Прекрати с ней сюсюкаться! – ворчит Софа. – Ей это не на пользу! Три дня ты с ней носилась как наседка с цыпленком – и никакого результата. Я взялась за дело, и, видишь, она теперь здесь, приняла душ и поест не в моей постели, – она поворачивается ко мне. – Верона, ты устроила в моей спальне жуткий поросятник!

Через панорамное окно вижу, что матрас и подушки сушатся на двух шезлонгах. Еще бы, я выплакала ведро слез. Никогда не думала, что в человеческом организме столько жидкости!

– Ешь сэндвичи! – бурчит Софа и придвигает тарелку.

Смотрю на идеальную ровную нарезку хлеба, ветчины и сыра и понимаю, что Софа сэндвичи делала не сама, а заказала по интернету.

– Нет, – мотаю головой, – я пас.

Анна идет к кофеварке и возвращается с огромной кружкой, на которой написано «I love Verona». Смотрю на кружку выпученными глазами, в сердце поселяется маленький лучик надежды.

– Откуда это здесь? – мой голос дрожит.

– Софа купила нам на новоселье, – объясняет Анна и показывает свою кружку с надписью «I love Undina».

Я и забыла, что это ее прозвище в готическом сообществе, которое она, слава богу, не приглашает в коттедж. Наверное, я единственная из ее друзей, кто проигнорировала это прозвище. Мне нравится имя Анна, оно ей очень идет, и я не буду в угоду кому-то, даже ей, называть ее Ундиной.

– Верона, прежде чем мы начнем, скажу, что в вашей ссоре с Руссо я не на твоей стороне.

– Знаю, – за последние три дня до меня не раз доносились шушуканья подруг. – Ты тоже так считаешь? – с вызовом спрашиваю у Анны.

– Я бы выслушала твою версию событий, – отвечает Анна и кидает на Софу красноречивый взгляд.

– Ладно, давай выслушаем ее версию.

Вообще-то я пришла посмотреть, что накопала Софа про Руссо, а попала на суд присяжных. Душещипательные откровения сейчас в мой план не входили. Да, собственно, я не любитель делиться подробностями из личной жизни. Это только мое и Руссо, но раз уж все слышали нашу ссору, да еще и заняли его позицию, начинаю разъяснять:

– Он скрыл от меня факт существования Лилианны.

– Кто это? – хмурится Анна.

– Невеста.

– Бывшая! Теперь она замужем и у нее ребенок, – вставляет Софа.

– Это не мешало ей заявиться в бутик и закатить скандал. Она так наехала на Руссо, что тот от злости разбил витрину. Пока они ссорились, было понятно, что между ними все еще сильные чувства…

– Ненависти, – опять вставила Софа, ее левая нога задергалась под столом.

– Она взывала к его совести, говорила, что он сильно изменился, – я строю рожицу и искажаю голос, изображая Лилианну: – Ах, Аристарх, – театральный всплеск руками, – я знала, что ты переживал после нашего разрыва, но не знала, что так сильно! Ты бросил медицину! А кто это девочка? Ее мама знает, что ты с ней делаешь?