– Она была такой щепетильной во всем, такой чистенькой и аккуратной, – говорила Джейн. – Как и я с самого детства.

Софи, напротив, отличалась капризным характером и склонностью к хандре, которую старшая сестра умела мягко развеять. Сестры спали на большой старомодной кровати; как-то в Пасхальное воскресенье они целый день провели под ней: ели, читали книжки с картинками, играли в куклы.

Школьные тетрадки Люси доказывают, что Джейн удалось создать для своих детей невинный и счастливый мир. Вот одно из первых ее сочинений:

– У меня было печальное детство, поэтому мне всегда хотелось прекрасной счастливой семейной жизни, – поясняла Джейн. – Я подогревала тапочки детей возле печи, чтобы они были теплыми, когда дети придут из школы. Когда Руперт играл в регби, я встречала его из школы с грелкой и термосом с горячим чаем. Больше всего на свете я боялась потерять детей. Даже когда они были совсем маленькими. Купила специальные кожаные помочи с нарисованными маленькими кроликами и заставляла Руперта их надевать. Сына водила на помочах, а девочек всегда держала за руку. Стоило мне в супермаркете потерять детей из виду, я просто… Потерять их – вот чего я больше всего боялась из-за того, что произошло со мной в детстве. Поскольку я потеряла маму, меня ужасала даже сама мысль, что я могу потерять детей. Поэтому я всегда была очень заботливой матерью, даже слишком.

Но в сказочный мир Джейн вмешалась суровая реальность.

Строительный бизнес Тима пошел на спад, и Люси с Софи пришлось забрать из Грэнвилла. Девочек перевели в местную государственную школу, шумное неприглядное заведение с туалетами на улице; никаких венков, реверансов и шапочек с помпонами.

– Шокирующая разница между прелестной частной гимназией и государственной школой разбила мне сердце, – признавалась Джейн. – Я снова пережила огромную потерю и очень расстраивалась. Пусть Грэнвилл – всего лишь гимназия, но в ней царила… настоящая идиллия. Я знала, что там моих детей никогда не обидят. Мне хотелось, чтобы они всю жизнь распевали песенки и плели венки из маргариток, не ведая жестокой реальности.

Проблема оплаты учебы в школе разрешилась, когда Люси выиграла стипендию в Уолтемстоу-холле, серьезном заведении в особняке из красного кирпича, основанном в XIX веке для дочерей христианских миссионеров. Она усердно училась и, возможно, могла бы стать успешной выпускницей Уолли-холла, где гордились высоким процентом поступивших в университеты. И все же Люси не до конца вписалась в новую школу.

– Уолтемстоу-холл довольно претенциозен, – рассказывала Джейн. – Многие девочки на день рождения получали в подарок ключи от автомобиля. А мы совсем не входили в эту лигу.

Однако мрачной тенью на подростковую жизнь Люси легли не деньги, а болезнь.

В возрасте двенадцати лет она подхватила микоплазменную пневмонию, редкое заболевание, которое свалило ее с ног на несколько недель.

– Девочка ужасно себя чувствовала, и никто не знал, что с ней, – вспоминала Джейн. – Она сидела в постели, опираясь на гору подушек, и мне приходилось стучать ей по спине, чтобы отходила мокрота. Даже во время дыхания в легких слышались хрипы.

Люси чувствовала сильную слабость, а ноги так болели, что она почти не могла ходить, и два года усердной учебы пошли насмарку. Иногда в течение нескольких недель у девочки совсем не было сил. Попытка спуститься на один пролет лестницы приводила к полному изнеможению. И ни один доктор не мог точно сказать, когда она выздоровеет и выздоровеет ли вообще.

Надо заметить, Джейн Блэкман свято верила в скрытые силы разума и собственную интуицию. Она работала рефлексологом и массажистом, лечила боль в ступнях и часто, по ее словам, предвидела ближайшие события – смерть пожилой родственницы или беременность пациентки, когда та сама еще ничего не знала.

– Во время работы у меня просто появляются предчувствия, – объясняла она. – В голове звучит голос, он мне что-то говорит, и скоро все сбывается. Думаю, дело в сопричастности. Я чувствую чужую боль. Говорят, я слишком эмоциональна, но, если бы вы сами прошли через столько бед, у вас тоже появились бы такие способности.

Сверхъестественный дар у дочери впервые проявился, по наблюдениям матери, именно во время болезни.

Оба родителя независимо друг от друга начали замечать легкий, но отчетливый запах в большой спальне, где лежала Люси, – сигарный дым. Но никто в семье не курил. Тим даже звонил соседям, чтобы убедиться, что дым не просачивается от них сквозь смежную стену. Через несколько дней Джейн спросила о запахе Люси. Девочка тогда была очень слаба и почти все время спала. Но ее ответ потряс мать: