Шрифт:
– Как у тебя дела? – спросил он. – Все в порядке? Все хорошо?
– Все хорошо, – подтвердила Надя. – Вот, нашла библиотеку.
– И?
– Не знаю пока. Тут пусто совсем. Заходи, бери, уноси…
Сашка тихо засмеялся.
– Да ладно, мать, что можно вынести из провинциальной библиотеки? Рухлядь всякую? Пожилую библиотекаршу? Ты знаешь, Наденька, ты там, это… береги себя.
Надя пожала плечами и оглянулась. Когда он в последний раз называл ее Наденькой? Все Надин да Надин…
Действительно никого, если не считать канарейки в клетке. Желтая канарейка прыгала вдоль деревянной палочки и самозабвенно заливалась серебристой трелью. Почти как ее телефон. Снова Сашка, не прошло и минуты. Да что такое!
– Саш, ты чего? – почему-то шепотом спросила Надя. – Забыл что-то сказать?
– Хочешь, я приеду к тебе? – предложил муж с непривычной тревогой в голосе. – А то ты там совсем одна…
– А Мотька? – Надя смотрела на развеселую канарейку и решительно не понимала причины его беспокойства.
– Мотьку к маме отвезу.
– Да Сашка, ну что за фигня? – вдруг разозлилась Надя.
Не хочет она, чтобы он приезжал. Она хочет пойти вечером в кино или в городской парк, например, и купить себе в гостиницу какой-нибудь простой вкуснятины из местной кулинарки. Котлету по-киевски, оливье, кусок торта «Наполеон». И бутылку мартини. И провести вечер в полном одиночестве, чего она себе почти никогда не позволяет. С телевизором. Именно к такому формату безнаказанного разврата стремится последний час все ее существо. Раз уж так сложилось… Что за повышенная забота, пьяный, что ли?
– Саш, ты пьяный, что ли?
– Да нет, – тускло сказал он. – С чего бы это. Ну ладно, пока.
– Вам нравится моя птица?
Надя повертела головой и никого не увидела. Детский голос доносился откуда-то снизу.
– Ау, – сказала Надя неуверенно. – Выходи.
Из-под широкого экспозиционного стеллажа, на котором были выставлены фотоальбомы «Мой родной край», «Реки и озера малой родины» и «Полесье. Эхо партизанского края» показалась худая попа в джинсовых шортах. Попа могла бы принадлежать мальчику не старше семи лет. Или девочке. Стеллаж скрипел и подрагивал. Ребенок, кряхтя и пятясь попой вперед, вылез наконец полностью. Мальчик. Его светлые волосы были в густой библиотечной пыли и торчали в разные стороны, как у героя мультфильма «Антошка» в Надином детстве. В руке он сжимал желтый теннисный мячик. У Нади в хозяйстве таких было целых пять, хотя теннисной ракетки никто из членов семьи отродясь в руках не держал. С такими мячиками положено по инструкции стирать невесомые австрийские пуховики сына и мужа. Там гагачий пух, если без мячиков стирать – собьется.
– Вот, – мальчик с довольным лицом подбросил мячик на ладони. – Закатился.
– Ты в теннис играешь? – вежливо спросила Надя.
– Не, у Таньки выменял, – мальчик сморщил нос и чихнул. – Выменял на бычка.
– На кого?
– На сушеного бычка. Стащил у деда с балкона и выменял.
– То-то я бычков недосчитался, – прозвучало от двери.
Надя оглянулась.
«Если бы мне встретилась первой почта, я бы и вовсе не зашла сюда», – думала она потом.
«Если бы не полетело сцепление», – думала она.
«Если бы я не поехала к Данке во Львов…»
Если бы, если бы.
Если бы да кабы.
– Что? – резко спросила она.
Человек подошел и серьезно, даже как-то печально посмотрел на нее сверху вниз, сдвинув очки на середину носа. С оттенком сочувствия.
– Здравствуйте. Пашка, давай отсюда. Прощаю тебе бычка, только больше не бери. Они не готовы еще.
– Теперь у Таньки понос будет! – удовлетворенно произнес Пашка и, одну за другой перекинув худые загорелые ноги за подоконник, вылез на улицу через окно.
– Что? – переспросила Надя и сжала левую руку правой. – Я не… вайфай у вас есть? То есть не вайфай, ну в смысле, мне компьютер с Интернетом… Почта. Посмотреть там… документы… Здравствуйте.
Видели бы ее сейчас топ-менеджеры, с которыми она проводит глубинные интервью в лобби-барах отелей, в аэропортах, а иногда и прямо в самолетах. Их бы очень заинтересовала та стремительная перемена, которая вдруг произошла в этой женщине. От высокой искрометности к полному косноязычию. От мегауверенности к полной растерянности. От тренированной благоприобретенной силы к настоящей, архетипичной, первобытной слабости. От неуязвимости к странному испугу.
Человека, который стоял перед ней, бояться не стоило. Это было понятно сразу. Она испугалась не его. Чего-то другого. Чего-то, чего еще не было в природе.
– Здравствуйте, – повторил человек и слегка улыбнулся. – Компьютер вон там, за фикусом. Однако давайте мы с вами сначала заполним формуляр.
– Что? – снова переспросила Надя и вдруг испытала паническое состояние. Вероятно, она производила впечатление сбежавшей из дурдома. По крайней мере, у нее к себе была масса вопросов. Но первый и главный: что, собственно, происходит?