Фьора шла впереди нежданного гостя к большому залу, а в это время Перонелла готовила угощение для кардинала. Ее супруг отвел сопровождающих в тень дубравы и пообещал принести им что-нибудь выпить.

Фьора усадила делла Ровере около камина, в котором Перонелла зимой и летом поддерживала огонь, за исключением тех дней, когда стояла сильная жара.

Она топила его, чтобы не было сырости, обычной для домов, построенных вдоль Луары. В широко распахнутые окна можно было любоваться садом со множеством цветов. Там было так много лилий и роз, что их аромат чувствовался в зале.

Острым взглядом кардинал уже осмотрел большую комнату со старинными гобеленами и изящными безделушками, стоящими на сервантах. Затем он с удовольствием принял знаки внимания, оказанные дорогому гостю Фьорой: охлажденное вино из Вуврея, марципаны с миндалем, которые удавались Перонелле, как никому. Лишь когда они остались наедине, он приступил к серьезному разговору. Он выразил это пожелание вслух, и Леонарда, как и все остальные, с сожалением была вынуждена удалиться.

Когда слуги покинули зал, наступило молчание. Кардинал смотрел через хрусталь своего бокала с вином на отблески затухающего камина, а Фьора пила вино мелкими глотками в ожидании, когда визитер сам заговорит. Но тот, казалось, не спешил. Наконец он задал ей вопрос:

– Вы подумали о том, что я вам сказал тогда на ужине у короля?

– Вы изволили сказать мне несколько приятных слов, монсеньор, и я не могу забыть их.

– Конечно! Но это была лишь преамбула. Если вы помните, я сказал вам еще, что, по моему мнению, мы бы могли с вами вместе очень многое сделать.

– Я помню, но признаюсь, не очень хорошо поняла, что ваше высочество подразумевало под этим.

– Я подразумевал и подразумеваю, что мы могли бы объединить наши усилия, чтобы вы были полезны вашему родному городу, а я послужил бы интересам церкви.

– Интересная роль, я в этом не сомневаюсь. Но как я смогла бы сыграть ее?

– Вы ведь пользуетесь милостью короля Людовика, как я успел заметить. Мир между народами – это благородная цель, которой надо достичь, и вы могли бы склонить этого трудного человека выказывать больше уважения и понимания по отношению к его святейшеству, к которому король плохо относится.

– Не хуже, чем папа относится к Флоренции, – возразила Фьора. – Его политические цели кажутся ясными даже для такой невежды, как я: благодаря войне он надеется закончить дела, которые его драчуны выполнили только наполовину. Вы что же думаете, что я помогу ему разрушить город моего детства?

– Разрушить? Да что вы! Никогда! Святой отец не хочет зла Флоренции и тем более ее жителям. Этот злосчастный заговор, который замыслили изгнанные Пацци...

– Они, может быть, никогда ничего бы и не замыслили, монсеньор, без благосклонной помощи вашего кузена, графа Риарио. Во всяком случае, невинная кровь Джулиано, пролитая во время пасхальной мессы, разделяет папу и Медичи.

– Пацци были уничтожены все до одного. Кажется, более двухсот человек? Может ли такой поток смыть кровь этого молодого человека?

– Может, это и было бы так, если бы папа не призвал к священной войне, не отлучил Флоренцию от церкви и не наложил интердикт. Монсеньор, Лоренцо всего лишь защищается.

– Он действительно защищается... он один, вопреки интересам народа, который якобы любит. Тогда почему же он не пожертвует собой? Ведь он не владыка божьей волею.

– Если он не жертвует собой, то только потому, что сам народ запрещает ему это. Флорентийцы любят Лоренцо де Медичи и готовы умереть за него, – горячо защищала Фьора Лоренцо Великолепного.

– Все? Я бы не поклялся в этом. И без него город Красной лилии мог бы иметь любезную, образованную и блестящую государыню.

– Государыню? – удивилась Фьора. – Кого же это?

– Графиню Катарину. Разве она не ваша подруга?

– Я действительно дружу с ней и очень уважаю ее.

– Тогда, может быть, вы окажете ей помощь?

Фьора внимательно посмотрела на посетителя с удивлением, смешанным с недоверием. Однако ей удалось прочитать на этом высокомерном лице в его глубоко посаженных глазах только глубокую печаль.

– Какая же помощь ей нужна, чтобы править Римом и папой?

– Возможно, именно ваша. Поймите меня правильно, донна Фьора! Я очень уважаю и ценю Катарину, и мне не хочется видеть ее несчастной.

– Она разве несчастна?

– Да, и больше, чем вы думаете, – сокрушенно сказал кардинал. – И все это из-за вас.

– Из-за меня?

Кардинал поднялся, снова наполнил вином бокал и, пододвинув поближе свое кресло к креслу хозяйки, продолжил:

– В Риме полно шпионов, мадам, и все сразу становится известно. Риарио знает, что его жена помогла вам сбежать во Флоренцию. Легко можно было догадаться, что вам поручили предупредить Медичи о том, что затевалось против него.