Чаки пожал плечами.

— Здравствуйте, Понтифик Уайт. Нет, я не требовал ответа. Да, она права, естественно, собираюсь, — пару минут помолчал, а в это время мы все наблюдали, как он вслушивается в то, что говорят ему по телефону. Такое ощущение, что это его ничуточки не беспокоит и вообще привычное дело. — Понимаю. Да, мы ничего не можем с этим сделать. Да, хорошая идея, спасибо. Передаю телефон Китти.

Чаки протянул телефон мне и сказал:

— Работа жучка основана на том же процессе, на котором функционирует операционная команда центаврийцев.

А, точно, у эльфов, которые успевают заполнять шкафчики чистой одеждой и холодильники свежими напитками, есть свое официальное название.

— Высшая математика, только сложнее, — продолжил он, обращаясь ко мне. — Поверь в то, что я сказал, подробности узнавать не захочешь, — потом обратился к Джеффу: — Дам задание моим людям — не хочется, чтобы наших американских центаврийцев отслеживали, словно лесных волков. По крайней мере, не наши враги.

— Как будто ты нас не отслеживаешь, — фыркнул Джефф.

— Конечно, да, — улыбнулся Чаки. — Но мы же не враги.

— Точно.

Я решила, что от возвращения к разговору с Уайтом моя честь не пострадает.

— Ладно, позволю Чаки заниматься тяжкими раздумьями. Но у меня другой вопрос, мистер Уайт.

— Я не имел ввиду, что ты не можешь мыслить большими категориями, мисс Кэтт. Я просто знаю, где находятся твои слабые и сильные стороны. Так что, пожалуйста, продолжим.

— Штуки в ночном небе. То, что их вызывает, находится в космосе или оно ближе к нам?

Небольшая пауза.

— Их вызывает Джеффри, но, опять же, на основе сложных вещей, которыми я уже поделился с мистером Рейнольдсом. Однако... я не знаю о связи между физическим положением и первоначальным домашним миром.

— Хотите сказать, что не знаете, проходит ли световое шоу на Альфа Центавре одновременно с нашим?

— В некотором роде. Я уже говорил о своем предположении, что все связи, когда мы отправились сюда, были разорваны. Но, если бы мы были в нашем домашнем мире, световое шоу, как ты его назвала, являлось бы объявлением начала королевского состязания, сделанном и принятом предложении и все в таком духе. И дома шоу было бы вызвано агентом королевской семьи, коему поручено охранять конкретного члена семьи.

Я посмотрела на Джеффа. Все еще расстроенный. Но могу сказать, улавливает мои чувства, потому что тут же повернул голову и вопросительно посмотрел на меня.

— Итак, мистер Уайт — кто тут у нас тут присматривает за Джеффом?

— Не имею понятия, мисс Кэтт. Должен упомянуть о сомнении, что это кто-то из наших людей.

Есть смысл, но, вполне возможно, как раз наоборот.

— Вы как-то говорили, что и Беверли заслуживала доверия.

— Да, ты права. Суть в том, что я понятия не имел, — откашлявшись, сказал мистер Уайт. — Для того и существует Альфа-команда.

— О, прекрасно, намек понятен. Спасибо. Если кто-то вдруг объявит, что он или она шпион королевской семьи или что-то в подобном духе, вам же сообщите об этом мне.

— Всенепременно, да.

— Супер. Так, есть еще какие-либо проблемы, о которых мы должны знать и на чем должны заострить внимание?

— Не то, чтобы я знаю, но, опять же если что-то у нас случится, свяжусь с тобой. Кроме того, если почувствуешь неуверенность или смущение тем, что я говорю, тебе всего лишь стоит поднять майку и, уверен, мы будем квиты, — у него есть чувство юмора. Он его прячет, но оно у него есть.

— Заметано. Надеюсь вскоре еще раз с вами поговорить, мистер Уайт.

— С затаенным дыханием жду следующего звонка, мисс Кэтт.

Я отключилась и кинула трубку обратно Кристоферу.

— Ладно, кто-то у нас тут шпионит за Джеффом и, наверняка, за Кристофером. Возможно, за всей семьей Мартини. Понтифик не имеет понятия, кто, и мы не знаем, сколько их. Возможно, на Земле есть еще центаврийцы, верные домашнему миру. Возможно, оттуда была открыта дверь и к нам послали одного или нескольких шпионов.

— Не думаю, что этот кто-то назовет Землю домом, — своим голосом сказал Гауэр. — Беверли поддерживала Йейтса и ее можно понять. Он был нашим религиозным лидером до того, как его сослали сюда. Но у нас нет преданности престолу Альфа-Центавра.

— Знаешь, есть одна персона, с которой я хотела бы поговорить. Это твоя мать.

— Чего это? — испугался Гауэр. — Она ведь землянка.

— Она предупредила Майкла, поэтому она умнее остальных в твоей семье, — и мне нужно понять, что она пережила, потому что, в некотором роде, собираюсь пройти по ее пути. Я хочу поговорить с ней сильнее, чем разобраться с нависшей над нами сейчас угрозой, хочу поговорить, чтобы узнать, не пожалела ли она о своей влюбленности в центаврийца.