Господин де Шатожирон рано утром уехал в Коэткидан по делу о межевании, и я точно не знаю, когда он вернется. К сожалению, я вовсе не уверена, что смогу заменить его. Но проходите, прошу вас, проходите и присаживайтесь, добавила она, указывая на стоявшее рядом с ней кресло.

Жиль поклонился и сел.

– Я умоляю вас, сударыня, поверить, что я не позволил бы себе побеспокоить вас, если бы не весьма важное дело, не терпящее отлагательств.

Простите меня.., и поймите, что речь идет о самом дорогом для меня в этом мире.

Агате де Тресессон, супруге Рене-Жозефа Лепрестра, графа де Шатожирона маркиза д'Эспинэ, было лет двадцать пять или двадцать шесть. Она не отличалась красотой, но ее серьезное личико, обрамленное прекрасными светло-русыми волосами, источало нежность, хотя и было несколько утомленным, что можно было заметить по темным кругам под карими глазами. Она рассматривала посетителя внимательно и немного недоуменно.

– Неужели это так важно?
– произнесла она наконец.

– Больше, чем я могу это выразить, госпожа графиня.

– Ну хорошо!
– вздохнула молодая женщина.
– Оставь нас, Перрина! Шерсть подождет...

Девочка встала, ища куда бы положить большой моток, который был натянут на ее руках. Жиль предложил свои, повинуясь внезапному порыву.

– Если позволите! Я часто это делал, когда был ребенком...

Веселая искорка промелькнула в усталых глазах будущей матери, а Жиль встал с кресла и, согнув свои длинные ноги в коленях, расположился на табуретке.

– Первый раз мне моток будет держать военный, - с улыбкой сказала молодая женщина.
– Ведь вы солдат, не правда ли, шевалье? Это видно по вашей манере держаться.

– Вы правы, сударыня. Я лейтенант "на очереди" в Драгунском полку королевы.

Графиня взяла клубок и начала наматывать на него толстую шерстяную нить; моток в руках молодого человека становился все меньше.

– А вы знаете, что ваше имя меня удивило, когда о вас доложили? сказала она через некоторое время.
– Я не знала, что род Турнеминов еще существует. Я думала, что он угас.

– Он не угас, сударыня, или, скорее, он угас бы вместе с моим отцом, графом Пьером, если бы он, смертельно раненный в битве при Йорктауне, не признал меня своим сыном в присутствии всех высших офицеров армии. Король соблаговолил подтвердить мои права.

Внезапный интерес оживил лицо молодой женщины.

– Йорктаун? Где это?

– В Америке, сударыня.., а если быть более точным, в Вирджинии. Разве вы не слышали о победе, одержанной нашими войсками над англичанами?

– Америка? Значит, вы там были, сударь?

– Вот уже два месяца, как я вернулся оттуда вместе с герцогом де Лозеном, которому граф де Рошамбо и генерал Вашингтон поручили отвезти , - в Версаль сообщение об их победе.

– Победа? В Америке? Решительно, мы здесь несведущи, как дикари! Ах, шевалье, вы должны дождаться возвращения моего супруга. Он будет очень сердит на меня за то, что я не задержала такого интересного человека. Я не отпущу вас.

– - Увы, сударыня... Боюсь, я не могу задержаться. Позвольте мне напомнить вам, что я здесь по очень важному делу.., и неотложному.

Владелица замка покраснела и смущенно улыбнулась.

– Простите, я забыла об этом. Вы так располагаете к себе, что мне уже кажется, будто меня навестил мой старый друг...

– Надеюсь, вы не измените отношения ко мне, когда я расскажу вам о цели моего визита. Мне придется вам напомнить об одной неприятной вещи, сударыня... Не так давно, накануне Рождества, перед замком произошла ужасная трагедия. Молодая женщина, одетая в подвенечное платье...

Госпожа де Шатожирон встала, уронив клубок шерсти, покатившийся в середину гостиной, и так побледнела, что Жиль на минуту испугался, как бы она не упала в обморок. Графиня зажала руками уши, как будто из прошлого, о котором знала только она, до нее доносились крики.

– Ради Бога, сударь, не говорите об этой отвратительной истории! Я больше не хочу об этом слышать... Я не вынесу этого... Она мучает меня по ночам...

– Теперь моя очередь сказать: ради Бога, сударыня, сжальтесь! Я догадываюсь, как это воспоминание тягостно для вас, но поймите, что меня эта история убивает! С тех пор как я ее услышал, я боюсь... Боже мой! Нет, я просто умираю от страха узнать, что жертвой была девушка, которую я люблю, та, ради которой я сражался в Америке, та, за которой я приехал. Выслушайте меня, сударыня! Не отказывайтесь меня слушать...

Вы должны мне помочь.

Соскользнув с низкого табурета, он встал на колени перед графиней, которая медленно опустила руки. Краска понемногу возвращалась к ее лицу.

– Если вам уже рассказали эту историю, сударь, вряд ли я смогу что-нибудь добавить, - едва слышно пролепетала она.
– К тому же.., кто вам ее рассказал?

– Некий Геган, башмачник из Кампенеака.

– Человек, который сидел на дереве? Понимаю...

– Этот несчастный тоже потерял сон. Он пьет, а когда напьется, рассказывает. Сударыня, прошу вас, я не хотел причинить вам боль, но мне нужно, чтобы вы ответили на один вопрос.., только на один!