Стараясь не обгонять своего несколько медлительного друга. Жиль воскрешал в памяти все перипетии скандального дела, в котором он был замешан значительно больше, чем сам того хотел.

На первый взгляд, дело о колье королевы казалось довольно простым: молодая красивая женщина, такая же алчная, как и бедная, Жанна де Сен-Реми из рода Валуа, потомок по внебрачной линии короля Франции Генриха II и Николь де Савиньи, бывшая замужем за жандармом Марком-Антуаном де Ла Мотт, незаконно присвоившим титул графа, завлекла в свои сети кардинала де Рогана. Бывший посол Франции в Вене, галантный и любящий пышность прелат, считался самым богатым человеком в стране.

При дворе кардинала не слишком жаловали.

Мария-Антуанетта, как и мать ее Мария-Терезия, относилась к нему неприязненно, чем доводила Рогана до отчаяния. Несчастный прелат еще в Вене влюбился в свою будущую повелительницу и мечтал играть при ней ту же роль, что и Мазарини при Анне Австрийской. Жанну де Ла Мотт Валуа он принял за благодетельную фею, явившуюся ему, чтобы помочь добиться любви королевы. Не ему ли она говорила, как благожелательно и тайно принимает ее "кузина", как доверчиво слушает ее рассказы. Графиня уверила кардинала, что только она в силах вернуть несчастному прелату покой. Судьба помогала авантюристке: в галереях Пале-Рояля, где обычно назначали свидания все галантные девушки Парижа, "граф" познакомился с молодой проституткой Николь Леге по прозвищу Олива, имевшей поразительное сходство с Марией-Антуанеттой. Супруги нарядили ее в платье, скопированное с наряда королевы, и поздним вечером привели на свидание с кардиналом в Рощу Венеры в Версале. Роган, обманутый темнотой и любовью, не сомневался, что перед ним Мария-Антуанетта. Он опустился на колени, поцеловал край платья и получил от Оливы прекрасную розу. Потом мнимая королева, послушная знаку супругов де Ла Мотт, не произнеся ни слова, убежала...

С этого достопамятного вечера кардинал ни в чем не мог отказать своему другу Жанне. Графиня сначала выманивала у него деньги, но потом, когда она увидела сказочное колье, заказанное некогда Людовиком XV для госпожи Дюбарри, от которого Мария-Антуанетта отказывалась уже два или три раза, в голове Жанны родилась поистине гениальная идея.

Она убедила кардинала в тайном желании королевы приобрести это необычайное украшение.

Она объяснила ему, что король отказался купить колье, найдя цену слишком высокой, но если какой-нибудь мужчина, достаточно галантный и богатый, совершит это чудо, то его ждет безграничная благодарность королевы. Кардинал не колебался. Да и почему он доложен был сомневаться?

Вот уже несколько недель подряд он получал от королевы нежные и страстные письма. Откуда ему было знать, что писала их не Мария-Антуанетта, а любовник Жанны шевалье Рето де Виллетт...

Кардинал вступил в переговоры с ювелирами королевы и от имени Марии-Антуанетты купил колье, выступая гарантом оплаты. В доме графини он сам вручил колье ложному посланцу королевы, роль которого мастерски сыграл все тот же ловкий господин де Виллетт. Вечером сообщники разломали великолепное украшение, поделили камни и разными дорогами направились в сторону Англии.

Обеспокоенные ювелиры, не получив никакой платы, прибыли в Версаль, чтобы потребовать от королевы уплаты долга. Это произошло 15 августа 1785 года. Час спустя кардинал был арестован по обвинению в воровстве...

Так говорит история, но, как часто бывает, рассказ ее не схватывает всех сторон этого удивительного дела, и Жиль мог добавить в него эпизоды, не подлежащие публичному оглашению в зале суда. Лишь самые верные и молчаливые слуги знали, что граф Эстергази часто приводил графиню в апартаменты королевы, что Мария-Антуанетта находила ее приятной и трогательной и сама разрешила провести маскарад в Роще Венеры. Во время свидания мнимой королевы с влюбленным кардиналом настоящая королева, спрятавшись за решеткой ограды, забавлялась веселым розыгрышем. Но о связи графини де Ла Мотт с графом Прованским знал только Турнемин, и только благодаря ему королева наконец решилась закрыть свои двери перед предприимчивой графиней. Что теперь будет с главными действующими лицами этого фантастического мошенничества? Что будет с Калиостро? Графиня, пылая ненавистью, назвала его имя в числе своих сообщников, чтобы отомстить магу за то, что он пытался противодействовать и даже предупреждал кардинала об опасности...

– Проклятье!
– прорычал Бомарше, поскользнувшись на капустной кочерыжке. Он схватил за руку своего спутника и концом трости отшвырнул неожиданное препятствие к стенке дома.
– Когда, наконец, начнут убирать отходы этого проклятого города! Без вас я сломал бы себе шею!

И зачем только вы отказались от кареты, мы спокойно в ней доехали бы до Дворца Правосудия. А теперь у нас такой вид, что, боюсь, даже наши пропуска не помогут нам пройти в зал заседания.

– В карете мы не сможем проехать сквозь плотную толпу. Кроме того, идти недалеко и вам полезно подвигаться... Но, сударь, откуда этот противный запах?! Ни на полях сражения, ни в индейских лагерях я не встречал такого зловония!

Действительно, как только наши друзья приблизились к стенам Ратуши, они попали в атмосферу вони, в мир стоков, свалок гнилых овощей и разложившегося мяса. Чудовищный запах смерти вынудил Турнемина спешно вынуть свой носовой платок.

Бомарше засмеялся, спокойно открыл крышку в золотой головке трости и стал вдыхать аромат духов, спрятанных в ней.

– Вот они, прелести пеших прогулок, за которые вы так ратуете, - сказал он.

– Но откуда эта вонь?! С рынка?

– Да.

На мосту Нотр-Дам их догнали три телеги, запряженные крупными ломовыми лошадьми. Каждую телегу сопровождали факельщики, одетые в черные рабочие блузы, с лицами, закрытыми шифоном, и священник с церковным служкой с кадилом в руке. Груз, вповалку брошенный в телеги, был накрыт черными погребальными покровами с белыми крестами.

– Что это такое?

– Старые жители кладбища Невинно Убиенных. Их переселяют, - вздохнул Пьер-Огюстен.
– Если бы мы не пошли пешком, вы так и не узнали бы, что лейтенант полиции и парижский прево решили наконец ликвидировать эту огромную свалку усопшего груза, где скучилось примерно сорок поколений парижан. С седьмого апреля каждую ночь вывозят множество трупов, сложенных штабелями, и переправляют на другой берег Сены.