— Это, — сказал епископ мягко, — неподобающее желание для того, кто хотел бы быть принят в Христову общину. Но я не стану попрекать тебя, ибо откуда тебе знать, что сказано: «Блаженны нищие», — а чтобы объяснить тебе эту истину, понадобится много времени. Но тебе следует иметь в виду, что ты ведь получишь большие богатства от короля Этельреда, больше, чем тебе сможет подарить кто-либо иной, а он поистине великий и могущественный конунг, но и у его сундуков есть дно. Потому даже для него невозможно дать тебе столь много, если бы он и хотел. Подарок крестнику, двадцать марок, — это все, что я могу тебе обещать, поскольку ты большой хёвдинг, но это последнее слово, и даже это слишком много. Но теперь попробуй-ка вот этот напиток, который, видно, неизвестен в твоей стране: это горячее вино, сдобренное медом и редкостными пряностями с Востока, называемыми корица и кардамон. Те, кто искушен в подобных вещах, говорят, что нет питья слаще и полезнее от тяжелых дум и тоски.

Гудмунд нашел питье вкусным и здоровым, но предложение епископа показалось ему слишком малым, ради такой суммы он не станет рисковать своим добрым именем.

— Но ради большой дружбы, что я к тебе питаю, — сказал он, — я соглашусь на шестьдесят марок. Дешевле уже не будет.

— Я тоже питаю к тебе большую дружбу, — сказал епископ. — И столь велико мое стремление сделать тебя христианином и причастить царствия небесного, что я хотел бы одарить тебя и сам ради твоего умиротворения. Но земных богатств у меня немного, и десять марок — это все, что я могу прибавить.

Гудмунд в ответ покачал головой, сонно моргая. Тут из-за дверей донесся сильный шум, и вошел Орм вместе с братом Виллибальдом, которого крепко держал за руку, а двое стражников, вцепившись в его одежду, кричали, что епископа нельзя беспокоить.

— Святой епископ, — сказал он, — я Орм сын Тосте с Холма, что в Сконе, и один из хёвдингов Торкеля Высокого. Я желаю принять крещение и следовать за тобою в Лондон.

Епископ изумленно уставился на него и поначалу, казалось, напугался. Но когда убедился, что Орм не пьян и не буен, то захотел узнать, что бы это могло значить, ибо не привык, чтобы норманны ломились к нему по такому делу.

— Я хочу перейти под защиту Бога, — сказал Орм, — ибо со мной все хуже, чем с прочими. Этот священник сумеет объяснить все лучше меня.

Брат Виллибальд извинился перед епископом за свое участие в этом вторжении, это случилось не по его воле, но он оказался принужден варварским буйством и силой, и его проволокли между стражей, хоть он и слышал, что важные вещи обсуждаются с глазу на глаз.

Епископ ласково попросил его не беспокоиться об этом. Он указал на Гудмунда, который, не без помощи последнего кубка вина с пряностями, уснул, где сидел.

— Я положил немало труда, чтобы уговорить его стать христианином, — сказал он, — но покуда не преуспел, ибо душа его чересчур привязана к земным благам. А теперь Господь посылает мне другого, приходящего, не быв званым. Милости прошу, хёвдинг! Вполне ли ты готов?

— Вполне, — отвечал Орм. — Ибо прежде служил я Мухаммеду и его богу, а теперь понял, что нет ничего опаснее этого.

Глаза епископа сделались круглыми, и он трижды осенил себя крестом и крикнул, чтобы принесли святой воды.

— Мухаммеду и его богу? — переспросил он брата Виллибальда. — Как такое может быть?

Оба наконец все объясняли епископу. Тот сказал, что видел немало греха и зла, но покуда не встречал еще человека, служившего Мухаммеду. Когда принесли святую воду, он взял кропило, окунул в воду и обрызгал Орма, читая молитву об изгнании злых духов. Орм побледнел, после он говорил, что трудно было выдержать это кропление, ибо от этого началась у него дрожь во всем теле и волосы встали дыбом. Епископ же, спустя какое-то время сказал, что теперь достаточно.

— Если нет пены изо рта и судорог и зловония, то сие означает, что злой дух отступился от тебя, и славь за это Господа.

Он покропил немного и Гудмунда, который мигом вскочил, завопив: «Зарифить парус!», и снова повалился на скамью и заснул.

Орм стер капли с лица и спросил, что полезнее — это или крещение.

Епископ отвечал, что тут большая разница и что не так-то просто окреститься, в особенности тому, кто служил Мухаммеду.

— Ты должен прежде отречься от своих ложных богов, — сказал он, — и признать, что веруешь во Отца и Сына и Святого Духа. А помимо того, тебя надобно наставить в христианском вероучении.

— У меня нет богов, от которых надобно отрекаться, а Бог и его Сын и их Дух теперь будут со мною. Наставлений же в христианском учении я слышал немало: впервые — у монахов в Ирландии, потом у короля Харальда и дома, от моей старой матери, и вот теперь тут, от этого маленького священника, моего друга, который много мне рассказал о дьяволе. Так что про этого я теперь знаю не меньше других.

Епископ кивнул и сказал, что такое приятно слышать и что не часто встречаешь язычников, столь хорошо наставленных святым вещам. После чего потер нос с задумчивым видом, поглядел на Гудмунда, который крепко спал, и снова на Орма: