— Да, но у кого же на тинге найдется пиво? — сказал Орм. — Ведь оно — источник распрей. Думаю, ты знаешь об этом не хуже других.

— Сегодня вечером нам сопутствует удача, — сказал Токе. — Считай, что тебе повезло. Ибо я тот нарушитель, который прихватил с собой на тинг пива. Знай, что я богатый торговец в Веренде, и больше всего промышляю шкурами. Но какая же торговля без пива? У меня здесь пять вьючных лошадей, на которых я привез пиво. И я должен вернуться обратно домой без него. Так что пойдем-ка лучше ко мне.

— Пусть будет по-твоему, — сказал ему на это Орм, — тогда, может, я отыщу своего пропавшего священника.

— Его увели с собой женщины, — сказал Токе, — они остались довольны его заклинаниями, так что с ним ничего не случится. Он показался мне сильным человеком, раз ему удалось сбросить нашего старика с камня крестом. Но как поступить с ним после такого происшествия, будет решать тинг.

— Со мной здесь еще один священник, — сказал Орм, — и ты давно его знаешь.

Брат Виллибальд тем временем переправился через ручей, чтобы послушать, что там говорят о магистре. Токе радостно приветствовал его.

— Тебя-то я хорошо помню, — сказал он, — пойдем с нами, отведаем моего пива. Я у тебя в долгу после того, как ты исцелил мне ногу у короля Харальда, и лучше тебя этого никто бы не смог сделать. Но что же ты делаешь здесь, вдали от двора короля данов?

— Я священник Христов и живу у Орма, — сказал брат Виллибальд, — и мой долг — крестить язычников в этих землях, после того как я крестил короля Харальда. И хотя я помню, что ты — закоренелый безбожник, но скоро дойдет и до тебя очередь. Именно поэтому мы и нашли тебя здесь.

— Вот об этом можно поспорить, — сказал Токе, — но одно ясно: что мы втроем должны посидеть у меня за дружеской беседой. Бисмиллахи, эррахмани, эррахими! Так мы говорили, когда служили у господина Альмансура.

— Что ты такое сказал? — спросил его брат Виллибальд. — Что это за язык такой? Ты что же, занимаешься колдовством?

— Нет, это такой испанский язык, — сказал Токе. — И я его еще помню, потому что моя жена родом из Испании и охотно болтает на своем родном языке, особенно когда разозлится. Так что у меня осталась привычка к этому.

— Я могу перевести тебе, что он сказал, — вставил Орм. — Это означает: Во имя Бога, во имя милосердного, во имя утешителя. Милосердный — это Христос, об этом все знают. А Утешитель — Дух Святой, кто же еще? Так что можешь заметить, что Токе почти христианин, даже если сам он не обращает на это внимания.

Брат Виллибальд недоверчиво буркнул себе под нос, а потом, уже не споря друг с другом, все они направились к лагерю жителей Веренда.

Всю ночь они просидели за пивом у Токе, пересказывая друг другу все, что случилось с тех пор, как Орм и Токе виделись в последний раз. Орм говорил о походе в Англию вместе с Торкелем Высоким, о великой битве при Мэлдоне, о добыче. О том, как он встретился с братом Виллибальдом и принял от него святое крещение, как женился на дочери короля Харальда (и здесь священник смог многое добавить от себя), а также о том огромном количестве серебра, с помощью которого английский король Этельред откупился от викингов. Потом он поведал о возвращении домой, о посещении им Йеллинге, о встрече с королем Свейном и о том, что из этого вышло и как он потом поспешно укрылся на хуторе своей матери, у самой границы, чтобы спастись от мести короля.

— Но Свейн злопамятен, и руки у него длинные, — сказал Орм, — и даже там он добрался до меня, мстя за ту отповедь, которую он получил от этого славного священника во время нашей встречи. Весной я был вынужден биться среди ночи на собственном дворе с гостящим у меня путником, по имени Эстен, из Эрестада, жителем Финведена. Этот человек плавал вместе с данами. Он появился у меня со своими людьми, чтобы тайно напасть на меня и отправить мою голову королю Свейну. Но вместо этого ему пришлось оставить на моем дворе многих из своих людей, да еще коней, товары, а самому получить удар по голове. Пожалуй, придется сказать об этом на тинге. Ибо после того, как его рана на голове зажила, я отпустил его с миром, и еще двух его людей вместе с ним. Но прежде уговорил его креститься. Все это было сделано по слову брата Виллибальда, которому я не хотел противиться, хотя лучше было бы убить этих гостей, а не крестить их.

— Бывает, что и самые умные люди оказываются иногда непонятливыми, — сказал Токе. — И тот, кто отпускает своего врага на волю, пусть потом пеняет на себя. Я знаю, что у христиан принято так поступать, чтобы не прогневать своего Бога. Но в этих краях надежнее всего старые обычаи. И может, в следующий раз тебе окажется очень трудно убить этого человека, которого ты отпустил. Ибо ясно, что он будет пытаться отомстить тебе за то, что он потерял, как и за то, что ты крестил его против воли.

— Мы совершили доброе дело, — сказал на это брат Виллибальд, — а теперь пусть лукавый сделает, что сможет.