« 3 декабря 1943 года. Завтра, 4 декабря откроется англо-американо-турецкая конференция в Каире. Надежный источник сообщает, что на президента Турции Инёню будет оказано давление в плане выполнения англо-франко-турецкого договора 1939 г., т. е. вступления Турции в войну против Германии. Источник сомневается в достижении этой цели, хотя по решениям Аданской конференции Турция усиленно снабжается англо-американским оружием».

В жизни разведчика бывают моменты, и даже периоды, похожие на психологический климакс: все постыло, обрыдло, мерзко, никчемно и бесцельно. Приходу такого состояния способствуют многолетний, ежеминутный стресс, общая физическая усталость, хроническое недосыпание. Непосредственным толчком может быть не обязательно значительное, а скорее даже малоприметное событие, вызывающее вдруг неведомые дотоле обиду, зависть, злобу на весь мир. Именно в такие моменты случаются измены, самоубийства, перевербовки. Вывести из этого состояния может лишь мощная встряска, самая лучшая — это свидание с Родиной.

Сергей испытал незнакомый ему приступ черной меланхолии внезапно. Улетела на несколько дней в Чикаго Элис. Причиной она назвала малозначительные, по его мнению, семейные дела — давнюю болезнь тетки. Необходимость ночной встречи с Сарой в мотеле «Александрия», во время которой он получил весьма стоящие документы и планы Объединенной группы начальников штабов, привела к тому, что по возвращении он двое суток пил напропалую. Несколько раз к Сергею наведывался его помощник по бюро — исполнительный, сдержанный Родион, докладывал о полученных из Москвы по телексу материалах, об отправленных тассовках, в основном — обзорах прессы. Наконец на третий день, простояв час под душем — попеременно ледяным и горячим, — Сергей поехал в посольство и отправил телеграмму Ходжаеву «Срочно необходима встреча». Аслан, с которым у Сергея была на этот счет особая договоренность, незамедлительно ответил: «Вылетай по линии ленд-лиза самолетом. Указание нашему представителю будет направлено». Вернувшись домой, Сергей лишний раз убедился, что послал сигнал тревоги не зря. В доме опять побывали незваные гости, причем на сей раз они оставили следы своего визита: сломанные замки ящичков письменного стола, рассыпанные по полу бумаги и книги, перевернутая постель.

И тут без звонка приехала Элис, красивая и одухотворенная.

— Это я! — крикнула весело с порога и увидела сидевшего в кресле в гостиной Сергея — стакан с виски в руке, кривая улыбка на усталом лице.

— Та-а-ак! — воскликнула она, разглядывая следы погрома. — Кто же тут повеселился?

— Мне это тоже интересно, — вставая, произнес Сергей. — Точно знаю — не воры. Ничего не пропало, даже золотой «Лонжин». — Он кивнул на часы, лежавшие на секретере.

Элис подошла, поцеловала Сергея, взяла телефонную трубку:

— Сейчас вызовем полицию и ребят из столичных газет. Такой шум подымем — «железному Эдгару» свет станет не мил, когда тысячи репортерских перьев в его жирный зад вопьются.

— Не надо. — Сергей положил руку на рычаг. — Сейчас мне меньше всего нужен даже самый малый шум. Я собираюсь в командировку в Москву.

— В командировку? В Москву?!

— Да. Наконец-то!

Элис неловко присела на краешек дивана и растерянно протянула:

— А я? Как же я?

Ее веселость сразу пропала. Сергей налил ей виски в стакан, она машинально сделала глоток, закашлялась, сморщилась, глаза ее покраснели.

— Как же я? — повторила Элис, тоскливо глядя в окно. — Конечно! — радостно воскликнула она, глаза ее вновь заискрились. Сергей поразился этой внезапной метаморфозе. — Ведь главный редактор собирался послать в Россию спецкора. Поглядывал на меня с намеком, когда говорил, что нужен репортер, знающий русский язык и русских. Я, только я этот репортер.

Элис вновь взяла телефонную трубку.

— Фил, это я, Элис. Нет, ничего не случилось. Просто с тобой говорит спецкор, готовый отправиться в Москву.

— Через Аляску, Чукотку, Сибирь — перегон самолетов по ленд-лизу, — подсказал ей Сергей. И улыбнулся широко, светло — впервые за последние дни…

Громыко, принявший посольство в Вашингтоне, долго и нудно инструктировал шефа бюро ТАСС, который в обход его, чрезвычайного и полномочного, неожиданно был вызван в Москву по целому ряду поручений: сделать сообщение в отделе НКИД, встретиться с руководством Главного управления тыла Красной Армии, доложить в Общем отделе ЦК партии, провести переговоры в Комитете по делам кино и в Молодежном антифашистском комитете.

Отношения шефа бюро ТАСС в Вашингтоне и нового посла не заладились с самого начала. Громыко считал журналистов богемными разгильдяями и выпивохами, реальная действенная управа на которых — самая жесткая узда. Единственная задача, которая одна и оправдывает их существование, — четкое обслуживание дипломатии, без всяких там фантазий слова, ненужных никому гипербол и метафор и прочих синтаксических выкрутасов. Кроме того, у этого тассовца были непомерно высокие — не по чину — связи в американской администрации, да и держал он себя вызывающе независимо, хотя ни по одному из известных послу спецведомств не проходил. Кто стоит за этим улыбчивым гренадером, статьи которого — глубокие, аналитические, насыщенные недоступными для других данными и подкрепленные впервые приводимыми цитатами — публиковались и в «Правде», и в «Известиях», и в «Красной Звезде»? Ответ мог быть только один — ЦК. Но кто именно в ЦК?