Шрифт:
Выйдя из портала, я никого не увидела, а после по голове меня что-то ударило и свет погас…
[1] Смерть, у некромантов так называется богиня, которая заведует загробным миром и отправляет на перерождение духов.
[2] Слуга смерти, древнее название некромантов.
Привет из прошлого
Прошлое имеет свойство
возвращаться и больно
бить тебя по затылку.
Чаще оглядывайтесь,
оно приходит тогда,
когда его не ждешь!
Марика
Когда я очнулась, у меня дико болела. Я, было, попыталась коснуться больной части черепушки, рука дернулась и зависла у меня перед глазами. А посмотреть там было, на что… рука была закована в кандалы, я перевела взгляд на другую руку, а после и на ноги и начала медленно входить в состояние бешенства. Какого, собственно, дьявола?!
Глубоко вздохнула, затем выдохнула. Спокойно, злостью делу не поможешь. Огляделась. Да, интерьерчик желает лучшего. Аскетичная комната, в которой из удобств, только лежанка да кандалы, ничего не скажешь.
Вдруг голову пробила резкая боль, и в голове послышался взбешенный голос Джека:
«Марика!»
«Что?» — спокойно спросила я, понимая, если сейчас рыкну, хуже будет только мне.
«Ты где? И почему я не наблюдаю тебя в лазарете?!» — уже более спокойно произнес он.
«Хотелось бы мне самой это знать…» — тяжело вздохнула я.
«В каком смысле? Ты же должна быть в академии!» — возмущенно произнес он.
«Знаешь, антураж из подстилки и кандалов, не похож на академию, хотя…» — ехидно протянула я.
«Напугалась?» — взволнованно спросил он.
«Есть немного…» — созналась я. Вот ведь, и как он меня так чувствует?!
«Значит так, кулон, который тебе Май подарил на тебе?»
Нащупала рукой на шее кулон и подняла его на уровень глаз.
«Да» — Уверенно ответила я.
«Хорошо, я уже связался с Маем. Все будет хорошо, нужно только подождать, ладно?» — обеспокоенно произнес он.
«Маяк?» — вместо ответа поинтересовалась я.
«Да»
На этом голос стих, и я осталась предоставленная сама себе. И кому я нужна?! Десять лет тишины, и вот снова здорова. А пока размышляла о том, как же все — таки несправедлива жизнь, задремала.
Проснулась от того, что мне на лицо полилась ледяная вода. Попытавшись встать, тело пронзила дикая боль, и я со стоном упала обратно. Я подняла голову, и уперлась взглядом в того, кого хотела видеть в последнюю очередь… Элон. Он стоял у двери, поигрывая ножом, и с торжеством смотрел на меня.
— Что, очнулась, маленькая дрянь? — ехидно протянул он.
Я чувствовала его взгляд, но ему видимо не хватало моего внимания, раз он оторвался от стены и стал подходить ко мне. Я наблюдала за ним, и по мере того как он подходил меня все больше и больше охватывал страх. Праматерь, как таких как он, ещё земля носит?!
— Знаешь, ты нужна живой, и если бы не это, то ты бы давно уже сдохла. — Он подошел ко мне практически вплотную, и я было дернулась, но он оказался быстрее. Его рука схватила меня за подбородок, больно сжав. Заставляя тем самым, смотреть в его звериные глаза. В них было очень мало от человека, скорее сошедшего с ума зверя.
— Игрушечка моя, у нас есть всего два дня, но я обещаю они будут незабываемыми. — Он швырнул меня об стену, и я в который раз, потеряла сознание.
В следующий раз очнулась от болезненной пощёчины. Я висела на цепи, крюк от которой цеплялся за веревку, связывающую мои руки, и в одном нижнем белье. А напротив стоял он, и в его руках была плетка, от которой резко пахло настойкой Лупчатника[1]. Мои глаза округлились от ужаса. Он поймал взгляд и радостно оскалился.
— Я рад, что тебе понравилось. Пока ты набиралась сил для наших игр, я всё приготовил, чтобы тебе было со мной весело. — Он провел рукой по моей шее, спустился вниз и коснулся моей груди поверх лифчика точка и резко сорвал его.
Увиденное, ему явно понравилось. Меня же с головой затопило чувство безысходности и понимание, что на пытках он не остановится. И пока я занималась сама копанием, его рука с силой сжал мою грудь. После он отошёл к столу, на котором лежало множество различных приспособлений для пыток.
— Интересно с чего же мне начать?! С этого?! — его рука подняла маленький ножик, он повертел его и отпустил обратно на стол. — Или это? — и он поднял плетку, ту самую от которой разило настойкой Лупчатника. Радостно оскалившись он повернулся ко мне. Медленно обошел меня…
— Малыш, я буду бить тебя до тех пор, пока ты не попросишь о пощаде…
И плеть засвистела, опустившись на мою спину. Закусив губу, мне ничего не оставалось, как терпеть, позволяя себе редкие стоны. Подбородку текла кровь, но это этот садист только входил во вкус.