— Случилось? — выдавил он сквозь стиснутые губы. — Очередные твои так называемые тесты, малышка. Конкретно этот, последствия которого ты видишь, был проведен для того, чтобы узнать, сколько я смогу вытерпеть, не умерев, и как быстро я смогу восстановить плоть.

Ее взгляд скользил вверх и вниз по его торсу, подмечая почти зажившие раны.

— Но я была здесь вчера, а глядя на твои раны, кажется, что они затягиваются уже неделю.

Его губы изогнулись в насмешливой улыбке.

— Разве наука не изумительна? Вам, людям, осталось только найти способ использовать наноботов, содержащиеся в моей крови, не став при этом киборгами.

— Твоя кровь может превратить нас в машины? — в ее голосе слышался неприкрытый ужас.

Он рассмеялся, но смех был безрадостным и послал по ее спине дрожь.

— Нет. Наноботы бесполезны без вживленного в мозг BCI, нейро-компьютерного интерфейса. Так что не бойся, я не какой-то там заразный монстр, способный превратить людей в киборгов.

К слову о крови, каплями которой был испачкан весь пол. Словно почувствовав направление ее мыслей, он произнес:

— Я бы не стал пытаться собрать все это. Одно из потрясающих свойств моей крови — ее инертность и бесполезность после того, как она покидает мое тело.

Услышанное объясняло, почему взятый у него днем ранее небольшой образец оказался бесполезен еще до того, как она добралась до лаборатории. Но ее поглотила досада, когда она вспомнила о нагоняе за то, что не была более осмотрительна при сборе анализов. «Вот ублюдок». То, что доктор Дросингер управлял научным отделом, еще не давало ему права быть козлом. С другой стороны, она ничего не могла с этим поделать.

— Почему твоя кровь так себя ведет? И как? — спросила она.

— Таким образом, наши враги не могут использовать ее против нас, — он ухмыльнулся ей, явив звериный оскал, при виде которого она вздрогнула. — Я не понимаю, зачем твои врачи продолжают посылать людей, пытаясь выкрасть образцы. Как по мне, так это пустая трата времени и персонала.

— Если это такое бессмысленное занятие, то почему бы тебе не позволить мне взять необходимое? — ответила она, открывая свой набор для сбора анализов и вытаскивая шприц. Она на какое-то время положила его в карман, чтобы освободить руки.

— Зачем упрощать задачу, когда есть возможность позабавиться?

Она проигнорировала его издевку, чтобы открыть упаковку стерильных салфеток. Натянув резиновые перчатки, она подошла к нему.

— Перчатки? С тобой сегодня все нормально? Предупреждаю тебя, если ты попытаешься засунуть пальцы или другие предметы в мой задний проход, я не отвечаю за последствия.

В ответ на его грубый комментарий она свела брови вместе.

— Для машины у тебя не рот, а помойка, да и манеры оставляют желать лучшего. Я думала, ты запрограммирован быть более вежливым.

Вместо того, чтобы разозлиться, он рассмеялся.

— Ох, малышка, твоя наивность — сплошное удовольствие. Манеры не были включены в нашу программу. Средство взаимодействия, которое, в конечном итоге, оказалось не нужным. То, что ты сейчас слышишь, — отголоски моего прежнего «я», слитого с моей новой личностью.

— Я не понимаю.

— Ваша армия пыталась уничтожить все человеческое во мне. Пыталась стереть того, кем я был. Но я разорвал эти цепи рабства, а те воспоминания о прошлой жизни, которые я не смог восстановить, я заменил.

— О чем ты говоришь? Киборгов создали. Всем известно, что вас целенаправленно растили в лабораториях, пока вы не выходили из детского возраста. У тебя не может быть воспоминаний.

— Ошибаешься. Мы были такими же людьми, как и вы, у нас были семьи и жизни. Ваши военные отняли это у нас.

У нее отвисла челюсть.

— Ты врешь. Официальные лица говорили…

— Мне наплевать на то, что говорят ваши официальные лица, — огрызнулся он. — Мы люди. Вернее, были людьми до тех пор, пока военные не стали ставить на нас свои эксперименты. Долгое время мы были рабами, пока не взбунтовались и не вернули себе свободу. После нашего восстания кое у кого из моего вида всплывали в памяти фрагменты из прошлого, а то, что мы не могли вспомнить, мы открывали для себя вновь. Телевидение и фильмы — прекрасные средства для изучения того, как себя вести, чтобы мы могли вписаться в общество.

Она, как губка, впитывала все, что он говорил. Его слова вызывали чувство отвращения. Военные лгали не в первый раз. Она шагнула ближе, подняв голову и встретив его взгляд.

— Но ты киборг. Как ты мог надеяться вписаться в общество? — спросила она, небрежно вытирая засохшую кровь с его кожи, надеясь, что он не перестанет говорить, сосредоточив свое внимание на ее действиях. Он, похоже, не возражал против ее заботливого участия, хотя она заметила реакцию своего тела на их близость. Она гадала, заметил ли он, как ее соски сжались в твердые горошинки и прижались к ее комбинезону. Слава Богу, он не мог видеть, что жар, который он источал, даже сквозь ее перчатки, заставлял ее киску увлажняться и напрягаться в сексуальной заинтересованности. Она хотела пресечь эти безумные реакции на его присутствие, отказать им, но по какой-то извращенной причине ее привлекал робот, заключенный в плоть и кровь.