(ох, этот тембр… он такой сильный и уверенный, почти не запинается, хоть и в стельку пьян. Браво… продолжаем)

– Вас сильно обеспокоило несколько вещей. Итак, сначала хочу всех поздравить с прошедшим Днём Неживых и последующими тремя выходными! Думаю, что вы хорошо пообщались со своими умершими родными и близкими! А также, напивались в стельку и видели в своих белых белках отблески небесных чудес!

(оу, прямо по больному месту: видно, как адресанты с ненавистью и злостью, а некоторые и со стыдом, смотрят на Эрика… продолжим!)

– Да, смотрите в пол и горите от стыда. Хотя, Вам не только за это нужно гореть. Во-вторых, я сильно… болел. Душевно. Меня закидали гневными письмами. (он достает из кармана потрепанное письмо). Вот яркий пример: «Святой отец, Эрик, да как Вы можете?! Я уже три дня не искупал свои грехи! Я чувствую себя каким-то грязным и не могу работать. Давайте встретимся. С уважением, Дик Финрик, Ваш мэр». Ей, Дик, тебе не стыдно? Ну и что, что ты не рассказывал всю ту ересь пару дней?! Может, я умирал? Хотя, не буду врать, я просто утолял своё горе и жажду бутылкой святого Бурбона!

(зрители взрываются, крики становятся громче, продолжаем!)

Но сегодня я собрал вас всех не для этого. Сегодня у меня особый день. Это последний раз, когда вы меня увидите. Да, я… так сказать… увольняюсь! Знаете, почему? Меня просто достало всё. Кто-то сказал, что «жизнь – это театр, а мы в нём актёры». Но это не так, давно уже. Теперь мы – фрики и клоуны, а жизнь – это цирк уродов. И даже в нашем зале есть представители разных сфер клоунады. Хм, давайте по порядку. Главными представителями, доминирующим большинством являются неумелые мимы: они постоянно молчат, стараются общаться с миром жестами, но их этому никто не учил. Другие же – клоуны. Вся их жизнь – дешевая сцена с парой смешных, грустных, унылых отрывков. Кто-то считает себя комиком большей масти. Да, их я называю комедианты. Кто-то живёт с нелюбимой женой, притворяясь хорошим мужем. А кто-то просто жена, чья жизнь – это небольшой спектакль, в котором она притворяется любимой, домохозяйкой и стиралкой года, но всё это маски ради зарплаты и аванса трудов. Их лицемерие, ложь и притворство – они считают хорошей шуткой, так же, как и чужие жизни. Но есть особые… индивиды. Их я называю грязными идолами. Они считают себя богами, играя в куклы чужими телами и домами. Мы даём им деньги, доверяем свой мир и покой, верим им… Политики, мэры, президенты, учителя и даже священники… Неужели Вы не видите их масок? Нажиться на чужих благах, да побольше! Создать веру или пиар-компанию – какая разница?

– Ты дурак? На что я трачу время! Короче, сваливаем. – говорит один из взъерошенной толпы.

Он приближается к выходу, но обнаруживает, что там закрыто.

– Двери закрыты! Ей, народ!

– Да заткнись ты, дождись, – надменно говорит Эрик, – какая вообще разница? Мы живём за закрытыми дверями каждый день, молимся банкнотам и говорим с пустыми людьми? Ваши ворота закрыты прямо с рождения и путь один – в никуда! Знаете, кто-то играет в Бога… но сегодня я хочу сыграть в дьявола! (он достает зажигалку и сигарету, прикуривает) Хорошего всем дня и удачи, горите в аду!

Эрик кидает сигарету прямо в центр зала, древесина, обмазанная ранее бензином и спиртом, резко загорается. За считаные минуты вся деревянная церковь в огне. Выжили единицы. Другие сгорели заживо, пытаясь выбить забаррикадированную грузовиком дверь.

Есть такой ужасный период времени в жизни каждого человека: когда ты понимаешь, что нет никого, с кем можно было бы поговорить, кого послушать или же просто посидеть в тишине. И не важно знаменит ли ты или малоизвестен, живешь в нищите или же купаешься в роскоши, одиночиство настигнет любого. Нежданно и негаданно оно подкрадётся, овладеет вашим расудком и медленно начнёт проникать в вашу душу. Многие верят, что их эта напасть обойдёт стороной, многие страшатся оставаться наедине, боясь того, что будут быстро забыты другими.

Многие люди представляют лес, когда думают об одиночистве. Хотя, как по мне, в лесу ты никогда не будешь один, ведь именно в таком месте, на природе, человек будет окружен жизнью со всех сторон; разве что от людей тебе удастся сбежать. Быть может кто-то не согласиться с таким видинием вещей, но поэтомму и говорят: «Сколько людей, столько и мнений». История, которую вы скоро прочтёте, была рассказана мне одним человеком по нелепой случайности:

«Однажды в один старый домик, который находился на опушке леса, пришли три человека с трех разных дорог – тропинок, которым не было конца и края. Эти люди не знали друг друга или же не помнили: мальчик лет шести-восьми; мужчина, который выглядел на лет двадцать пять-тридцать; и там был ещё один старик, чей возраст колебался в рамках от шестидесяти до семидесяти лет. Они не знали кто они и кем были прежде, зачем и почему здесь, что такого особенного в этом лесу и доме. Первым в дом вошёл старик, вторым – мальчишка, а мужчина явился последним. Пожилой мужчина сказал, чтобы его называли мистером Блумом. Второй мужчина назвал только своё имя и отчество – Элиан Яакович. А когда эти двое спросили, как называть мальчика, тот с широкой улыбкой на лице сказал: «Друзья зовут меня Элби». Потом в глазах мальчика стала видна грусть и печаль. И следующее слова объяснили такую смену чувств мальчика: «По крайней мере так раньше звали». Всем почему-то стало грустно. Все пытались вспомнить тех людей, для которых эти трое могли хоть-что значить, их лица, разговоры, будь-то это были споры, дискусии или же радушные беседы на разные темы. Но с ними была лишь пустота этого большого и странного дома. Странность этого дома состояла в его конструкции, как он выглядел внутри: каждая комната в этом доме в корне отличалась от другой (начиная с обоев и мебели, и заканчивая высотой потолков, размерами самих комнат). Казалось, что комнаты были сделаны разными людьми (архитекторами, прорабами и рабочими). И из-за всего этого создавалось такое ощущение, что дом был создан из кусков других домов. Конечно, в этом был большой плюс: каждый смог найти для себя уютный уголок, в котором можно было спрятаться, остаться в полном одиночестве. Но когда им становилось скучно, эти трое выходили из своих комнат и собирались в гостиной на первом этаже. Хотя ни один из них никогда не говорил с другими, но им всё равно нравилось находиться в этом обществе – в компании молчунов.

У каждого были свои интересы, каждый занимался своими делами в этом доме: мальчик любил играть с игрушками, а вот мистеру Блуму нравилось проводить своё время за чтением газет. Лишь Элиан не знал, чем себя занять. Для него этот удивительный дом ничего не приготовил. Да-да, именно сам дом создавал развлечения. Например, у мальчика был всегда огромный выбор игрушек, с которыми он мог играть постоянно. Правда, сами игрушки были потрёпаны и было видно, что с ними уже давно когда-то кто-то играл. Стоило ему выйти из своей белой комнатки, а затем вернуться в неё, как там появлялись новые игрушки. У старика тоже всегда было, что почитать. В газетах тоже была одна особенность: в них вместо дат были пробелы или же даты были размытыми до такой степени, что их нереально было прочитать. Новые стопки газет всегда появлялись на журнальном столике, который стоял в центре гостинной.

Но появление вещей было не единственной странностью этого дома. Иногда со второго этажа доносились радостные крики детей. Можно было подумать, что это был Элби, но доносился не голос, а голоса. Однажды даже мистеру Блуму показалось, что он видел, как Элби бегал с кем-то на перегонки. А как-то раз в дверь домика кто-то постучался. Никто не хотел открывать, но дверь была незапертой. В дом зашла брюнетка лет тридцати-пяти. Она была одета в красивое красное вечернее платье. В её голубых глазах можно было утонуть, а её ослепительная улыбка могла заставить забыть обо всём любого. Все были удивлены из-за того, что даже в этом таинственном и громадном лесу их всё же нашли. Но никого не пугал этот факт, да и к тому же эта женщина… она появилась из этого леса, в ночи, из тьмы, как приведение, но никто не боялся или же опасался её. Для всех она была откуда-то знакомой. Кто она и откуда взялась – их это тоже не волновало. Эти трое были просто рады её вновь увидеть. Она стала часто приходить сюда, навещать их. Женщина всегда улыбалась, радовалась жизни. Она постоянно о чём-то говорила, но никто не слышал её голоса, никто не помнил, как она говорила. Когда она видела это, то быстро вскакивала со старого коричневого дивана, который стоял у левой стены в гостиной, брала Элиана за руку и вместе они начинали танцевать. Они были словно две искорки из одного костра, которые стремились всё выше и выше; которые согревали своим теплом всех остальных. Их ноги плясали в одном ритме, а руки – хлопали; в те моменты, когда они были вместе, на их лицах всегда можно было увидеть радость, даже невооруженным глазом. Но потом, когда женщине нужно было уходить, это счастье двух сердец обрывалось. Мужчина всегда тяжко принимал расставания с ней, но он был уверен, что она вернётся, она должна вернуться, ведь она всегда возвращалась. Но этот раз был последним – она не пришла один раз, затем второй, а за вторым последовали десятки других. Элиану Яаковичу становилось всё хуже: он стал замкнутым, всё время находился в своей комнате и перестал спускаться вниз. Так продолжалось долгое время и Элби со стариком почти забыли про него. Мальчику было тоже трудно пережить уход женщины, но ему помогало то, что большую часть времени он находился рядом с мистером Блумом.