– Это тебя не касается, Рольф Дерзец.

В первый же вечер, проведенный с ним в палатке, я своим упрямым молчанием отклонил проявленную им доверительность. А после этого тщетно пытался вернуть его расположение.

– У саксов нет постоянной армии, – продолжал я. – Личный хирд правителя состоит всего из сотни воинов. Если он хочет собрать более мощную армию, обращается через тэнов к олдерменам, которые, в свою очередь, просят своих ривов выбрать лучших воинов среди крестьян. Почему вы не нападаете первыми?

Хастейн покачал головой и откинул с глаз длинную светлую челку.

– Видимо, этот вопрос будет мучить тебя до тех пор, пока сама действительность не даст тебе на него ответ.

Больше он ничего не пожелал мне сказать. Тогда я прибег к другой тактике.

– Расскажи, как Рагнар Лодброк получил свое прозвище.

Душа Хастейна не окончательно очерствела. Он прочел в моем взгляде одиночество и испытал сострадание. Кроме того, его соблазнила возможность попрактиковаться в повествовательном мастерстве. Он втолкнул меня в клетку, сел снаружи и принялся рассказывать сквозь приоткрытую дверь.

– Все началось с того, – приступил он к повествованию тем же глубоким голосом, которым некогда поведал мне первую историю, – как однажды король свеев Геррёд подарил своей дочери Торе пару молодых драконов, которых привез из далекой южной пустыни некий торговец. Тора ухаживала и присматривала за ящерами, и вот они выросли настолько, что ежедневно стали съедать по целому быку, сильно докучая жителям окрестностей своими налетами. Однако остановить их было не просто: тела драконов покрывали небольшие твердые чешуйки, поэтому даже самое острое оружие царапало лишь верхний слой кожи. Король Геррёд пообещал отдать свою дочь в жены тому, кто сумеет прикончить этих жутких тварей. Услыхав об этом от людей, путешествующих по разным странам, Рагнар не стал раздумывать. По совету матери, он раздобыл себе кожаную куртку и пару кожаных штанов, которые, по ее расчетам, должны были защитить его от драконьих укусов. Она рассказала, что если он вымочит штаны в смоле, а затем обваляет в песке и мелкой гальке, они станут грубыми и непроницаемыми, но останутся гибкими.

– Неужели он не мог просто надеть кольчугу? – перебил я рассказчика.

Своим обычным голосом Хастейн объяснил, что с таким видом защитного снаряжения, как кольчуга, скандинавы познакомились, лишь начав совершать набеги на империю франков под руководством Карла, воины которого не мыслили жизни без кольчуг. История же происходила в более древние времена.

– Драконы были ужасны на вид, – продолжил он. – Серо-зеленые, каждый длиной в три человеческих роста. Из головы у них торчали длинные клювы с сотнями зубов, четыре конечности были настолько короткими, что животы тащились прямо по земле, когда чудища ползли, извиваясь из стороны в сторону. Рагнар мигом схватил их обоих. Драконы пытались обвить его своими телами, извернувшись кольцами, и содрать с него кожу своими страшными зубами. Все, кто находился поблизости, в ужасе бросились врассыпную. На поле боя поднялся невообразимый шум. Но, как и предвидела мудрая мать Рагнара, его надежно защищала кожаная одежда. Рагнар вонзил копье в плоскую голову первого дракона, затем воткнул меч в туловище второго и проткнул ему сердце. Когда оба зверя оказались повержены, король похвалил Рагнара за проявленное великое мужество и, как и обещал, отдал ему в жены свою дочь. В это же время он наделил героя прозвищем Лодброк, Кожаные Штаны, так как парень проявил смекалку, обваляв штаны в смоле и камешках.

– А как же Лагерта? – удивился я.

В полумраке Хастейн склонил ко мне голову.

– А что с ней?

– Разве Рагнар не был женат на Лагерте? Или скандинавы практикуют многоженство?

Хастейн смущенно почесал гладковыбритый подбородок – судя по всему, он упустил связь между двумя историями.

– Ты прав, – согласился он. – Любовниц может быть сколько угодно, а жена – одна. Наверное, Рагнар с Лагертой развелись до того, как он женился на Торе.

В моем мире развод был столь же немыслим, как многоженство. Я внимательно разглядывал профиль своего собеседника, резко очерченный на фоне яркого света, проникавшего сквозь приоткрытую низкую дверь.

– По крайней мере мне известно, – продолжал Хастейн, – что позже Лагерта вышла замуж за норвежского ярла, ибо, когда этот норвежец умер, не оставив после себя потомства, она унаследовала все его королевство.

Насколько я понял, титул ярл соответствовал английскому олдермену, причем этот титул не имела права носить женщина – ни до, ни после смерти супруга. Хастейн улыбнулся, заметив мою скептичность.

– Жена ярла хранит ключи от его владений, когда он уходит в военный поход. Так почему она не может взять их себе после его смерти, если пожелает? Но если ты в чем-то сомневаешься, спроси у Ильвы. Лагерта – ее бабка.

И вновь связь сказки с реальностью поразила меня. Очевидно, скандинавы жили на границе между мифом и реальной жизнью.

– Если норвежский муж Лагерты умер бездетным, – заметил я, – мать Ильвы – одна из двух сестер Бьёрна Железнобокого.

– А тебя не проведешь, Рольф Дерзец. И память у тебя, что надо.

Хастейн начал закрывать дверь. Я просунул ногу в щель.

– Молодая женщина из селения оказалась девственницей?

Он нахмурил светлые брови и откинул назад челку.

– Видимо. – Он с досадой пожал плечами. – По крайней мере Сигурд не позволил мне с ней развлечься.

– Но она еще жива?

– Еще как жива. Но Ильва пасет ее, словно медведица медвежонка.

– А что ее ждет дальше?

Внезапно лицо Хастейна покраснело, но явно не от злости. Я тщетно пытался уловить причину этой перемены.

– Это… это тебя не касается, – буркнул он, захлопнул дверь и щелкнул задвижкой.

Я сидел в темнице, провонявшей моими испражнениями, и размышлял над рассказом Хастейна и над тем, о чем он умолчал.

Шум лагеря, жизнь которого я наблюдал через дырку от выпавшего сучка, путал мои мысли.