Все при работе были, все делом занимались, один я… Танцами страдал.

– Парень, к которому сейчас иду, это единственный, на Ушакова обретённый друг. Он мне здорово там помогал. Отделочник. Теперь. А до этого… Э-э… Немало времени провёл в местах не столь отдалённых. Такие вот перипетии.

Бросив непонимающий взгляд, Люба неодобрительно повела бровью.

– Да нет, Любаш, просто, понимаешь, он очень грамотен во всех этих устоях… Со всеми телохранителями тамошними, бандюкующими, да и во всём том ужатнике – не знаю бы, как без его помощи разобрался. А заходило там порой далековато… А Татьяна – наивная! – на них юриста хотела нанимать!

– Ну, – качнула головой Люба, – с такими людьми так дела не решаются.

– Накажут…

– Да ещё как накажут!

Уж вам, Любовь Васильевна, конечно, лучше знать!

Улица была наполнена светом реклам и витрин и почти пуста от людей – час «пик» уже минул, час потехи полуночных лоботрясов ещё не наступил. И всё это: разноцветье и беззаботье, Люба, идущая рядом со мной, – было так сказочно – прекрасно, хрупко, тревожно в своей беззащитности пред той тяжёлой и мрачной реальностью, что твёрдо и могуче высилась каменным замком, хоть и в другой стороне города, но отнюдь не так уж далеко.

А Слава там, на Ушакова, действительно проявил себя однажды. Героем – без купюр! Или, вернее, «без базара». Первым моим тамошним летом сидели они, чаёвничали душевно: и Слава с Олежкой – вместе они ещё тогда работали, и Лёша-с-Витей, и отец хозяина, Степанович, именовавший сына не иначе как «заказчиком» и подряжавшийся на посильную в строительстве дома помощь. Он только что привёз полдюжины мешков клея в багажнике шестисотого «Мерседеса», ну и присел «с пацанами» чайку, за панибрата, хлебнуть. Всю жизнь он шоферил, а вот теперь стал отцом олигарха. «Ну а что, – говорил мне Слава, – вырастил хорошего сына!» Досужая болтовня за строительным, заменяющим стол козликом в тот раз перекати-полем доползла до одиозной фигуры Миши – телохранителя хозяйского. Тут и замерла – в страхе. Потому как у самого Миши разговор был короткий: «В лес, в лес – всех в лес!» Степанович здесь высказался, что имеет право – как на придомовой территории, так и внутри строения – Миша стрелять, и даже без предупреждения: он же охранник, и лицензия у него есть! На что Слава, давясь своей любимой халвой вприкуску с пряником, схохмил: пусть, мол, лучше в бетономешалку, пока её со дня на день не увезли, Миша запрыгивает, а то потом, на ходу догоняя, сложнее ему это проделать будет.

Неведомо зачем, но Степанович, бывший со Славой по особым «корешам» и даже наколку на руке имеющий («Да, это – по малолетке, скорее всего, выколол», – объяснял мне её происхождение знающий Славян), Мише всё передал слово в слово. Слава потом говорил: «Да специально – чтоб показать Мише, какой он муфлон». И на следующий день, едва войдя с шефом на территорию, гроза морей и океанов – а главное, лесов! – опрометью вбежал на второй этаж.

– Этот вот, этот! – подзуживал поспешавший сзади папашка.

– Ты!.. – остановился в дверях комнаты телохранитель.

Не выпуская из рук шпателя с жирным, как сметана, слоем шпаклёвки, Слава неспешно обернулся.

Долгую секунду они смотрели друг другу в глаза. Слава – с едва заметной, непременной в таких ситуациях (профессиональной?) своей ухмылкой.

– А ты знаешь, – краснея, надувался грудью Миша, – как из бетономешалки пальцы выковыривают?

Слава степенно кивнул.

– Хорошо, – сдувался на выдохе, только ещё зло щурился телохранитель, – что мы оба об этом знаем!

Да чего ж хорошего? Разве только, что Славу он теперь обходил, по возможности, сторонкой, а если и приходилось столкнуться нос к носу, то пожимал тому руку крепко и наскоро – никто чтоб особо момента не запечатлел. Впрочем, Слава достаточно скоро отсюда ушёл: на фига ему такие пряники? Олежку, снюхавшегося тогда с появившимся Костиком, за себя оставив. Ушёл в ремонт своей квартиры – с головой. «А он – как линия горизонта: сколько ни иди, край всё там же». Только по случаю теперь Слава на Ушакова и приезжал, да и то – поздним вечером: пару-тройку мешочков шпаклёвки и клея, по старой памяти, в микроавтобус свой забросить. Чтоб ремонт домашний всё-таки продвигался. Не разорится, чай, заказчик!

Вот это я понимаю – Робин Гуд! Да, Миша, тут лесом не пройдёшь!..

– Люба, Люба, а ну-ка слазь с дуба!.. – тихо произнесла она.

– Что? – очнувшись, не понял я: что ли, тоже из Шервудского леса?

– Дразнилка такая есть: «Люба, Люба, а ну-ка слазь с дуба!» – «Ни фига не слезу, ещё выше полезу!» – с задумчивой улыбкой промолвила она. – Вот и я про то же…

Мы вышли на людную площадь меж двух торговых центров.

– Ну, что – прощаемся? – уже начинал грустить я. – Вообще-то, давай я тебя ещё через дорогу переведу – спокойней мне будет.

– Конечно! – засмеялась Люба. – Сама-то я не умею.

А то нет? Намедни как-то перебегали уже на мигающий зелёный: «Думаешь, успеем?» – «А куда мы денемся, если уже пошли?»

Провокаторша!

– Ну, пока, – клонился к поцелую я, – а то ещё Серый увидит! Если что – вали всё на меня!

– Сейчас, конечно! Татьяне с Семёном привет!

Всенепременно! Но раньше получилось поприветствовать друга.

– Славян, привет!.. Значит, я в трёх минутах ходьбы от «Кловера», хотел бы очень тебя видеть – отдать тебе уже полторы тысячи: спасибо, выручил!