– А ты подгаживаешь?
– усмехнулся я, не ожидая ответа. Но Махров ответил:

– Не без этого! Я не злопамятный, просто у меня память хорошая. А он просто мудак. Работать не умеет, ищет причину не в себе, а в окружающих. И если бы не его тесть в министерстве легкой промышленности - он давно бы вылетел со своего места. Ничего, подождем! Китайскую пословицу знаешь? Если долго сидеть на берегу реки, в конце концов ты увидишь, как мимо проплывает труп твоего врага. Вот я и жду. Труп уже у воды, скоро поплывет. А я на него плюну!

Мда. А Махров-то совсем не ангел. Впрочем - на такой работе ангел и не удержится - тут надо быть одновременно и хорошим, и плохим. Хорошим - для тех, кто тебе важен и нужен, плохим - для тех, кто тормозит работу и под тебя копает. И жалости к последним быть не должно. На войне как на войне!

– Да, я умею работать с авторами! Я забочусь об авторах, я стараюсь дать им все, что могу, и даже все, что не могу! Ты же видел - сколько я тебе помогал! И ты меня не забываешь. Приносишь мне все новые и новые книги! Да, ты моя золотая жила! На тебе я сделал план, перевыполнил план, и мне все коллеги завидуют! Так почему так случилось? Потому что я сумел понять, что ты такое, потому что нашел золотую жилу и разработал ее! Скажи, что не так, Миш! Разве я тебе не помогал? Разве не старался для тебя сделать все, что возможно?

– Лень, ты молодец - искренне ответил я - И я тебя очень уважаю. И клянусь - все книги, что я буду писать - в первую очередь отдам тебе. Можешь не беспокоиться. Так что… вот так! Я тебе обязан.

– Спасибо, Миша!
– Махров даже вытер глаза - то ли демонстративно, чтобы показать, как расчувствовался, то ли искренне, но это в общем-то и неважно. Он в самом деле мне здорово помог, и в самом деле я ему обязан. А я никогда не забываю своих долгов.

Мы постояли еще минут пять, дожидаясь, когда дадут команду на погрузку, и тут я увидел Леночку, пробирающуюся через толпу к нам с Махровым и сияющую улыбкой весеннего солнца:

– Привет! Привет всем! Как хорошо, правда?!

Махров с улыбкой кивнул, а я откашлялся, и слегка охрипшим голосом ответил, потому что Леночка когда говорила, смотрела вообще-то на меня. То есть - обращалась ко мне. И что она имела в виду под: «Как хорошо?» - еще вопрос. Скорее всего у меня просто паранойя, приписываю девчонке совсем не то, что она имеет в виду.

– Хорошо вчера посидели, правда?

Вот теперь не приписываю! Глаза девчонки блестят, жемчужные зубки сияют - улыбка до ушей!

– Хорошо посидели, да… - не отказываюсь я. Вчера с корпоратива я постыдно сбежал, как вор, уносящий драгоценную вещь. Пока Леночка приводила себя в порядок и одевалась, я быстренько свалил из издательства, сказав Махрову что устал, и что перед завтрашним днем мне надо отдохнуть. Частично это было правдой, но основная причина, само собой - мое «свидание» с Леночкой. Я не знал, как с ней себя вести после того, что между нами случилось. И ругал себя за то, что не сумел удержаться. Ну а какой нормальный мужик сумел бы удержаться, увидев перед собой обнаженную девчонку - такую, как Леночка?! Да еще и влюбленную в него, как… как… как Леночка! Тут и длительное воздержание, тут тебе льстит то обстоятельство, что в тебя, старого пня, влюбилась молоденькая красотка! Мы, пятидесятилетние - чего греха таить - всегда готовы доказать молодым, что еще чего-то стоим. Вот и доказал… как говорится - на всю катушку! Или, скорее, на весь «перец»…

– Хороший сегодня денек, правда?
– Леночка продолжает жизнерадостно улыбаться, а вот Махров почему-то хмурится и подозрительно поглядывает то на меня, то на нее. И тут, слава богу, звучит команда:

– По машинам!
– и я с облегчением прыгаю на ступеньку «пазика», следом за мной Махров, и мы занимаем места возле входа. Леночка села за нами, но к моему облегчению попыток как-то выказать мне свою искреннюю любовь не делала - не клала свою голову мне на спину, не лезла за пазуху и не пыталась уцепиться мое за святая святых. Нет, не за бумажник.

А потом мы шли по Красной площади - играла музыка, полоскались флаги, светило солнце, а на трибуне Мавзолея стояли те, кому я желал быстрой, не мучительной смерти. Все Политбюро во главе с самим Брежневым. Они время от времени поднимали руки, приветствуя проходящие колонны и народ радостно вопил - искренне, счастливо.

Что-то есть в этой практике объединения народа в такие колонны. Что-то… правильное. «Единение». Вот, наверное, правильное определение того, что сейчас происходило. Единение народа, считающего, что он живет лучше всех в

мире, самого счастливого народа Земли - советского народа. И не было в этой колонне деления на нации и социальные пласты - только единый «советский народ, как один человек». И это правда. Чего бы там не говорили либерасты о том, как народ сгоняли на эти самые демонстрации, и какой это был ужас.

Не сгоняли. Все просто знали - так надо. И когда люди оказывались здесь, в колоннах, они на самом деле веселились, радовались и не было тут хмурых, злобных лиц. Атмосфера радости и счастья заражала всех.