Лунин допил чай и взглянул в зеркало. Для насквозь простуженного он выглядел не так уж и плохо, разве что был чуть бледнее обычного. Но полковник Хованский, как, впрочем, и большинство полковников, мало интересовался оттенком кожи своих подчиненных, особенно, если эти подчиненные были мужчинами.

В приемной Хованского кроме Светочки, что-то увлеченно разглядывающей на мониторе, никого не было. Увидев Лунина, Светочка подарила ему очаровательную улыбку и тут же, с вечно поражающей Лунина скоростью состроила печально-озабоченное выражение лица и сочувственно спросила:

– Ну что, это он? Все тот же?

Лунин грустно несколько раз кивнул головой. Амплитуда кивков с каждым разом становилась все меньше, последний раз голова вообще чуть дернулась, словно силы полностью покинули разочарованного в себе майора.

– И кольцо нашли? В желудке?

– Ну да, все как обычно.

Илья присел на один из стоящих в приемной стульев, дожидаясь возможности попасть в кабинет Хованского. Непонятная привычка преступника, заставлявшего своих жертв перед смертью проглатывать обручальные кольца, и позволила объединить в одно дело несколько непонятных и совершенных разными способами преступлений. Однако до этого, какими бы жестокими не были совершенные убийства, головы жертв, как и остальные части их тел, всегда оставались на месте, исчезали лишь серьги. Лунин привычно вздохнул. В отличие от него, преступник движется вперед.

Дверь кабинета Хованского распахнулась и в приемную вышел мрачный майор Дубравин, занимающийся раскрытиями экономических преступлений. Впрочем, его угрюмость вовсе необязательно была следствием общения с руководством. Лицо майора было мрачным почти всегда, и только в обеденный перерыв, выпив обязательный второй стакан компота, Дубравин позволял себе легкое подобие улыбки, которое, впрочем, быстро исчезало где-то между худыми, выпирающими скулами и мощным, тяжелым подбородком.

Светочка ненадолго скрылась в кабинете шефа, а затем, появившись вновь, широко распахнула дверь перед Луниным. Перед тем как зайти в кабинет полковника, Илья на мгновение замер, но, увидев ободряющую улыбку Светочки, решительно шагнул вперед.

Суровый взгляд Хованского заставил Лунина мгновенно забыть и о Светочкиной улыбке и о ее блузке, расстегнутой на одну пуговицу больше, чем это стоило делать секретарю руководителя областного управления следственного комитета.

– Ну что, – проскрипел Хованский, – тебя можно поздравить? Вляпался в очередное дерьмо?

– Как-то так, – не стал спорить Лунин.

– Как-то так, – передразнил его полковник, – да вот уже не так, я смотрю, уже хлеще чем было, дерьмо-то новое.

– Если верить тому, что нас учили в академии, – Лунин чувствовал себя глупо, излагая азбучные истины шефу, – раз он начал менять манеру, значит хочет привлечь к себе внимание. Есть надежда, что в конце концов он оставит, может быть даже намеренно, следы, которые приведут нас к нему.

– Вот как? – изумился Хованский, – вас этому в академии учили? Обалдеть можно!

– Психология, это ведь все же наука, – неуверенно пробормотал Лунин.

– Да? – еще больше изумился Хованский. – Обалдеть можно! Я уже балдею. Я балдею, Илюша, как ты с такими умными мыслями до майора дослужился. Как? – выкрикнул полковник, вскакивая с своего кресла. – Ты что несешь? Что значит, «в конце концов»? В чьем конце? В твоем или моем? Или нашем вместе, когда нас с тобой обоих с работы попрут за профнепригодность?

Раскрасневшийся Хованский налил себе из пузатого графина полный стакан воды и залпом опустошил его, затем, ослабив на шее галстук, вплотную приблизился к Лунину и наклонившись к нему неожиданно доброжелательно произнес.

– Илюша, может быть твои психологи и правы. Они даже правы наверняка. Он же не робот какой-то, а раз так, значит и ошибиться когда-то должен. Но только времени у нас нет, не можем мы ждать, когда он надумает ошибиться. А знаешь почему?

– Никак нет, – Лунин чувствовал тяжелое дыхание полковника над левым ухом, которое вдруг неимоверно начало чесаться, так что он едва сдерживался.

– Да потому, – Хованский выпрямился и направился к своему креслу, Лунин тут же начал тереть горящее ухо, – что прежние дела перешли к нам из районов. Мы всегда могли объяснить, что время упущено, что на местах недоработали, что мы тоже не всесильны. Ну, должен понимать, не маленький.

– Конечно, – Лунин тряхнул головой, уже понимая, к чему клонит шеф.

– А теперь, что мы можем сказать? Преступление свежее, следы свежие. Что мы теперь скажем, что у нас мозги просроченные? – Хованский с силой хлопнул ладонью по столу, – так нам тогда быстро замену найдут. В общем, Илюша, я сегодня имел разговор со столицей. Если за две недели мы не продвинемся, нам обещали прислать человека. Есть там у них один, полковник Реваев, тот еще умник, – Хованский устало помассировал пальцами переносицу, – с ним на самом деле может быть полезно поработать, но только запомни, Илья, как следует, если ты меня до такого позора доведешь, то работать с Реваевым, ты точно не будешь. Да и вообще, – он с грустью взглянул на Лунина, как сытый хищник, отпускающий уже несопротивляющуюся жертву, – с работой у тебя будут нестыковки. Ну, должен понимать.

– Не маленький, – согласился Лунин.

– Вот и славно, – обрадовался Хованский. Две недели у тебя есть. Надеюсь, ты меня удивишь. Очень на это надеюсь. Если вдруг какая нужна помощь, обращайся сразу. Кстати, о помощи. Я сегодня утром заехал на место этого убийства, не все же в кабинете отсиживаться. И знаешь, что я скажу?

– Пока нет, – вновь напрягся Илья.

– Вы отвратительно отработали место преступления. Я пробыл там пять минут и нашел вещьдок, которого не было в протоколе осмотра.