Спокойный и тихий голос аббатисы под конец её речи перешел на крик. Когда она закончила, над толпой пролетел еле слышный шепот. Старик отступил от лошади аббатисы назад и согнулся в глубоком поклоне.

– Простите, леди Грегари, сослепу не признал вас сразу. Простите вашего слугу, всех нас простите. Да продлит Господь ваши лета, чтобы жили вы в довольствии и радости! Значит, вы наконец-то вернулись! Вот новость-то какая, всем расскажу….

Но аббатиса уже не слышала бормотание старика, пришпорив свою лошадь, она переехала через деревянный мост и спешилась возле главных ворот замка. Трое шотландцев последовали за ней. Но не успела аббатиса поднять руку, чтобы постучать железной колотушкой, как тяжелые дубовые ворота сами распахнулись перед ней. Крик радости и изумления вырвался из груди могучего великана, который предстал перед удивленной женщиной. Он развел свои широкие руки в стороны и застыл в ожидании дружеских объятий. Аббатиса Клод, не раздумывая, бросилась навстречу сэру Уостеру. Это был именно он.

Вот уже третью неделю бывший храмовник каждое утро поднимался на главную башню замка и подолгу вглядывался в туманную даль. Он ждал, не появится ли именно сегодня на пустынной дороге карета или одинокий всадник, в котором он сразу бы заприметил знакомый силуэт. И вот сегодня это чудо наконец-то произошло. Ему не трудно было распознать в монашеском одеянии свою старую знакомую, хотя не виделись они уже целых шесть лет. С большим трудом, превозмогая радостную дрожь в коленях, сэр Уостер спустился по крутой, башенной лестнице и сам открыл ворота.

– Джонатен! – воскликнула аббатиса, бросаясь в объятия радостного друга.

– Леди Габриэлла! – тихо и почти нежно проговорил взволнованный сэр Уостер, бережно обнимая хрупкую женщину. Аббатиса Клод взглянула в глаза преданного друга, и если бы тот вовремя не отвёл свой взгляд в сторону, то она могла бы поклясться, что в глазах бывалого крестоносца блеснула слеза.

Пока они обменивались первыми словами приветствия, весть о приезде хозяйки облетела весь замок. Со всех сторон на небольшой, внутренний дворик сбегались слуги, пастухи, конюхи, кухарки, поварята и прочая челядь посмотреть на свою леди Грегари.

Аббатиса радостно вошла в обступивший её круг знакомых лиц и успевала с каждым поздороваться и даже вспомнить имена своих старых преданных слуг.

– Генри, как поживают мои лошади? Все ли здоровы? … Феб, на сколько голов разрослось наше стадо овец за последний год?… Мэри, ты уже вышла замуж? А сколько у тебя ребятишек? Уже трое? … Сьюзи, как поживает твоя матушка в деревне? Помню, ты всегда жаловалось, что она даже летом умудрялась прихватить простуду?…

На веселые приветствия хозяйки слуги также отвечали шутками и смехом. Всеобщая радость захлестнула всех собравшихся во дворе. Повсюду слышалось ликование и взрывы хохота. Так аббатиса Клод продвигалась через толпу, а за ней с суровыми лицами следовали шотландцы. Слуги приветливо поглядывали на незнакомых гостей и тихо обсуждали их внешний вид. Кевин дал знать своим людям, чтобы те не ввязывались ни в какие перепалки со слугами аббатисы и вели себя достойно. Позади Бьюкененов грозно шествовал сэр Уостер и своим молниеносным взглядом пресекал всякие колкие замечания и женские шуточки в адрес гостей.

Толпа медленно расступилась перед высоким каменным крыльцом. На ступенях стояла и смиренно ждала своей минуты леди Уостер. Заметно располневшая после второго ребенка, она была немного смущена тем, что её давняя подруга после стольких лет осталась всё так же стройной и грациозной. И теперь с замиранием сердца женщина ждала осуждающего приговора.

Смех и радостные крики постепенно стихли, воцарилась напряженная тишина. Аббатиса Клод невольно обратила свой взгляд на одиноко стоявшую бледную женщину. Она подошла ближе, поднялась на первую ступень.

– Розамунда?! – и радость, и удивление, и восторг, но только не разочарование было в этом крике. И в этом была Габриэлла, её Габриэлла! Леди Уостер кинулась, насколько это было возможно на крутых ступенях лестницы, навстречу подруге, и женщины крепко обнялись.

В ту же минуту по толпе прокатилась волна облегчения, и снова возобновился громкий радостный рокот. Но приказ сэра Уостера был услышан всеми. Слуги один за другим разбегались по двору, выполняя распоряжения своего управляющего и готовясь к празднику. Лихорадочная кутерьма захлестнула всех: на скорую руку резали петухов и цесарок, закололи трех овец и четырех поросят, пересмотрели все погреба и откупорили новый бочонок молодого вина, разжигались печи и коптильни, огромные бочки наполнялись горячей водой, чтобы гости смогли помыться после долгой дороги, месилось тесто, подрумянивались огромные пироги, готовились закуски. И все это делалось быстро, бегом, с шутками, с радостью, с любовью.

Никто не ожидал, даже сэр Уостер, что появление хозяйки, которую слуги не видели более шести лет, произведет в замке такой переполох.

– Да… – задумчиво произнес Джонатен, усаживаясь в деревянное кресло, когда его супруга и аббатиса Клод, а также представленные ему гости из соседней Шотландии собрались в огромном зале для пышных торжеств. – Я даже и не думал, миледи, что ваши люди всегда останутся вашими людьми и будут преданы вам до конца своих дней. Поверьте мне, я немало повидал слуг и при дворе короля, и во дворцах знатных лордов, но нигде не видел того, что сейчас творится у нас в замке. Чтобы так любили свою хозяйку… – сэр Уостер многозначительно поднял указательный палец вверх. – Для меня это самая большая загадка.

Аббатиса Клод просто улыбнулась. Она предложила Кевину и его брату присесть на широкую скамью возле огромного камина. Могучий Билли не поддался на уговоры приятелей подняться вместе со всеми в залу, а предпочел остаться незамеченным на кухне. Несмотря на свой огромный рост, он немного побаивался аббатису и тем более обитателей замка. Чтобы не стесняться, как деревенский увалень, светской беседы, Билли примостился на табурете в углу кухни и смиренно наблюдал за работой кухарки и поварят.

Теперь, когда первое впечатление немного улеглось, и сердце стало биться ровнее, аббатиса Клод могла позволить себе оглядеться вокруг. Большая зала для приема гостей, где на стенах висели родовые флаги и гербы, портреты её предков, братьев и отца, напомнила о минувших годах и переживаниях. Вихрем пронеслись они перед глазами уставшей аббатисы. Не было уже той маленькой, беззаботной девочки, не было и смелой, отважной девушки, осталась только одинокая, смиренная аббатиса Клод, у которой хотели отобрать последнее: этот замок, эту огромную, холодную залу, эти воспоминания. Неведомая рука сжала горло женщины и не давала свободно дышать. Перед ней на портретах были последние из рода Грегари, те которые так и не вернулись сюда, чтобы продолжить свой род.