– Леди Розамунда, – обратилась аббатиса к подруге, – ты приняла в няньки своему сорванцу новую служанку из соседней деревни?

Леди Уостер от удивления всплеснула руками, и лицо её от волнения стало покрываться красными пятнами.

– Что ты, что ты, Габриэлла! – воскликнула Розамунда. – Ведь эта твоя Мария! Леди Хопкинс!

– Ну, конечно, я узнала её, – рассмеялась аббатиса. – Иди ко мне, моя девочка, я обниму тебя.

Мария вытерла на ходу непрошеные слезы и, больше уже никого не стесняясь, обняла свою покровительницу и расцеловала в обе щеки. При этом маленький Ричард не захотел покидать колени аббатисы, этим он немного помешал крепкому объятию, да ещё умудрился ущипнуть Марию за локоть. Та от неожиданности вскрикнула и погрозила мальчику кулаком. Аббатиса Клод усмирила Ричарда и усадила девушку рядом с собой.

– А как твое поместье и замок, Мария? Ты наведываешься туда? Кто там сейчас управляется?

– Последний год там прекрасно справляется со всем хозяйством Том, – ответил за юную леди сэр Уостер. – Вы помните его, миледи? Это ваш слуга.

– Я очень хорошо помню Тома, и никогда о нем не забывала, – проговорила аббатиса.

– Он следит там за всеми слугами нашей леди Хопкинс. Неплохо разбирается в земледелии и разведении овец. Ему помогает Робин. Мальчик уже совсем вырос и стал взрослым. Кто-то из слуг уже поехал за ними, чтобы предупредить о вашем приезде. Вы скоро их увидите, миледи.

– Прекрасно! Я с удовольствием встречусь с ними, – ответила аббатиса Клод. – Так ты целый год живешь здесь, Мария, как и прежде?

– Конечно, леди Габриэлла, – девушка опустила голову. – Я наведываюсь в замок брата, но не больше, чем на три дня, и возвращаюсь обратно. Там я одна, а здесь Ричард, маленький Джеринальд, леди Розамунда, сэр Джонатен, и… Ну, в общем здесь у меня есть семья, а там только холодный склеп.

Аббатиса стиснула узкую девичью руку.

– Не печалься, Мария. Я очень хорошо понимаю тебя. Ведь у меня не осталось даже могилы ни отца, ни братьев, а мать умерла так давно, что последнее время я даже не могу вспомнить её лица. Не печалься, девочка! Ведь тебе только шестнадцать лет, и вся жизнь у тебя только начинается.

Кевин и Эдвард были приглашены за обеденный стол. Младший Бьюкенен был так заинтересован юной леди, что просто не сводил с неё глаз. Кевину даже пришлось незаметно под столом наступить брату на ногу, чтобы тот хоть немного отвлекся от пленительного образа девушки. Такое поведение Эдварда не ускользнуло и от взгляда аббатисы. Она сразу поняла, что Мария понравилась юному шотландцу, и поспешила развеять его мечты о сватовстве.

– А что, дитя мое, есть ли у тебя уже жених на примете?

– Нет, леди Габриэлла, – последовал тихий ответ смущенной девушки. При этом леди Розамунда довольно заулыбалась, а аббатиса Клод уже пожалела о заданном вопросе потому, что лицо Эдварда, который прекрасно все слышал, озарила радостная улыбка.

– Тебе уже шестнадцать, а еще нет жениха? – возмутилась аббатиса Клод и вопросительно уставилась на леди Розамунду. Та пожала плечами и проговорила так тихо, чтобы ответ смогла услышать только её подруга.

– Кто бы говорил! – Но тут же осеклась и пожалела о своих словах потому, что лицо у аббатисы еще больше вытянулось и окаменело.

– Прости меня, Габриэлла! – взмолилась леди Уостер. – Я не хотела тебя обидеть. Бог свидетель, я каждый день молюсь, чтобы у тебя все было хорошо.

– У меня и так все хорошо и без ваших молитв, – аббатиса резко встала и отошла к узкому венецианскому окну, выходящему во двор.

Через разноцветное стекло почти ничего не было видно, что делалось во дворе, но аббатису это совершенно не беспокоило. Её захлестнула боль, обида и зависть. Столько лет она скрывала эти чувства в себе, чтобы они не смогли вырваться наружу и целиком завладеть ею. Все эти годы она уверяла себя, что все забыто, прошло, кануло в лета. И вот, стоило только ей вновь появиться там, где она была счастлива, где она любила и была любима, все опять вернулось снова. Гнев и досада вырвались наружу. Гнев за то, что её единственная подруга не смогла сдержать свой язык, и досада на саму себя за то, что она не может больше сдерживать своих чувств.

Сэр Уостер делал непонятные знаки жене. Леди Розамунда, чувствуя свою вину, уже была готова разрыдаться при гостях, но увидев осуждающий взгляд мужа, тихо встала из-за стола и покинула зал. Сэр Джонатен осторожно подошел к аббатисе. Та не повернулась. Тогда бывший храмовник начал издалека.

– Все мы были опечалены такой скорой кончиной короля. Всё случилось так быстро… Но больше всего нас опечалило ваше решение, леди Габриэлла, покинуть Англию и поселиться в стенах далекого аббатства. Моя жена до сих пор не может поверить, что вы покинули её своим расположением, и ваш быстрый отъезд… Я просто хотел сказать, – забормотал раздосадованный храмовник, – что мы все помним и глубоко уважаем ваши чувства к нашему королю, то есть покойному королю Ричарду, то есть… – сэр Уостер окончательно запутался и сбился.

– Аминь, – произнесла аббатиса Клод и повернулась к старому другу. – Не беспокойтесь, Джонатен. Я знаю, что Розамунда не хотела обидеть меня. Она просто не подумала прежде, чем сказать… А почему она ушла? Нужно позвать её. Я ещё не видела вашего Джеринальда. Пусть его принесут, ведь он, кажется, ещё не умеет ходить.

– Ну, что вы, миледи! Он только научился сидеть, ему нет и полгода. Я сейчас крикну служанку, и она позовет сюда няню с ребенком.

Сэр Уостер заметно приободрился и даже повеселел. Он кинулся к двери. На пороге стояла леди Розамунда. Её вид заставил мужа застыть на месте. Лицо леди Уостер было белым, как снег, широко открытые глаза не мигали, рот раскрывался, но совершенно беззвучно, руки судорожно сжимали горло.