— Принесите сюда кресло и оставьте меня одного, — сказал он, обращаясь к дворецкому.

Через несколько минут он сидел в одиночестве возле двери детской, откинувшись на спинку кресла и прикрыв глаза. Ален молча страдал от бессилия, он не знал, чем помочь сыну, как облегчить его боль, что сделать для жены. Он хотел, чтобы она разделила с ним свои переживания, а не страдала в одиночестве. Ален горько усмехнулся про себя: всем, кто окружал ее, она разрешила называть ее «Леди Ира», даже детям. Всем, кроме него!

Еще дважды ночью в комнате раздавался детский плач, и, незаметно приоткрыв дверь, Ален наблюдал, как жена в халате с распущенными длинными, струящимися по спине волосами, успокаивала ребенка, укачивая его на руках и при этом что-то приговаривая или напевая.

Ален проснулся утром и обнаружил, что заботливо укрыт пледом, а он даже не заметил, когда это произошло. Встав с кресла и потянувшись, он осторожно подошел к двери и, приоткрыв ее, осмотрел детскую. Малыш спал в кроватке, рядом дремала сидящая на стуле служанка, на узком диване спала Ирэйна. Ален немного полюбовался спящей женой, тяжко вздохнул и прикрыл дверь. Покидая свой импровизированный пост, недалеко от детской он встретил слуг и велел им убрать кресло. Дворецкий выполнил приказ хозяина: кресло убрали, но значительно позже.

Ирэйна

Я очнулась, услышав хныканье сына. Потрогав его лобик, облегченно вздохнула: температура была в норме. Пеленая ребенка, пощекотала его животик, он засмеялся, и я увидела два белых зубика, выглядывающих из чуть припухшей верхней десны. Передав сына кормилице, вышла из комнаты и наткнулась на кресло, стоявшее возле двери. Как я ни торопилась привести себя в порядок, чтобы успеть к завтраку, все же решила полюбопытствовать:

— Мортин, почему возле детской стоит кресло?

— Его Сиятельство распорядился поставить его вчера и всю ночь провел в кресле возле детской, — ответил дворецкий, и мне послышались в его голосе нотки гордости.

— Вот как! — непроизвольно воскликнула я, удивившись.

Я только успела войти в столовую и поздороваться, как Бернет подошел ко мне и спросил:

— Леди Ира, мы все волнуемся, как чувствует себя Ваш сын?

Действительно, все смотрели на меня встревоженными взглядами.

— Сейчас все в порядке, жара нет, и у нас появились еще два зубика, — с улыбкой произнесла я.

— Нам всем остается только поздравить вас с этим важным событием, — серьезно сказал лекарь, глядя на меня смеющимися глазами.

— Благодарю всех, — засмеялась в ответ.

Спало напряжение, не отпускавшее все время, пока Ажан страдал от боли. На душе было легко и радостно, а еще было приятно сознавать, что о тебе беспокоятся.

Я ловила на себе внимательные взгляды мужа и непроизвольно стала присматриваться к нему, отметила осунувшееся лицо, тени под глазами. Из головы не выходили слова Мортина о том, что Ален всю ночь не уходил от детской, и во мне что-то дрогнуло, как будто трещина появилась на стене неприязни, которую я выстроила. И впервые с нашей ссоры робко улыбнулась мужу.

Ирэйна

Я вошла в классную комнату и сидевшие за столом дети вскочили и радостно приветствовали меня.

— Я тоже рада вас видеть, — улыбаясь, сказала и привычно ласково потрепала по волосам мальчишек и погладила по голове Герту.

Только мы успели сесть за стол, как вошел муж. Он подошел к столу, поздоровался с детьми. Те встали и молча склонили головы на его приветствие, как положено слугам.

— Я хотел бы присутствовать на занятии, как мы с Вами договаривались, — обратился он ко мне.

— Только, если не будете нам мешать, — не смогла удержаться я.

— Постараюсь, — с улыбкой ответил муж и сел за стол напротив Креминга.

— Садитесь, чего стоять-то, — обратилась я уже к детям, решив не обращать на мужа внимания, — в ногах правды нет.

— Любопытное замечание, — произнес профессор. — Леди Ира, у Вас есть, что еще сказать?

— Есть. Почему вы пропустили занятия? — решила пожурить детей: — Стоило мне денек не появиться, и вы тут же забросили учебу и с профессором, и с Горном. Конечно, один день не так уж и страшно, но я хочу, чтобы вы серьезнее относились к учебе.

Дети молчали и странно смотрели на меня.

— Обиделись? — спросила их, улыбаясь.

— Вас не было четыре дня, — сказал Артур, косясь на Алена. Они все смотрели на него, и в их взглядах было осуждение.

Я замерла, обернулась к мужу и почему-то именно у него растерянно спросила:

— Четыре дня? Неужели это правда?

Ален молчал, его глаза молили о прощении, в них я видела раскаяние.

— Простите меня, пожалуйста, — вновь обратилась к детям, — была не права.

— Вам не за что извиняться, Ирэйна, — услышала голос мужа, — это я виноват и прошу прощения и у Вас, и у детей.